Трофей (СИ) - Кистяева Марина

То, что происходило со вчерашнего дня, не вписывалось ни в какие рамки. Ладно, вчера отец её расстроил – это ожидаемо. По-другому и быть не могло. Но сегодня… Казалось, у него отказали тормоза, слетела некая сдерживающая планка, и понеслось. Даже Олег встретил её сочувствующим взглядом.

Отец пил всю ночь. В доме витал стойкий запах алкоголя и сигарет. По полу разбросаны бутылки, стаканы, даже окурки. Мила, увидев последние, приглушенно выругалась. Ламинат и ковры испорчены безвозвратно. Она даже в порыве сбегала на кухню за влажными салфетками и попыталась как-то ликвидировать безобразие, но куда денешь прожженные огнем пятна?

Слезы появились потом. Когда отец, проспавшись, с ноги открыл дверь в её спальню, едва ли не сорвав ту с петель, и ввалился с новыми обвинениями. Мила только вышла из ванной, кое-как успела прикрыться полотенцем и халатом.

Отец начал с её туалетных принадлежностей. Нетвердой походкой подошёл к туалетному столику, ногой отпихнул пуфик и одним взмахом руки снес её косметику и духи на пол. Что-то покатилось, что-то рассыпалось и разбилось. Мила впала в ступор. Зажала рот рукой.

Дальше – хуже.

Обвинения, обвинения и ещё раз обвинения.

Мила даже не поняла, в какой момент отец потерял связь с реальностью и несколько раз назвал её именем мамы, да ещё и оскорбительные эпитеты применил – «шлюха» звучало через раз. Мила пыталась вступить с ним в спор, но он начинал кричать и дальше буянить. Сорвал с кровати покрывало, швырнул декоративной подушкой в дочь. Ей пришлось притихнуть. Лишь бы не приблизился… Лишь бы не ударил…

Её молитвы никто не услышал, и отец выдвинулся на неё. Мила не помнила, как сиганула к кровати, как перебежала, утопая стопами в матрасе, по ней. Помнила лишь, что когда бросилась к двери, на полке заметила свою сумку, рядом с которой лежал сотовый. По инерции схватила его и кинулась вниз, босиком по лестнице. Где-то рядом с дверью увидела свои сандалии, нырнула в них, споткнулась, едва не растянувшись на ступенях, но всё же выбежала из дома, ничего не видя перед собой.

Такое с Милой было впервые.

В халате, растерянная, она огляделась по сторонам.

Куда…

К кому…

Без денег.

Мила приказала успокоиться и взять себя в руки. Ничего сверхординарного не произошло. Она на территории своего дома. Ну, подумаешь, отец разбушевался. Наверное, такое бывает. Глотая подступивший к горлу ком, Мила вышла в сад и прошла к заднему крыльцу. Посидит немного тут. Она по-прежнему держала в руках телефон. Единственным человеком, кому она могла позвонить в любое время дня и ночи, был Марк.

Ещё не подумав о том, что Марку, возможно, тоже пока запрещено с ней общаться, она сделала вызов. Шли гудки… Один за другим. Марк не отвечал. Мила сделала повторный вызов. Да что такое. Третий она набрала и сразу же сбросила, потому что до неё, наконец, дошло, что он занят или не может говорить. Пока она трясущими руками пыталась скрыть список вызовов, нажала ещё раз.

Неловкость сегодня - её второе имя. Портачит снова и снова.

Мила плотнее закуталась в халат и шмыгнула носом. И только тогда заметила черную машину, из которой уже выходил хмурый Карим.

О, черт!

Она не подумала, что он где-то рядом. Человек Алашеева.

Наверное, ей надо через него связаться с Глебом. И что она скажет ему? Что отец напился и называет её шлюхой? Да она, скорее, язык проглотит, чем признается в подобном. Это настолько унизительно, что у нормального человека в голове не укладывается.

Когда появился Глеб вместе с Марком, Мила уже замерзла, наплакалась, и её состояние можно было охарактеризовать одним выражением: «хочу на ручки». Только, к сожалению, никто её на руки брать не собирался. Да и как-то дико просить ласки у того, с кем у тебя деловой договор.

Но когда он поддержал её за талию, Милу затопила благодарность.

Пусть…

Хотя бы вот так…

Это потом она подумает, что выглядела очень жалко. Надо было держаться.

