Запах грозы (ЛП) - Пантелли Дж. Дж.

ГЛАВА 19. МЭЙ

Двадцать четыре месяца назад…

Я влетаю в госпиталь «Хартгроув» не осознавая того, что похожа на обезумевшего оленя, в грязных кедах и рваных джинсах, в которых бросилась из «Хоуп Крик», когда узнала, что Грэма нашли. Медсестра, как спецназовец в бронежилете тормозит меня в фойе и отправляет к ожидающей свите в холле с кофейными аппаратами. Я злюсь, но шагаю туда, куда посылают. На подходе, сразу же замечаю женщину с опухшими от слез глазами и мужчину представительной внешности. Отец и мать Грэма.… Из-за угла появляются Флориан и мистер Вентуро. Складывается впечатление, что они посещают какое-то тайное собрание и знают больше остальных.

— Здравствуйте. — Дрожащим голосом произношу я, и слова разбиваются о холодное безразличие.

— Здравствуйте, как он? — я дополняю свой вопрос, и Фло берет разговор со мной на себя. Парень отводит меня в сторонку и предлагает кофе из своего стаканчика. Я отказываюсь, мучаясь от неизвестности.

— Что с ним?

— У него передоз, Мэй.

— Наркотический? Это прикол? Ты же не серьезно?

— Послушай, — он сжимает мое плечо так, что я морщусь от боли. — Тебе лучше уйти, здесь вся его семья и ты, как бы, не к месту.

— Я уйду, только скажи, что всё будет в порядке? Прошу.

— Я ни черта не знаю. Его обнаружили копы, недалеко от собственного дома.

— Но почему? Почему он так поступил?

— Мэй, уходи, — мои антенны настроенные на ложь, впадают в безумие. Фло наступает и сквозь сомкнутые зубы, добивает меня. — Вы хорошо повеселились, но веселье закончилось. Исчезни.

Я рву губами воздух, сжимаю кулаки и мчусь вниз по лестнице, пока не вырываюсь на улицу. Справа от меня, два врача, тушат сигареты о металлический столбик, препятствующий подъезду машин, и входят в больничные двери. Мне жизненно необходимо убедиться, что с Грэмом не приключается самое страшное. Я рычу что-то нечленораздельное и возвращаюсь обратно. У регистраторской стойки пусто, не считая Круэллы Девиль в медицинском костюме.

— Деточка, я уже сказала тебе, чтобы ты ждала вместе с родственниками мистера Моррисона.

— Но я не родственница, пожалуйста, просто скажите, что он жив и его жизни ничего не угрожает. Умоляю!

На бейджике переливается имя Шанин, и я пользуюсь моментом.

— Шанин, мы столько не успели с ним обсудить, сходить на настоящее свидание, и я уверена, что этого уже никогда не случиться. Дайте мне хотя бы маленькую надежду, что он пройдет всё это с другой девушкой?

Сестра вздыхает и, осмотревшись по профессиональной привычке, говорит:

— Парнишке совсем худо, детка. Он смешал наркотики с алкоголем и находится в коме.

— Кома? — мои веки плавно опускаются и мокрые дорожки, обрываются на подбородке. Я провожу рукавом худи по лицу, и растираю слезы, текущие без остановки.

— У него начальная стадия комы и доктор приложит все усилия, чтобы вернуть чувствительность зрачков, рефлексы сухожилий, и тому подобное. Главное, что температура, давление и дыхание находятся в пределах физиологической нормы.

— Я не понимаю, зачем,…почему…я…

Мои ладони оставляют влажные следы на белом дереве, и Шанин протягивает коробку с салфетками. Я хватаю не меньше десятка за раз и высмаркиваюсь, выбрасывая в ближайшую урну, пропитавшуюся болью бумагу.

— Спасибо. Я вам очень благодарна.

— Приходи завтра, не сомневаюсь, что он очнется к тому времени.

— Да, конечно. — Я фальшиво лгу и разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Стой! — Шанин ставит на стойку черную коробочку. — Это было при нем. Думаю, содержимое предназначается тебе. Невероятно красивая вещица.

Я беру подарок и открываю, не отходя и на фут. Внутри, на черном поролоне, лежит серебряная подвеска с двумя боксерскими перчатками. Боже, я прижимаю цепочку к груди и стремительно убегаю. Крик Шанин эхом путается позади меня.

***

Весь вечер, я сижу на козырьке крыльца, куда без труда выбираюсь из окна своей комнаты и рассматриваю кулон в лунном свете. Безупречное творение. Падающая звезда, ненадолго ловит мой взгляд, вынуждая загадать простое желание — Грэм должен быть здоров. До сего дня, я и не предполагала, что так привязалась к нему. Боль, что осадком оседает в моем сердце по вине Майка, вновь взбалтывается, как просроченное молоко. Я плачу и не представляю, что меня ждет дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Плакса, есть плакса. — Стью перебирается через раму и садится рядом, обнимая за плечи.

