Только вперед - Борис Раевский

Лесгафтовцы потерпели два поражения в тренировочных матчах. Но — странное дело! — настроение команды не упало. Наоборот, с каждым днем у ватерполистов росла уверенность в своих силах, уверенность в победе. Игроки чувствовали — они на правильном пути.

А между тем эти проигрыши вызвали много толков пересудов в институте. Мастер Холмин и его друзья Ходили гордые.

«Наша хата с краю! — как будто говорили их довольные физиономии. — Разогнали хороших игроков — теперь сами отдувайтесь!»

Секретарь комитета комсомола вызвал Кочетова к себе и долго расспрашивал о тренировке команды.

Леонид успокаивал его, говорил, что все идет нормально и результаты скоро скажутся. Но Молодежникова это, очевидно, не успокоило.

Вскоре он вместе с Гаевым появился в бассейне.

Чтобы не смущать тренирующихся игроков, они сели в самом верхнем ряду трибуны.

Кочетов играл и взволнованно думал: «Поймут ли они необходимость и полезность этих проигрышей? Не собьют ли их с толку первые неудачи?»

Когда тренировка кончилась, Молодежников и Гаев спустились с трибуны.

— Так держать! — кратко сказал Николай Александрович.

И все-таки свой следующий ответственный матч на первенство города с одной из сильнейших ленинградских команд — «Зенитом» — лесгафтовцы проиграли. Проигрыш был обидный и глупый. Перед матчем неожиданно выбыл из строя один из защитников, у которого произошло растяжение связок на ноге. Пришлось срочно заменить его запасным. Несмотря на это, всю игру лесгафтовцы вели дружно и напористо. За минуту до конца матча счет был 6:6. Судья уже поглядывал на секундомер и поднес к губам свисток, как вдруг один из зенитовцев. прямо с центра поля послал мяч в ворота противника.

Удар был на авось, но вратарь лесгафтовцев, видимо, уже собирался кончать игру и пропустил этот неожиданный, но совсем легкий мяч. Через несколько секунд раздался серебристый звук судейского свистка. Со счетом 7:6 окончился этот матч.

Институтская команда не сдержала своего обещания. Первое выступление в обновленном составе окончилось неудачей.

Первенство города оспаривало семь команд.

Теперь, чтобы вырваться вперед и занять призовое место, лесгафтовцам надо было обязательно выиграть все оставшиеся четыре матча.

— Играй сам, — советовали Кочетову встревоженные друзья и болельщики. — Ну ее по боку, эту коллективную игру. Так недолго и на последнем месте очутиться!

Но Леонид твердо решил не менять тактики.

Секретарь комсомольского комитета снова позвал его к себе. Молодежников был в растерянности. С одной стороны, тренировки идут как будто правильно, но, с другой стороны — в таблице появился новый ноль.

Секретарь сам был не ватерполистом, а боксером, и не решался давать какие-либо советы. Но ему хотелось еще раз проверить, не легкомысленно ли поступает Кочетов.

— Ты понимаешь, что происходит? — тревожно спрашивал Молодежников. — Спортивная честь нашего института висит на волоске.

— Понимаю!

— И уверен, что прав?

— Уверен!

Так, ни до чего не договорившись, они расстались.

Перед следующим матчем Леонид волновался даже больше, чем перед первенством СССР, когда боролся с Важдаевым за звание чемпиона. Противником на этот раз был «Спартак», который провел уже три встречи и все три выиграл. Лесгафтовцев, с их двумя поражениями, большинство болельщиков не считало серьезными соперниками «Спартаку».

Но этот матч институтская команда выиграла. И выиграла так легко, что многие удивились. Все объяснялось очень просто. Спартаковцы большинство мячей посылали правому краю, который славился своими пушечными ударами по воротам. Но лесгафтовцы быстро раскусили эту примитивную тактику и «привязали» к правому краю спартаковцев своего лучшего защитника.

Правый край был скован, и нападение «Спартака» сразу выдохлось.

А лесгафтовцы играли с подъемом, с первых минут захватили инициативу и без особого труда закончили матч со счетом 8:3 в свою пользу.

Наконец-то упорные тренировки принесли плоды!

Но радость команды была кратковременной. На следующий день Кочетов получил сразу две телеграммы. В первой — Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта предлагал ему срочно выехать в Севастополь на соревнования, в которых примут участие лучшие пловцы.

Вторая телеграмма была от Важдаева. Она состояла всего из трех слов: «Мы еще поборемся!»

Члены институтской команды очень огорчились. Теперь, когда дела наладились, отъезд лучшего игрока был особенно обидным. Один лишь Кочетов не унывал. Он был уверен, что и без него нынешняя сплоченная, дружная команда института добьется победы.