Но, Господи, кто бы знал, как ей хотелось простого человеческого тепла!

С кухни снова послышался грохот и отборный мат, исходящий от Марка.

- Глеб, - Мила с яростно колотящимся сердцем, обернулась и заглянула в лицо мужчине. К сожалению, она находилась на взводе и не увидела то, что должна была.

- Принцесса, никто не сделает ничего лишнего. Пойдем.

- Ку…да? – она снова посмотрела в сторону кухни.

- К тебе в спальню.

- Нет. Папа…

- Его сейчас вырубят аккуратно и уложат спать. Всё. Вреда никакого не причинят. Поэтому – вперед.

Мужская рука с талии переместилась на ягодицу и легонько направила Милу в сторону лестницы.

Пришлось послушаться. Раз так настойчиво направляют.

С кухни звуки притихли, и Мила едва ли не до крови прикусила губу. Она волновалась за отца. Он единственный её родственник, и она его любит. Ей бы хотелось, чтобы между ними было больше тепла, доверия. С другой стороны, много ли семей, где между дочерью и отцом близкие отношения?

Мила поднималась в комнату с тяжелым сердцем.

Глеб следовал за ней.

Она ничего ему не сказала.

И вспомнила о погроме в комнате, когда открыла дверь и перешагнула порог.

- Тварь…

Тихое несдержанное рычание полоснуло по спине и нервам Милы новой волной отчаяния. Девушка быстро развернулась, чтобы удостовериться, что ей не послышалось.

Не послышалось.

Глеб полыхающим яростью взглядом осматривал погром в её комнате, прекрасно рассказывающей, что тут могло произойти. У Милы подкосились ноги. Черт! Вот она глупая! Зачем привела мужчину сюда?

- Всё не так, как ты думаешь. Глеб, послушай…

Она интуитивно преградила ему дорогу. Зря, конечно. Он с легкостью отодвинул Милу в сторону.

Девушка же продолжала смотреть в лицо мужчине, не понимая до конца, что происходит. Почему он злится? Яростно. Остервенело. Словно видит то, что выворачивает его сущность наизнанку?

Так же не должно…

Кто она ему такая?

Несостоявшаяся невеста племянника, случайно оказавшаяся не в той постели, да ещё навязавшая нелепый, по сути, договор.

И между тем…

На Глеба было страшно смотреть. Точно то, что он увидел, касалось непосредственно его.

- Собирайся, - едва размыкая губы, процедил он.

А Миле показалось, что она столкнулась с Арктическим холодом. Что всё её тело заволокло сначала непреодолимой стужей, а напоследок сковало льдом. Она даже ноги перестала чувствовать.

- Не трогай папу, - выдохнула она, и, действуя интуитивно, сделала шаг к мужчине. Тот застыл каменным изваянием, лишь глаза сильнее прищурил.

- Мила, я что тебе велел? Собираться. Вот и займись делом.

Она энергично замотала головой, отчего неприбранные волосы ещё сильнее спутались.

- Он никогда раньше так сильно не напивался. И не бушевал.

- Да? И поэтому ты вчера дрожала от мысли, что тебе придется с ним столкнуться? – наигранно спокойно проговорил Алашеев, но даже Мила, фактически не знающая его, догадалась, что за спокойствием скрывается ярость, столкнуться с которой никто из здравомыслящих людей не пожелал бы.

Она сегодня к ним не относилась.

Мила сделала последний шаг, разделяющий их и в попытке успокоить пыл мужчины, положила руку ему на грудь.

- Он ничего мне не сделал бы. Только кричал.

Она задрала подбородок выше, ей было некомфортно разговаривать, глядя в шею Глеба.

Зато натолкнувшись на недобрый взгляд синих глаз, сразу же поняла всю опрометчивость своих споров и попыток сгладить обстановку. Ей бы помолчать. Но нет, сунулась на рожон. Темнота, идущая из глаз Алашеева, полностью дезориентировала. Мила хотела сделать шаг назад, опоздала на какие-то доли секунды, потому что Глеб накрыл её ладонь своей.

- Черт! Да у тебя руки ледяные! – рявкнул мужчина, да так, что ноги Милы окончательно подкосились. Как она не упала - оставалось вопросом.

- Не знаю, - зачем-то пробормотала она и снова потянула руку, намереваясь вернуть её себе.