Подарите мне море… - Анатолий Фёдорович Карабинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сменщик попался тоже, какая-то шлея, всё что-то вынюхивает и бегает с докладами к этим суперам. И всё это вперемешку с расчётами отъезжающих людей, выдачей им денег, агентами, ночным переходом в порт погрузки, опять со сборищами и руганью суперинтендантов, которая дошла уже до крепких выражений. Пришлось мягко намекать этим береговым товарищам, которые вроде ещё недавно были капитанами, чтобы не распоясывались особо, учитывая напряженную обстановку в уставшем экипаже. Сказали, что, вроде, согласны. Только пришли к консенсусу, налетел ветер ураганной силы. Пришлось срочно заводить все оставшиеся концы, готовить машину. Сейчас вот сижу, пишу, пароход весь трясёт, за окном воет. За что мне все эти испытания! Видно, просто так, по-тихому не хочет море со мной прощаться. А может, подсказывает мне, дураку, на будущее, если вдруг мысль возникнет вернуться, чтобы вспомнил эти дни. Но надо ещё ночь продержаться в эту штормягу, на утро обещают ослабление.
21.12.02 Ну вот и свершилось. Сдал дела. Свобода, конечно, относительная, но в другие разряды перешёл. Груз ответственности спал, и вроде легче задышалось. Ещё немаловажно, что переехал в другую каюту, в лоцманскую, и никто ко мне не лезет больше. Теперь я только советчик. Как здорово быть каким-либо суперинтендантом, наставником, то есть советчиком или проверяющим. Ни за что конкретно не отвечаешь, но вроде делаешь важную работу, и все обязаны тебя слушать. Суперинтендант сказал, что я даже лицом просветлел. Но зато как изменилось выражение лица у сменщика. Как-то груз забот сразу лёг на лицо, каким оно стало озабоченным и усталым, и отрешённым от собеседников. С какими-то уже лезущими в голову заботами и тревогами. А ведь буквально несколько часов назад, до приёмки, было совсем другое лицо у человека. Вот как давит груз капитанской ноши. Ну ладно, пойду спать в новом качестве. Интересно, будет ли спаться спокойнее. По идее должно, а то последние ночи толком не спал.
22.12.02 Ну что, спал по-прежнему плохо, но правда подольше, чем вчера. Наверное, все функции организма заработают нормально только когда покину борт. Нервишки на пределе уже с неделю, как бы не сорваться. Один супер отбыл, один ещё остался, причём, худший из двух, и я обречён на его общество до самого конца. Мало того, нам ещё и до Питера ехать вместе придётся, видимо. Похоже, этим счастливым днём будет то ли двадцать восьмое, то ли двадцать девятое декабря. Успеть бы до дому на Новый год добраться.
24.12.02 Канун католического Рождества. Погрузки нет, и не будет до 27.12.02. Тоска. Собрался с духом, отзвонился в контору и сказал, что вряд ли пойду на следующий контракт, что собираюсь вернуться в пароходство. Сжёг, так сказать, мосты. Зря, наверное, разоткровенничался с ними, они, оказывается, хотели мне премию выписать под расчёт за хорошую работу, теперь, наверное, не дадут. Это супер меня просветил. Надо запомнить это число. Интересно, что из этого выйдет?
26.12.02 Оказывается, стоять, ничего не делая, в ожидании продолжения погрузки, тоже нелёгкое занятие. Первый, наверное, раз в жизни жду с нетерпением окончания выходных, чтобы продолжить эту чёртову погрузку, увидеть агента и договориться об отъезде. Сидеть здесь нет больше никаких сил, но хорошо ещё меня до Гибралтара со сменщиком не посылают, а то у них это практикуется. Этот не очень далекий суперинтендант, эта редиска, и вообще нехороший человек заколебал меня своей активностью. Как я уже говорил, его недавно назначили на эту должность, и он лезет из кожи вон, чтобы оправдать это назначение, хотя его прихватил с собой старший суперинтендант (кореш, ети мать, второй раз меня под гусеницы бросает) в Финляндию, как он объяснил, только для открытия счёта в здешнем банке. Сам куда-то сдёрнул, а его оставил до конца стоянки, в свете всех этих потерь караванов. Сначала трепали меня вдвоём пять дней, с параллельной сменой людей, сдачей дел, переходами. Вроде, всё прошли. Один уехал, второго оставили только для погрузки (хотя он в ней ничего не понимает, и только мешает), так нет, он всё не унимается, всё чего-то копает, с чем-то пристает. Так и хочется треснуть его по лбу. Нет, надо ехать с 27 на 28 по раздельности, а то и правда, до чего-нибудь нехорошего дойдёт. Нельзя же усталого человека на восьмом месяце контракта трепать десять дней без передышки. Успокаивает только мысль о скором отпуске.
27.12.02 Решающий и, наверное, последний день. Отдал паспорт на визу, заказал билет, теперь жду этого всего, и даже волнуюсь, вдруг опять что-нибудь сорвётся. Как-то плохо верится в возможность того, что я наконец-то сойду на берег с судна, что всё это останется позади. Эти два нехороших товарища, суперинтендант со сменщиком, всё донимают меня какими-то своими расследованиями. Это уже становится невыносимым, уже прячусь от них. Дай бог завтра уехать, и без приключений добраться до Питера.
27.12.02 17.00 Ура! Наконец-то всё решилось. Завтра еду. Даже не верится, что последняя ночь на судне. Уже не осталось сил радоваться. Надо всего лишь дожить до завтрашнего обеда. Никогда, наверное, так не желал поскорее свалить с судна, как в этот раз!
* * *
И вот я дома уже два месяца. Была масса встреч, разговоров о том и этом. Наремонтировался своих машин, прошёл даже техосмотр, начал ремонт кухни, но уже без всякого энтузиазма, и начал задумываться, смогу ли я бросить капитанский мостик? Энтузиазм на ремонт как-то быстро испарился. Уверенность твердая осталась только в том, что до осени досижу в отпуске, так как восстановиться раньше, наверное, просто не смогу. Усталость накопилась огромная, и пока чувства, что она уходит, нет. Может, поездка в Крым меня как-то приободрит, если она состоится. В Турцию, почему-то, никак не тянет, хочется окунуться в воспоминания старого, милого нашего юга с его необустроенным бытом, но своим милым запахом детства. Может тоже, как большинство соотечественников, которые могут себе позволить отпуск за границей, разочаруюсь
