Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин

«Большое количество предметов японской промышленности проходит минуя китайские таможни». Япония организует контрабандную доставку опиума, — продолжал Головин, — предоставляет «займы и вооружения различным китайским генералам, выросшим, как грибы на нездоровой почве затянувшейся внутренней смуты, Япония не дает возможности установить единое прочное китайское правительство. Она раздувает вражду, возникшую с начала революции между Югом и Севером Китая»{363}. Во время Первой мировой Япония захватывает немецкие колонии в Китае и предъявляет китайскому правительству «21 требование», секретная часть которых по сути превращала Китай в японский протекторат{364}. США вступая в Первую мировую войну, декламируя принципы неделимости Китая, «открытых дверей» одновременно признали … «специальные права» Японии в Китае. Япония восприняла этот жест, как предоставление ей полной свободы рук.

Но мировая война закончилась и США вернулись в Азию, где оказались на грани войны с Японией. Предотвратить ее должна была Вашингтонская конференция. Цели последней, по мнению Головина, заключалась в ослаблении позиций Японии в Китае[42]. Однако полагал Н. Головин Вашингтонская конференция ничего не дала. «Драма и комедия мировой истории не изменилась от переноса ее на другую сцену»{365}.

Япония уже не могла остановиться. Взрывная индустриализация островного государства почти полностью обеспечивалась за счет экспорта. Всего за 30 лет с 1877 по 1907 г. объем внешней торговли вырос почти в 20 раз с 50 млн. до 927 млн. йен. Любая остановка в экспорте товаров могла привести к катастрофическим последствиям. Но пока Японии везло — Первая мировая война стала для нее манной небесной. Общий объем ее внешней торговли более, чем удваивается по сравнению с 1914 г. и достигает в 1919 г. 4 280 млн. йен. Золотая наличность казначейства с 1914 по 1918 гг. выросла более чем в 5 раз с 300 млн., до 1 600 млн. йен. Капитал вложенный в развитие промышленности за 1914–1918 гг. достиг 3 млрд. йен. Годовые дивиденды в промышленности и на транспорте достигают 60%. Японские миллионеры раньше считались единицами, к концу войны их количество подходит к десятку тысяч{366}. Однако, как констатировал Н. Головин, «богатеют казна и капиталисты… народные массы не только не разбогатели, но обеднели». Прилив золота в страну удорожил стоимость жизни, цены на предметы первой необходимости выросли на 250–300%, месячная стоимость жизни с 1914 по 1920 г. выросла более чем в 3 раза. «Между тем зарплата выросла незначительно». Окончание войны и послевоенный кризис 1921 г. привели к резкому сокращению экспорта и всего товарооборота Японии, «число потребных для промышленности рабочих сократилось с 1919 к 1921 г. на 40%». Резко повысилось напряжение в обществе, начались рабочие беспорядки «чего ранее Япония не знала»{367}.

Япония стала быстро терять внешние рынки сбыта, так экспорт в Китай и США, всего за два послевоенных года сократился почти в два раза. Мало того, Европа и США вводят протекционистские таможенные пошлины против дешевых и некачественных «едва терпимого уровня» японских товаров{368}. С другой стороны ударом явилось запрещение США вывоза стали в 1917 г., которое продемонстрировало всю зависимость экономики Японии от импорта. Импорт сырья и продовольствия являлся для Японии уже даже не средством развития, а — выживания.

Говоря о другой проблеме — перенаселении Японии Н. Головин уподоблял ее «котлу, в котором возрастает внутреннее давление и в котором неминуемо произойдет взрыв…»{369}. Н. Головин указывал и на неизбежность экспансии Японии в южном направлении Тихого океана, для эмиграции избыточного населения. Н. Головин отмечал и особенности политической системы и черт характера японского народа, и то, что они сильно напоминают германские. К аналогичным выводам приходил немецкий посол Г. Дирксен. Оба автора отмечают схожие закономерности развития двух стран, приведших к схожим результатам.

В 1924 г. Н. Головин пишет об объективной неизбежности войны Японии против США, а адмирал А. Бубнов указывает на объект первой атаки «Pearl Harbour»{370}. Но прежде, чем Япония начнет войну с США, она будет вынуждена обеспечить себе сырьевую базу, которую может добыть только в Сибири и русском Дальнем Востоке{371}. Кроме этого, отмечает Н. Головин, Россия остается открытым тылом Японии; по его мнению, достаточно всего десятка европейских корпусов и Китай поднимется против Японии. Для европейских корпусов, это был слишком длинный путь, были силы и поближе, например в России.

