Когда город спит - Юрий Усыченко

Шагая из угла в угол, Марченко начал рассказывать Бурлаке о том, что случилось.

Около двух часов ночи дежурный внутри здания услышал подозрительный шум в коридоре возле кабинета Борисова. С пистолетом в руке он заглянул в коридор. Там было темно, хотя дежурный отлично помнил, что оставил электричество включенным.

В недавнем прошлом сержант-пехотинец, дежурный оказался не робкого десятка. Опасаясь, что преступник может убежать, он не стал звать товарищей и без колебаний решительно шагнул в темноту коридора: «Стой! Руки вверх!»

В ответ прогремел выстрел, посыпались мелкие куски штукатурки.

Дежурный, стремясь схватить врага живым, почти не стрелял. Он надеялся, что товарищ прибежит на помощь.

Иначе действовал враг. Понимая, что теперь терять нечего, он начал беспорядочную стрельбу. Когда второй дежурный, находившийся в саду, услышал выстрелы и прибежал, его товарищ, раненный в живот, лежал на полу коридора. Преступник исчез.

Рассказ Марченко был внешне бесстрастен, сух. Капитал первого ранга точным, почти протокольным языком излагал события, никак не комментируя их.

Иначе отнесся к ним Бурлака.

— Но в дом… Как он попал в дом? — не владеясобой, крикнул лейтенант.

Марченко бросил на подчиненного такой взгляд, что Бурлака мгновенно опомнился.

— Я хочу сказать, что окна здания забраны надежными решетками. Их не сломаешь быстро и незаметно. — Теперь Бурлака говорил хладнокровно, сдержанно, так же, как Марченко. Капитан первого ранга одобрительно усмехнулся и ответил:

— В том-то и дело. Все внимание мы сосредоточили в одном направлении. И дали возможность врагам избрать другое.

Марченко вышел в коридор. Бурлака за ним.

— Борисов знает о случившемся? — спросил лейтенант.

— Нет, — ответил Марченко. — Сообщать ему сейчас не считаю нужным.

Почти незаметная, узкая, крутая лестница вела вниз в котельное помещение. Марченко показал в дальний угол. Там в кирпичной стене виднелось свежее отверстие. Было ясно, что кирпичи выбивали ударами лома с внешней стороны котельной.

Бурлака заглянул в отверстие. В лицо пахнуло затхлым, сырым воздухом. Марченко достал из кармана два электрических фонаря, один протянул Бурлаке. Узкий луч выхватил покрытые плесенью стены подземного хода, низко нависший, казалось, готовый вот-вот обвалиться потолок. В десятке метров от входа в котельную подземный коридор круто поворачивал.

— Катакомбы! — воскликнул Бурлака. — Из катакомб можно попасть сюда!

— Можно, — кивнул Марченко, — и преступник использовал эту непредвиденную нами возможность. Скрылся он тоже этим путем. Там, за поворотом, потолок подземелья едва держался. Убегая, враг обрушил его за собой, чтобы затруднить преследование. Однако потолок мог упасть и сам. Такие случаи часты в катакомбах. Здесь все время рушатся старые ходы и возникают новые. Но скорее всего, это все-таки дело рук преступника. Опытен. Преследовать его сразу оказалось невозможным. Сейчас завал раскапывают. Идемте. Узнаем, куда ведут следы.

— Но кто мог знать? — растерянно пробормотал Бурлака. — Кто мог знать!..

— Чекист обязан знать все. — Марченко говорил веско, делая ударение на каждом слове. — Все видеть. Все предусмотреть. Иначе он потерпит поражение.

На мягкой земле, покрывавшей подземелье, следы были хорошо видны.

— Что вы предлагаете? — спросил Марченко.

— Считаю необходимым, как только раскопают завал, итти в катакомбы по следам. Двух человек мне будет достаточно.

