Траектория краба - Гюнтер Грасс

Не буду перечислять всех причин, по которым забытый всеми, нет, вытесненный из памяти злосчастный лайнер, призрак которого неожиданно всплыл в Сети, отправился в дальнейшее плавание без «Ханзы», у которой отказали двигатели, и лишь с двумя судами сопровождения, причем одно из них было вскоре отозвано. Замечу лишь следующее: едва двигатели заработали снова, на капитанском мостике начались разногласия. Четыре капитана переругались. Петерсен и его первый офицер, также ранее служивший в торговом флоте, категорически возражали против повышения скорости сверх двенадцати морских миль в час. Обоснование: корабль слишком долго простоял у стенки, повышать скорость рискованно для двигателей. Цан, бывший командир подлодки, исходя из собственного опыта, опасался, что в таком случае противник сможет занять выгодную позицию для атаки, поэтому требовал увеличить скорость до пятнадцати узлов. Победил Петерсен. Тогда первый офицер при поддержке «ходовых капитанов» Кёлера и Веллера предложил в районе Риксхёфта выбрать дальнейший маршрут вдоль береговой кромки, по хотя и насыщенному минными полями, но зато неудобному для подводных лодок мелководью, однако Петерсен, на сей раз при поддержке Цана, предпочел чистое от мин глубоководье и в то же время отклонил совет всех остальных капитанов идти противолодочным зигзагом. Не оспаривался лишь прогноз погоды: сила ветра шесть-семь баллов, направление ветра вест-норд-вест с поворотом на вест, к вечеру ослабление ветра до пяти баллов. Штормовое волнение при ослабевающем ветре четыре балла, снегопад, видимость от одной до трех морских миль, мороз средней силы.

Обо всем этом — о непрекращающихся спорах на капитанском мостике, об отсутствии должного количества судов сопровождения, об обледенении верхней палубы, из-за которого даже не могли использоваться зенитки — мать ничего не знала. Она лишь запомнила, что после «речи Вождя» получила от медсестры родильного отделения Хельги пять сухарей и тарелку молочной рисовой каши с сахаром и корицей. Из соседней «оранжереи» доносились стоны тяжелораненых. К счастью, по радио передавали концерт популярных мелодий. Под них она и заснула. Ни намека на первые схватки. Мать считала, что идет восьмой месяц.

Не только «Густлофф» шел на расстоянии двенадцати миль от померанских берегов, советская подлодка C-13 следовала тем же курсом. Поначалу вместе с двумя другими подлодками Краснознаменного Балтийского флота она тщетно дожидалась кораблей, покидавших портовый город Мемель, за который шли бои, или же доставлявших подкрепление остаткам Четвертой армии. Несколько дней поиск не давал результатов. Вероятно, у притаившегося в засаде командира С-13 не шли из головы угроза трибунала и предстоящий очередной допрос в НКВД.

Узнав ранним утром 30 января из радиограммы, что Красная армия заняла порт Мемеля, он, не поставив в известность командование, приказал проложить новый курс. Пока «Густлофф» принимал у причальной стенки Оксхёфта последних беженцев — и среди них семью Покрифке, — подлодка C-13 с экипажем в сорок семь человек и десятью торпедами на борту направилась к померанским берегам.

Два судна в моем повествовании уже сходятся все ближе и ближе, однако до решающих событий дело еще не дошло, поэтому есть возможность коснуться рутинного времяпрепровождения в тюрьме кантона Граубюнден. В тот четверг, как и в прочие будние дни, арестанты сидели за ткацкими станками. К этому времени убийца Вильгельма Густлоффа, бывшего ландесгруппенляйтера НСДАП, осужденный на восемнадцать лет тюрьмы, отсидел из них уже девять. Ситуация на фронтах решительно изменилась, нападение со стороны Великого германского Рейха больше не грозило, поэтому его перевели обратно в тюрьму Зенхоф кантона Кур, где он счел возможным подать прошение о помиловании, которое, однако, на период наблюдаемых нами перемещений по Балтийскому морю было отклонено Верховным федеральным судом Швейцарии. Но не только Давид Франкфуртер — корабль, названный именем его жертвы, также не получил пощады.

6

Старик утверждает, что моему повествованию более всего соответствует жанр новеллы. Впрочем, меня подобные литературные тонкости не волнуют. Я лишь излагаю факты. В тот день, который был избран провидением или иным автором календарей в качестве последнего для «Густлоффа», финал Великого германского Рейха был предрешен: британские и американские дивизии уже дошли до Ахена. Наши последние подлодки хотя и рапортовали об уничтожении трех транспортов в Ирландском море, однако рейнский фронт едва сдерживал натиск на Кольмар. На Балканах в районе Сараева активизировались партизаны. Из датской Ютландии была отозвана вторая горнострелковая дивизия для усиления Восточного фронта. В Будапеште, где снабжение ухудшалось ежесуточно, фронт приблизился к самому центру города. С обеих сторон множилось число убитых, везде собирали солдатские жетоны и раздавали ордена.