Мало того, Н. Головин приходил к выводу, что «при современной силе и состоянии флотов Америки и Японии, у первой нет никаких шансов на победу в западном бассейне Тихого океана»{372}. «С.-Л. Соединенные Штаты могут победить Японию только с помощью России» (выделено в оригинале)… Сильная же, хотя бы и миролюбиво настроенная Россия одним своим присутствием у берегов Тихого океана может явиться помехой для агрессивных планов Японии». Н. Головин указывал, что «стратегия диктует Японии» предупредить Россию захватить русские железные дороги и пароходство по Амуру{373}. «Наиболее отвечает интересам Японии создание к востоку от Байкала буферного государства». На Вашингтонской конференции Япония уже пустила пробный шар, заявив о своем «мирном проникновении» в Сибирь{374}.

По мнению Головина, у России было две возможности — мир и дружелюбное соседство с Японией, что гарантировало бы последней тыл и ресурсы, на пути ее расселения в Тихом океане. Либо союз с США против Японии, однако, приходил к выводу Головин «общественное мнение Соединенных Штатов на такую войну с Японией не пойдет»{375}. Но не обязательно воевать самим, белогвардейский генерал Головин считал, что Америка «предполагает использовать СССР в роли мавра, которого, после того, как он исполнит свое дело, можно заставить уйти»{376}.

Выход для России Головин находил в мире и дружбе с Японией и США одновременно{377}. Этому, по мнению Н. Головина, мешала политика Сталина, поддерживавшего Коминтерн: «В Китае работа Коминтерна усиленно раздувает огонь китайской революции, что чрезвычайно затрудняет экономическое положение в Японии»{378}. Другими словами белогвардейский генерал настаивал на молчаливом поощрении СССР империалистического раздела Китая, на дружбе с США и Японией находящихся по его же собственному мнению на грани войны друг с другом. Т.е. по сути на участии в подготовке новой войны.

Сталин, поставленный перед дилеммой, выбрал путь предотвращения войны на восточных рубежах России.

Каким образом? — сдерживать распространение японской агрессии в Китае, точно так же, как фашизма в Европе. Для этого было два пути: международная «коллективная безопасность» и помощь силам противостоящим в Китае японской агрессии. И СССР обращался к европейским странам и США с подобными предложениями, а с другой стороны помогал сначала Чан Кайши, а затем Мао Цзэдуну. А был кто-то еще? Естественно на своих границах СССР стремился иметь дружественное государство и помогал родственным политическим партиям. Тем не менее, в 1930-х годах СССР, используя европейский опыт, стал помогать Мао Цзэдуну при условии создания единого «народного фронта» всех заинтересованных политических сил против японской агрессии.

Китайский посол в США Ху Ши в декабре 1938 г. подтверждал: «Сейчас мы получаем кое-какую помощь извне. Наибольшую, самую великодушную, нам оказывает Советский Союз… посылаемое из СССР оружие направляется непосредственно центральному правительству… что доказывает отсутствие политического нажима со стороны СССР». Стоимость полученного от СССР вооружения китайский посол оценивал в 80 млн. амер. долл.{379}.

Обострение ситуации началось в 1929 г., когда на КВЖД возник конфликт из-за нападений на советских служащих, захвата советских торговых и культурных учреждений, китайскими и белыми военными формированиями. Нападение было спровоцировано и подготовлено Японией. Неожиданным образом в конфликт вмешался американский Госдеп. Его наиболее резкой антисоветской акцией стал демарш Стимсона, когда была сделана попытка сорвать, под прикрытием пакта Келлога, намечавшуюся ликвидацию конфликта на КВЖД{380}. Нота вызвала резкий протест со стороны СССР. В протесте подчеркивалось, что вмешательство САСШ после того, как СССР вступил в переговоры с Мукденом, не может считаться актом дружелюбным и что САСШ, которые по собственному желанию не находятся ни в каких официальных отношениях с правительством Советского Союза, не могут обращаться к нему с советами и указаниями{381}.

Демократические газеты, такие, как «Балтимор сан» и «Сэнт-Луис пост-диспатч», по этому поводу замечали: «Говоря о том, что от советского ответа отдает грубостью манер, мы должны помнить, что мы сами не допускали СССР в нашу дипломатическую гостиную… Как бы ни были грубы советские дипломатические манеры, нужно признать, что СССР проявил большую сдержанность, принимая во внимание китайскую провокацию…». «Советское правительство было право, когда выступило против вмешательства Соединенных Штатов в советско-китайский конфликт. Советское правительство также право, когда не хочет выслушивать советов от страны, не признающей его… Стимсон поставил Соединенные Штаты в невозможное положение….»{382}.