Капитан первого ранга удовлетворенно улыбнулся. Говорят, старики любят жаловаться на молодежь: в наше, мол, время люди были другие. Если так, он не старик. Бурлака во многом напоминает молодого Егорку Марченко, пылкостью, неумением порой держать себя в руках, сохранять хладнокровие в нужную минуту. Оба временами излишне самоуверенны… Но ничего, все это уйдет с возрастом. Суть не в этом. Марченко вела стихийная ненависть к врагам революции. Ян Рауд и другие люди, с которыми жил Марченко, помогли деревенскому парню найти жизненное призвание. Он рос вместе со своей страной. Каждый этап развития страны — этап биографии Марченко. Таких этапов страна пережила несколько к тому времени, когда Бурлака подрос и начал понимать окружающее. О кулаках, судовладельцах, батраках он знал лишь по книгам и никогда не видел их. Светлым, радостным было его детство, и другим он вошел в жизнь… У каждого поколения своя романтика. Романтикой молодого Марченко были лихие схватки, доходившая до безрассудства отвага, физическая выносливость. Этими качествами гордились в молодости ровесники Марченко. Бурлака тоже храбр, силен, несмотря на молодость, успел закалиться в боях. Но романтика этого поколения в ином. Бурлака упорно учится, он много знает и хочет знать еще больше, а молодой Марченко к учению долго относился скептически, считал его необязательным. Помнится, злился, когда первый раз послали на курсы… Джордж де Риаль считал себя одним из лучших разведчиков мира — двадцатидвухлетний Марченко выследил его и арестовал, а месяц спустя Марченко усадили за парту. «Мы с тобой родные братья: ты рабочий, я мужик», — читала стихи преподавательница русского языка. Она была моложе самого молодого из курсантов и, наверно, упала бы в обморок при виде револьвера.

«Я пришел в Чека мстить за Рауда, — продолжал размышлять Марченко. — О большем тогда не думал… Лишь по совету комиссара не оставил Чека после ареста Савки-Ухаря. Иные пути привели в органы государственной безопасности Бурлаку…»

Стать военным Бурлака решил еще в школе. Но началась война, и после захвата гитлеровцами Энска он вместе с отцом, инструктором райкома партии, попал в партизанский отряд. Был у него в отряде приятель, с которым Бурлака делил и последний кусок хлеба и все трудности партизанских будней. Приятель оказался фашистским шпионом, едва не погубил отряд.

Наверное, это и побудило парня из многих военных специальностей выбрать контрразведку… Как-то признался: «Обязательно поступлю в академию, буду писать научную работу — тема есть». Ишь ты, скорый — уже и тема есть! Молодость, все кажется легким. А ведь добьется… Да, Егорка Марченко не был хозяином жизни. Он лишь боролся за право стать им. Бурлака — хозяин. Марченко отвоевал место, на котором должны строить здание, Бурлака строит, отбрасывая и уничтожая тех, кто пытался мешать или вредить…

— Завал раскопан, — перебил лейтенант размышления Марченко. Бурлака хотел итти первым, но Марченко отстранил его. Он зашагал по коридору, светя под ноги и по сторонам фонарем, время от времени останавливаясь, чтобы получше рассмотреть следы.

— Пойду с вами, — сказал Георгий Николаевич. — Раз приехал, надо довести дело до конца. Вызывать капитан-лейтенанта Сидорова — терять время.

Бурлака скептически пожал плечами. Хитрит каперанг, придумывает отговорку. Он не должен участвовать в операции, он даже не имеет права подвергать себя опасностям подземного путешествия. Но любовь начальника к оперативной работе давно всем известна. И на этот раз, как всегда, Марченко пред- почитает видеть все сам. Насчет Сидорова тоже отговорка. Ведь успел же приехать он, Бурлака, и Сидоров приехал бы.

Посмотрев на Георгия Николаевича, Бурлака увидел, что начальник расстегнул кобуру пистолета. Лейтенант последовал примеру командира.

Маленькая группа бесшумно двигалась вперед. Узкие лучи электрического света шарили по стенам, потолку, вырывая из темноты мрачные своды, освещая неожиданно открывающиеся ходы в другие подземные коридоры. Бурлака старался держаться поближе к капитану первого ранга, готовый заслонить собой командира при первом же признаке опасности. В каждое мгновение из катакомб мог раздаться выстрел, вылететь граната. Фонари Марченко и его спутников освещали только ближнюю часть коридора, а дальше — непроницаемая душно-сырая темнота.

— Чорт бы тебя взял! — зло пробормотал Марченко.

— Что такое? — спросил Бурлака.

Марченко пошарил лучом фонаря по полу коридора. Следы исчезли. Казалось, преследуемый дальше двигался, не касаясь — земли, причем неизвестно куда — перед каперангом и его спутниками зияли сразу три отверстия подземного лабиринта.

— Эх, если бы план катакомб иметь, — сокрушенно сказал Бурлака, — видно было бы, куда он мог направиться.

— Чего нет, того нет. Снятый до войны план устарел. Новый пока еще не составляют, — буркнул Марченко, всматриваясь в пол коридора.

Бурлака направил фонарь туда же. Следы вели только в одну сторону — к бюро.

— Может, он прыгнул? — неуверенно произнес лейтенант.

— Чепуха! На какое расстояние может прыгнуть человек? На метр, два, три, — возразил Марченко.

— Но не полетел же он дальше и не растворился. Должны где-то быть следы.

— С этого и начинайте… Он, несомненно, двинулся дальше. Однако как? Ага… Да… Да…