— «Хоуп Крик» закрыт до выяснения всех обстоятельств.

— Копы думают, что он хотел свести счеты с жизнью из-за лагеря? Или из-за кого-то в лагере?

— Не знаю, сестренка. Идет расследование.

— Только он сможет всё рассказать, но он…

— Так, никаких слез! Моррисон не сдастся. Он же не твой плюшевый Майк. — Хмыкает брат, и я улыбаюсь от этой шутки.

— Майк-козел.

— Как ты вообще с ним могла встречаться?

— Так же, как и ты с Дикси фон Трейн.

Странный звук из глубины его широкой груди, дает мне понять, что там не так прозрачно, как кажется на самом деле.

— Только не говори, что ты влюбился в восемнадцатилетнюю стерву.

— Ну, — он кривит рот и потирает отросшую щетину. — Ничего не отрицаю, но и…

— Стью, она же Реджина из «Баунти»*!!!

— Кто?! — брови брата своевольно прыгают, и я мысленно сравниваю их с неподражаемой мимикой Грэма.

— Долго объяснять, просто поверь, что хорошей девочкой она не станет. Даже если ее переедет автобус.

— Не будем забегать наперед, плакса. Лучше, поделись, что в планах и что за ураган в твоей умной головке сейчас?

Я впитываю тепло Стью и ловлю на небосклоне еще одну падающую искру.

— Хочу пойти в колледж. Лечить спортсменов. До конца лета, буду дома.

— Идеи супер, а тренировки? Неужели забросишь бокс?

— Ни за что! Если всё сложится удачно, и я поступлю в Джонса Хопкинса, то постараюсь совмещать одно с другим.

— Отлично. А у меня осенью начнется интернатура в Чикаго. Планирую, осесть в городе.

— Мы будем редко видеться?

— Я врач, сестренка. Мало ем, мало сплю и не вижу, как стареют мои родители, растут дети и появляются седые волосы в паре с импотенцией.

— Стью! — я кусаю брата за плечо, он смеется, усиливая объятия. — Ты невыносим!

— Говорю, как есть. Но ты не кисни, возьми с собой в Балтимор подружку.

— Ари итак, едет со мной. Только будет учиться в другом конце города. Она мечтает выбиться в политики и править миром!

— Да я о другой девчонке. Той, что названивает с самого обеда.

— Моника! Черт, я же не позвонила ей. Прости, я пойду и успокою ее. Ладно?

— Конечно, и не плачь больше. Слезы не идут мисс «Тандершторм». Две грозы за раз, сродни апокалипсису.

Я чмокаю брата в щеку и тороплюсь в дом, где понимаю, что замерзла, как крот.

***

Недели две после случившегося с Грэмом, я встречаю Флориана в «Волмарт» и он технично и ловко маневрирует на кассу, не желая со мной болтать. Ублюдок! Естественно, я уже в курсе, что Грэм в полном здравии и родители определили его во французскую клинику, базирующуюся в Марселе. А он, видимо, решил, что я стану изводить его расспросами и сбежал. Подавись своей злобой, трусливый гавнюк!

— Милая, папа нас ждет на парковке, — растрясает меня мама, и я беру в руки бумажные пакеты с покупками. — Мэй?

— Да, идем. Нам же еще нужно заехать в антикварную лавку и посмотреть ту классную лампу, что украсит мою комнату в кампусе.

— Да, только сначала отпустим папу, а то он не даст нам насладиться покупками.

— Ага, я согласна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мама так нежно улыбается, что я таю. А когда она поглаживает меня по голове, я превращаюсь в слепого котенка — крошечный комочек милоты.

***

В августе, проведя целый месяц с семьей в загородном доме бабушки и дедушки, я еду в колледж. Прощальный ужин, проходит в душевной компании. Даже физиономия Дикси, нисколько не раздражает. Без ее глупых пакостей, мы отлично ладим. Папа произносит торжественную речь, отчего, меня переполняет гордость. А мама, подкладывает пасту с пармезаном в мою тарелку и тоскливо хмурится. Только Стью ведет себя, как здравомыслящий человек, говоря, что меня нельзя сломить и столкнуть с намеченного пути. И что колледж такого уровня, будет для меня лишь трамплином. Тепло, что исходит от всех них, вполне может согреть небольшую африканскую деревушку, и за это я их люблю. Чтобы не случилось в моей жизни, я знаю, что всегда смогу вернуться домой.