Что происходило помимо этого, если не считать отсутствия обещанного «чудо-оружия»? В Силезии под Глогау атаки были отбиты, зато в Познани ситуация обострилась. Под Кульмом советские части форсировали Вислу. В Восточной Пруссии противник пробился к Бартенштайну и Бишофсвердеру. Из Пиллау удалось в этот день, который казался довольно обычным, эвакуировать морем шестьдесят пять тысяч гражданских и военных лиц. Всюду свершались подвиги, вполне заслуживающие памятников, и впредь также можно было ожидать новых героических поступков. Пока «Вильгельм Густлофф» держал курс на запад к району Штольпемюнде, а подлодка С-13 рыскала в поисках добычи, тысяча сто четырехмоторных вражеских бомбардировщиков осуществили ночные налеты на Хамм, Билефельд и Кассель, а американский президент уже покинул пределы США; Рузвельт отправился в Крым, где этот больной человек собирался принять участие в Ялтинской конференции с Черчиллем и Сталиным, чтобы решить вопрос о новых границах и готовить переход к миру.

На сайте моего всезнающего сына я нашел сделанное мимоходом, но от этого не менее злое замечание по поводу Ялтинской и более поздней Потсдамской конференции, которая состоялась, когда Рузвельт уже умер и президентом стал Трумэн: «Так разодрали в клочья нашу Германию!»; здесь же прилагалась карта с отмеченными территориальными потерями Великого германского Рейха. Далее он фантазировал на тему о том, какие чудеса могли бы произойти, если бы молодые, почти закончившие подготовку курсанты-подводники благополучно добрались на борту «Густлоффа» до Киля и смогли бы укомплектовать дюжину или больше экипажей новейших, удивительно быстрых и практически бесшумных подлодок класса XXIII, которые успешно приступили бы к боевым операциям. Фантазии полнились героическими делами и победными экстренными сообщениями. Не то чтобы Конни считал в этом случае возможным другой исход войны, но он полагал, что даже если бы эти чудо-подлодки были уничтожены вместе с экипажами глубинными бомбами, то смерть молодых подводников была бы все-таки не столь ужасной, как их гибель в ледяных водах у Штольпебанк. Даже Давид не смог не согласиться с ним при сравнении обоих видов гибели, хотя и заметил: «Ребятам не дано было выбора. У них все равно не имелось шанса дожить самой нормальной жизнью до взрослых лет…»

Уцелевший при катастрофе помощник казначея собрал фотографии: множество маленьких, паспортного формата, и один большой коллективный снимок всех курсантов-подводников второго учебного дивизиона, которые обычно проходили четырехмесячную подготовку; они выстроились на солнечной палубе, где после команды «Вольно!» к ним обратился с приветствием корветтенкапитан Цан. На этой большой фотографии можно насчитать более девятисот бескозырок, которые уменьшаются по мере ухода в глубину, к корме. Отдельные лица довольно хорошо различимы до седьмого ряда. Затем следует стройная масса. А с маленьких фотографий на меня смотрят мужчины в морской форме, их юные лица разнятся, но одновременно все они кажутся еще не вполне созревшими. Ребятам лет по восемнадцать. Некоторые из тех, кто снялся в военной форме в последние месяцы войны, выглядят еще моложе. Моему сыну сейчас семнадцать, он мог бы быть одним из них, хотя из-за очков его вряд ли признали бы годным для службы на подлодке.

Все они носят лихие бескозырки с надписью на ленточке «Военно-морской флот», обычно бескозырка слегка сдвинута направо. Вижу округлые, узкие, скуластые или щекастые лица этих ребят, обреченных на смерть. Они очень горды морской формой. Они смотрят на меня серьезно, как будто фотография запечатлела их тревожное предчувствие.

У меня есть фотографии лишь нескольких из трехсот семидесяти трех девушек вспомогательной службы ВМФ, оказавшихся на борту «Густлоффа»; несмотря на свои сдвинутые на бочок пилотки с имперским орлом, выглядят они вполне по-граждански. У них аккуратные прически с модной на то время горячей или холодной завивкой. Некоторые девушки были, вероятно, помолвлены, кое-кто уже замужем. Две-три девушки с прямыми волосами сразу же напомнили мне своей холодноватой чувственностью мою бывшую супругу в молодости. Такой я увидел Габи в Западном Берлине, где она усердно изучала педагогику, и она сразу же покорила меня. Почти все девушки на первый взгляд весьма недурны, даже милы, кое у кого уже есть легкий намек на второй подбородочек. Взгляд у них не такой строгий, как у ребят. Каждая смотрит на меня с улыбкой, у них дурных предчувствий не заметно.