Проходящий сквозь стены - Юрий Никитин

– Что?

– Обрыв прямо в стене, – сказал он. Поправился: – Все указывает на это. На моей памяти такого не случалось…

Второй электрик, пожилой и грузный, пробурчал:

– А на моей было. И не раз. Как-то в Москве было землетрясение…

– Что? – удивился первый, более молодой электрик. – В Москве?

– В Москве, – ответил старший. – В Москве каждый год пять-шесть землетрясений! Только мелкие… Но одно было такое, что даже люстры закачались, многие заметили!.. А в некоторых панельных домах провода натянулись, как струны. Когда лопались, это такая симфония была… Управдомы до сих пор за головы хватаются, как вспомнят. Правда, на всю Москву было три-пять случаев, но мне самому в одном доме пришлось долбить проклятую стену… А не угадать, в каком месте обрыв! Пришлось штробить всю стену от угла и до угла… А потом еще и вторую.

Младший электрик и муж бабищи слушали, раскрыв рты, а она завизжала:

– Что? Долбить стену?.. Не дам!

– Вот и хорошо, – сказал старший электрик с явным облегчением. – Да и не наше это дело. Будьте здоровы! Мы так и скажем, что вы отказались портить стены. В самом деле, они у вас такие… гм… ровные…

Оба поспешили в прихожую, женщина онемела от ярости. А муж ее, отправившись в туалет, доложил оттуда:

– А воды нету…

Башкозадова задохнулась от ярости, а старший электрик сказал рассудительно:

– Я же говорил, землетрясение. Только если у вас воды нет, то соседей внизу зальет!.. А вам штраф впарят.

Они поспешно вышли через покореженную дверь. У меня мелькнула мысль насчет того, чтобы в самом деле затопить соседей внизу, там довольно неприятная семья, пусть поднимутся сюда и набьют морды обоим. Потом подумал, что ладно уж, и без помощи соседей смогу устроить этим сволочам такую райскую жизнь, что убегут из заколдованного дома, как ошпаренные тараканы.

Мелькнула мысль позвонить им еще разок, но струсил: вдруг да как-то вычислят мой голос, хрен с ними, хватит им и первого предупреждения. Главное, что последовало за предупреждением: мало никому не покажется. И хотя эти алкоголики ко всему привычны, могут выжить и без воды, как и без электричества, но когда рядом в квартирах и свет, и вода, и все удобства, а у них все исчезло…

На пятый день такой жизни муж подстерег в подъезде Володю Пивоварова, одного из членов домкома, и, бормоча, что они передумали, консьержка дому необходима, трясущимися руками уплатил за месяц вперед.

Я позвонил и сказал, изменив голос:

– Поздно. Квартиру меняйте. На новом месте велю жить, как… остальные жильцы. Не смените квартиру – будет хуже. Намного!

И побыстрее отрубил связь.

Когда опускался в лифте, впервые обратил внимание, что во всю стену намалевана еще и голая баба в скифском стиле: то есть толстая, с широченными ляжками и сиськами до пупа. Тем же фломастером начертаны разные изречения, из которых только одно без мата: «Люська – сосет у Лехи». Я всегда читаю, пока еду со своего двадцатого, успеваю рассмотреть на всех стенах, даже на потолке рядом с погнутым железным футляром, закрывающим лампочку, красуется надпись: «Спартак – гандоны!.. ЦСКА – рулез!»

На десятом этаже лифт остановился, вошел Крякин, вежливо поздоровался. Я видел, как он окинул взглядом свежую надпись.

– Когда же вырастут… – сказал он с тяжелым вздохом. – Добро бы детишки, а то ведь Юрка Соколов все разрисовал…

Я не поверил:

– Он? На собрании говорили, что это делают ублюдки из других домов!

– Верно, – согласился он, – но бывают исключения.

– Юрка? – переспросил я. – Но… ему же лет двадцать! Он что, совсем дурак?

– Что делать, – ответил Крякин со вздохом, – это дети тех, кто борется за жизнь, взрослеют быстро. А дети новых русских…

На третьем подсела дама с пуделем, мы замолчали, а когда вышли из подъезда, я увидел на перилах Вовика, Баланду и Юрку Соколова. Из них только Вовик где-то работает или работал, а Баланда и Юрка Соколов еще и не приступали к трудовой деятельности, хотя школу закончили три года тому, а при поступлении в универ всякий раз проваливались даже на платное обучение. Я не понимал, как можно проваливаться на платное, но у них, по слухам, и там получалось провалиться.

Конечно, их родители вовсе не новые русские, я их встречаю чуть ли не каждый день, трудятся, как лошади, но зарабатывают в самом деле неплохо, раз в десять побольше среднестатистического, но не в миллионы, как настоящие новые русские.

Когда мы проходили мимо, Юрка Соколов сплюнул нам под ноги, Вовик и Баланда загоготали, а Юрка сказал пьяно:

– Вовик, а ты бы эту сучку трахнул?

– Кого, – спросил Вовик, – хозяйку или псину?

– Псину, конечно.

– Если это не кобель, то, конечно, да. Я ж не извращенец какой-нибудь!

Заржали нам вдогонку, сразу в два голоса выматерились громко и похабно. Дама съежилась, вобрала голову в плечи. На нас старалась не смотреть, прекрасно понимая нашу беспомощность.

Днем родители Юрки Соколова на службе, а сам он шляется с такими же дебилоидами. Я вышел из стены в их квартире, прислушался, на цыпочках перебежал к входной двери и повернул щеколду.

Квартира, как говорит моя мама, полная чаша. Это значит, что от обилия мебели ступить негде, все дорогое. Видимо, настоялись при прошлой власти по очередям в мебельные магазины, а теперь дорвались, хватают, не могут поверить, что этот дефицит не исчезнет, что это вообще никакой не дефицит…

Третья комната ошеломила. Я даже не думал, что уже существуют такие широкие экраны. Под этим жидко­кристаллическим телевизором сразу три ящика: один из них видеомагнитофон, а в двух других я узнал приставки X-box и Playstation.

Не теряя времени, я на всю стену нарисовал голую бабу в скифском стиле, стараясь выдерживать сходство с шедевром из лифта: толстый живот, слоновьи ляжки и сиськи до пупа, под ней написал: «Люська сосет теперь у меня!», другую стену отвел политике: «Спартак – гандоны, ЦСКА – рулез!», «Россия – чемпион мира!»…

Подумав, дверь тоже изрисовал. Краска ложится хорошо, со стен придется снимать вместе с обоями, а насчет двери вообще не знаю, не знаю.

Сквозь занавеску видел, как к подъезду подкатил черный «мерс», в это время всегда возвращается Соколов-папочка. Я поспешно бросил под стол пакетик с кокаином, а второй разорвал и рассыпал возле кровати.

Из стены я наблюдал, как папаша остолбенел, увидев разрисованную в постпанковском стиле, даже в хардкорном, стену с голой скифской бабой. Потом увидел хвастливую надпись, у кого теперь сосет Люська. Затем, побагровев и хватаясь за сердце, увидел и остальные лозунги. Я не поленился скопировать самые хлесткие, что украшают трансформаторную будку во дворе и стены дома.