Египетские храмы. Жилища таинственных богов - Маргарет Мюррей

XXI

Курна

Храм Курны (Гурны) является одним из заупокойных храмов, построенных на западном берегу реки и предназначенных для погребальных и поминальных служб по фараону, погребенному в Долине царских гробниц. Он был возведен фараоном Сети I в качестве памятника его царственному отцу Рамсесу I и в честь его божественного отца бога Амона. Храм не был закончен до смерти Сети, и его достроил сын Сети Рамсес II, который включил в него имя своего отца и свое имя.

Уже в 1861 году в храм входили через пилон с картушами Сети и Рамсеса II, затем шла аллея длиной в сто пятьдесят футов, окаймленная с двух сторон сфинксами, которые даже в то время трудно было разглядеть среди лачуг деревеньки Курна. Второй пилон отделял первую аллею сфинксов от второй, которая вела к фасаду. Весь этот великолепный подход из пилонов и сфинксов исчез, рухнул сам или был снесен, после чего большую его часть наверняка сожгли на известь: такова судьба, постигшая множество египетских строений.

Сейчас в храм можно попасть через колоннаду одного из открытых дворов (В). Колоннада представляла собой вход в гипостильный зал и, как во многих других храмах, стояла на приподнятой террасе, теперь производящей впечатление веранды (илл. XXVI, 1). Она состоит из папирусовидных колонн с капителями поздней формы в виде бутонов лотоса.

У колонн гипостильного зала (С) также лотосовидные капители, и скульптуры здесь, очевидно, были созданы теми же художниками, которые украшали храм Сети в Абидосе. Как и в Абидосе, повсюду в храме можно без труда отличить изящные скульптурные барельефы Сети от грубой резьбы его преемника. Однако Рамсесу была присуща склонность к присвоению работ своего отца, да и любого другого предшественника. Он обладал достаточно развитым вкусом, чтобы оценить хорошую работу, когда она попадалась ему на глаза, а поскольку художники его периода не могли создать ничего столь прекрасного, как художники старого времени, он без колебаний прибавлял к своей славе прекрасные произведения искусства независимо от времени их создания. Иногда имя первоначального владельца можно разглядеть под картушами узурпатора, но в большинстве случаев камнерезы XIX династии слишком хорошо знали свое дело и полностью сбивали прежнее имя, так что теперь, кроме Усер-маат-ра Рамсеса II, разглядеть ничего нельзя. Самый известный и самый вопиющий пример такого присвоения – великолепный «танисский сфинкс», и есть основания полагать, что статуи в храме Луксора, помеченные именем Рамсеса, на самом деле являются портретами какого-то фараона предыдущей династии.

Храм построен по обычному плану (илл. XXVI, 2). После гипостильного зала шел вестибюль (D) и святая святых с колоннадой (Е); по обеим сторонам от святая святых располагались боковые молельни, посвященные царю, одни Рамсесу I, другие Сети I, третьи Рамсесу II. К сожалению, большая часть построек вокруг святая святых настолько разрушена, что можно различить только фундаменты.

Рамсес II часто изображен в этом храме в виде одного из богов. Традиционно считается, что он был первым и даже единственным фараоном, который так поступал. Однако подобные случаи происходили и в более раннее время, например, Сети I появляется в качестве третьего члена фиванской триады, а также мемфисской триады. Даже фараон в XVIII династии Тутмос III изображался как один из богов.

XXII

Дейр-эль-Бахри. Храм царицы Хатшепсут

Гробница этой великой царицы расположена среди утесов на восточной стороне Долины царских гробниц, в хребте, который отделяет Нильскую долину от Долины гробниц. Так что все верующие, приходившие в ее храм, волей-неволей обращались лицом к ее гробнице.

Храм с его пандусами, террасами и колоннадами был построен в подражание древнему храму XI династии и в соответствии с обычным планом египетского храма, у которого есть внешний двор, внутренний двор, вестибюль и святая святых, расположенные на оси здания. Великолепное расположение храма, возведенного у подножия скал, делает его одним из самых замечательных образцов египетской архитектуры, и то, как он постепенно поднимается с равнины через предгорья к отвесной скале, не имеет аналогов, кроме разве что храма XI династии. Храм не имеет крыш, за исключением крытой колоннады и святилищ, но даже от них открывается вид через реку на великую фиванскую равнину. Полумрак и тайна, обычно присущие египетским храмам, здесь отсутствуют. Солнце и воздух являются его основными создающими настроение чертами. Сооружения подобного рода возможны только в стране, где почти не бывает дождей.