«Как хорошо, что мы подготовили сильных запасных игроков!» — радовался Леонид.

Он без колебаний поставил вместо себя Бирюкова, хорошего нападающего из запаса, и уехал.

По морю прыгали тысячи веселых солнечных зайчиков. Вода переливалась и блестела, как серебро, будто на поверхности ее вдруг появились тысячи рыб и, сверкнув чешуей, снова уходили в глубину.

Казалось, глядишь на какую-то очень яркую, солнечную, нарисованную прозрачными акварельными красками, картину. Художник рисовал ее двумя красками — белой и сине-голубой.

Сине-голубым было сверкающее море, высокое чистое небо, в прозрачной синеве таяли далекие вершины гор, ярко синели широкие воротники матросов.

Белым был выгоревший от солнца прибрежный песок, полоса прибоя, барашки на море; сверкали белизной маленькие чистенькие домики на берегу, борта лодок и катеров.

И оба эти цвета объединялись в трепетавших на ветру бело-голубых легких шелковых спортивных флагах.

«Почему назвали это море Черным? — думал Кочетов, стоя на корме катера. — Оно же голубое!»

Мелкие волны лениво ударялись о борт, чуть-чуть покачивая маленькое суденышко. На корме рядом с Леонидом стояли Важдаев, судья — старый пловец Рогов, с красной повязкой на рукаве — и еще несколько пловцов. Все они были в белых костюмах, и у всех на груди висели бинокли, которые, впрочем, оказались ненужными. Впереди открывалась широкая панорама: Севастопольская бухта с четкими силуэтами кораблей, лодки и катера, снующие по ультрамариновой воде, широкой дугой изогнувшийся берег и далекие горы.

Ровно в полдень от борта одного из кораблей оторвался белый дымок, и тотчас над морем прокатился гул далекого орудийного выстрела.

Начался традиционный ежегодный проплыв моряков. Число участников этого проплыва росло из года в год. Когда-то их было всего двести, а в этом году плыло пять тысяч пятьсот моряков.

На глазах у Кочетова и Важдаева все эти пять тысяч пятьсот человек построились в воде большими квадратами, длинными шеренгами, вытянутыми прямоугольниками и, сохраняя строй, поплыли вдоль берега.

— Смена, смена растет!

Рогов, улыбаясь, смотрел на плывущих моряков. Лицо и шея его покраснели от загара. И над красным лбом странно было видеть белую, наголо обритую голову.

— Я вот вчера был на соревнованиях мастеров, — оживленно продолжал Рогов, обращаясь сразу и к Кочетову, и к Важдаеву. — Смотрел, как вы плыли. Хорошо работаете, слов нет...

— Спасибо! — ехидно поклонился Важдаев.

— А ты не сердись! — сказал Рогов. — Я ведь без намеков говорю.

Пловцы, стоявшие вокруг, засмеялись.

Вчера были показательные выступления. Участвовало восемнадцать мастеров спорта. Важдаев перед соревнованием заявил, что обгонит всех. Однако выполнить свое обещание не смог. И опередил его не только Леонид. Случись так, было бы еще полбеды: Кочетов — чемпион, ему и проиграть не обидно... Но впереди Виктора оказался также совсем молодой, мало известный мастер Сомов из минского «Спартака».

Пловцы смеялись, вспоминая, с каким изумлением Важдаев после соревнования оглядывал Сомова, словно все еще не веря, что этот парнишка сумел обогнать его.

— Я без намеков говорю! — повторил Рогов. — Хорошо вы вчера плыли. А сейчас смотрю и думаю, — не было бы у нас ни Кочетова, ни Важдаева, если бы за ними не стояли десятки тысяч других пловцов. Вот она — наша будущность!

К катеру приближалась группа моряков. Плывущий впереди, увидев на палубе Кочетова и Важдаева, весело подал какую-то команду, и все пловцы разом перешли с брасса на баттерфляй. Словно быстрокрылые бабочки, пронеслись моряки мимо катера.

— Видели?! — изумился Важдаев. — Уже успели?!

Это в самом деле казалось невероятным. Ведь еще так недавно во всем Советском Союзе только Важдаев и еще несколько мастеров владели этим самым сложным способом. плавания. И вдруг — целый отряд моряков плывет баттерфляем!

Палуба дробно затряслась, внизу негромко застучал мотор. Катер двинулся и медленно пошел невдалеке от пловцов, сопровождая их. Рядом плыли другие катера, украшенные лозунгами и флагами.

С берега неслись медные голоса труб, звон литавр, удары барабанов.