Несомненно, что храм строился в период жизни царицы. Правила ли она самостоятельно, как полагают, или была наследницей трона, на которой, чтобы получить власть, поочередно женились фараоны по имени Тутмос, не имеет значения; в связи с этим важно только то, что строительство храма, начатое ею, за исключением некоторой отделки, было закончено еще до ее смерти. Она правила совместно со своим отцом Тутмосом I и, видимо, в это время начала строить храм, а умерла в правление Тутмоса III. Этого последнего фараона часто подозревают в том, что он убил ее, но единственным реальным свидетельством в пользу этой версии является тот факт, что ее имя и скульптурные изображения в этом храме были безжалостно уничтожены, как полагают, Тутмосом III, желавшим стереть всякое воспоминание о ней не только на земле, но даже, что еще более жестоко, в другом мире, лишив ее возможности вечной жизни. Однако доказательств этому нет, так как в других местах, где Хатшепсут возводила здания совместно с одним из трех Тутмосов, ее имя и изображения невредимы. Значит, нужно искать другое объяснение. Так как ее личному картушу всегда предшествовал титул Хнемт Амон – супруга Амона, – его мог коснуться запрет царя-еретика, который, возможно, и стер ее имя в своей безжалостной борьбе против фиванского бога. Позднее, когда благочестивый Сети I из XIX династии восстанавливал храмы, обезображенные Эхнатоном, невежественные камнерезы, не понимавшие, что такое великолепное здание могло принадлежать не царю, а царице, без разбору вырезали имена какого-нибудь из трех Тутмосов поверх сбитых картушей.

В основном храм построен из известняка, и лишь кое-где нижний ряд кладки выложен из песчаника. Известняк, вероятно, доставляли прямо из каменоломни, но песчаник взят из развалин прилегающего храма Ментухотепа III. Камни преимущественно небольшого размера. Ограда нижнего двора сделана из небольших известняковых блоков, некоторые из которых стоят на подножии из песчаника, которая, в свою очередь, лежит на кладке, состоящей из глиняных кирпичей. Стена строилась так, как обычно в Древнем Египте строилось множество толстых стен: сначала на необходимом расстоянии ставили две тонких параллельных стены, затем промежуток заполняли мелкими камнями и строительным мусором, никак не скрепляя их с внешними стенами, после чего сверху клали нечто вроде гребня.

В храм можно войти через аллею сфинксов с равнины, а ворота стояли в тени священных персей. Через ворота (А) верующий попадал на большой передний двор (В), теперь настолько разрушенный, что едва можно различить его очертания. Здесь тоже были посажены деревья, а кроме того, разбиты цветочные клумбы и устроены пруды с растущим в них папирусом. Возможно, на это место намекает царица в надписях, где говорит о «саде моего отца Амона». Корни и пни этих древних деревьев найдены в ямах, куда их сажали, также определены места клумб и папирусных прудов. Колоннады тянутся по западной стороне двора, в середине их прерывает пандус или наклонная мощеная площадка (С), которая ведет в средний двор. В колоннадах по двадцать две колонны (D), стоящие в два ряда по одиннадцать колонн в каждом; как и другие колонны храма, они сделаны из известняка и с течением времени приобрели чудесный янтарный оттенок. В первом ряду находятся квадратные колонны, во втором – шестнадцатигранные. Стена за колоннадами имеет наклон и украшена скульптурными рельефами. Северная сторона сильно обветшала, и на ней удается рассмотреть только сцену ловли птиц, но на южной стороне есть очень любопытная сцена, изображающая перевозку обелисков из каменоломен в Фивы.

Пандус с обеих сторон огражден парапетом, что являлось необходимой предосторожностью. Средний, или внутренний, двор (Е) в его западном конце украшают колоннады, также ряд колонн располагается с каждой из сторон в средней части пандуса. Средний двор шире в северной стороны пандуса, чем в южной, а к колоннаде пристроена молельня, посвященная Анубису (F), заполняющая пространство до внешней стены (илл. XXIX, 1). Молельня, посвященная Хатор, находится в южном конце южной колоннады (G) и более-менее соответствует молельне Анубиса, хотя она существенно больше и находится за стеной.

Северная колоннада (Н) состоит из двойного ряда квадратных колонн, по одиннадцать в каждом ряду, они установлены на платформе, к которой можно подойти по короткой лестнице, так как она более чем на три фута возвышается над уровнем двора. Каменный потолок, по которому рассыпаны желтые пятиконечные звезды, изображает ночное небо и выкрашен в синий цвет. Задняя стена имеет явный уступ, что необходимо для сопротивления давлению расположенного сверху двора; на нижней половине стены находятся рельефы и надписи, говорящие о непорочном зачатии и божественном рождении царицы. Фараоны считали себя сыновьями бога и смертной женщины, и эти верования встречаются уже в эпоху V династии, когда цари назывались сыновьями бога солнца и жрицы. Запись Хатшепсут сообщает подробности, пропущенные в древних текстах, о том, как бог, желая произвести на свет ребенка-человека, посетил царицу, которую выбрал на роль матери божественного младенца, как царица радостно приняла бога, как другие боги готовились к великому событию и радовались рождению младенца. Хотя скульптурные изображения сильно повреждены, историю можно проследить при помощи аналогичных сцен и надписей в луксорском храме, ибо Аменхотеп III почти дословно повторяет эти записи, изменив только имена матери и ребенка. Подобные сцены и надписи встречаются в тех зданиях периода Птолемеев, которые в настоящее время известны как «храмы рождения». В той сцене, где царицу Яхмос ведут в родильную комнату божества рождения, отдельного упоминания заслуживает прекрасная голова беременной женщины. Это одна из нескольких скульптур, уберегшихся от идолоборческого рвения какого-то разрушителя храма в XVIII династии и почти столь же убийственных попыток отреставрировать ее в следующей династии.