Завещание Сомервилля - Хелен Диксон

— Сказала ему, что выйду. У меня нет выбора, — с горечью призналась Ева.

— Мой тебе совет — выходи. Упускать такую возможность нельзя ни в коем случае. А упустишь и станешь жить с бабушкой, видя перед собой лишь холмы да баранов, не раз об этом пожалеешь.

— Я хочу быть уверенной, что не совершаю ошибки. Сейчас я сама себе хозяйка и очень этим дорожу. Почему я обязана выходить замуж, если мне не хочется? А главное — я боюсь. Боюсь стать женой этого человека, который намерен мною командовать. Одна мысль об этом приводит меня в неистовство.

— Дурой ты будешь, если не выйдешь за Фицалана, — отрубила Эмма. — Ты не только упустишь возможность стать женой самого красивого и завидного холостяка в наших краях, но и лишишься шахты «Этвуд». Представь, как это отразится на твоей жизни.

— Чтобы сохранить за собой шахту, мне не обязательно выходить за Фицалана, — тихо сказала Ева. — Я могу остаться до конца жизни в Бернтвуд-Холле и сохранить шахту Сомервиллям, но для этого надо выйти замуж за Джеральда.

— Что-о-о?! — выпучила глаза Эмма. — Ты не выйдешь за него! Это невозможно!

— Да нет, конечно. Но он сделал мне предложение. Не скажу, что Джеральд мне нравится, многое в нем меня проста отвращает. И даже пугает иногда. Как жаль, что Мэтью не старший брат. — Она вздохнула. — Насколько все было бы проще, если бы фамильную собственность унаследовал он.

Глаза Эммы затуманились, лицо приняло мечтательное выражение. Ева улыбнулась.

— Я знаю, что в последнее время вы с Мэтью сблизились… Но как ты полагаешь, получив шахту, Маркус Фицалан не станет относиться ко мне хуже?

— Да что за вздор, Ева! Но скажи, пожалуйста, как тебе удается при общении с Фицаланом скрывать свою неприязнь к нему? Она не злит его?

— Наверняка злит, мне не всегда удается сдержаться: раздражают его гордость и высокомерие, чувство собственного превосходства.

— Что ж тут удивительного! Человек он богатый, обладает массой достоинств. Есть чем гордиться. Говорят, что в компании он неотразим — веселый, добродушный, но вообще-то характер у него жесткий. Ты бы лучше была с ним поласковее, не то он еще передумает и женится на другой.

— Вряд ли. Ему позарез нужна шахта «Эт-вуд». Что же касается меня, то, если б не завещание отца, он бы и не вспомнил о моем существовании. А скажи, Эм, до тебя никогда не доходили слухи о мистере Фицалане? Связанные с одной нашей общей знакомой?

Эмма озадаченно пожала плечами.

— А такие слухи ходят?

— Не знаю. Но поскольку ты часто бываешь в обществе, я решила, что тебе может быть что-нибудь известно.

— Да нет. Имя мистера Фицалана часто всплывает в разговорах, его прошлые связи с несколькими дамами ни для кого не секрет, вот и все. Но кого ты имеешь в виду? Прошу тебя, не таись.

— Анджела Ламберт, — вздохнула Ева, — она же Стефенсон — после замужества.

— Анджела? И мистер Фицалан? Обхохочешься! В жизни не поверю и тебе не советую. Насколько мне известно, она после смерти Лесли недолго предавалась скорби. Много времени проводила в Лондоне и, по словам Мэтью, подружилась с Джеральдом и его приятелями. Сюда она возвратилась всего лишь четыре месяца назад. И я ни разу не слышала, чтобы ее имя упоминалось в связи с мистером Фицаланом. В романтическом плане, во всяком случае, а все остальное тебя, очевидно, не интересует. Но что дает тебе основания подозревать ее?

— Никаких оснований у меня нет. Забудь то, что я сказала. Я сваляла дурака, и только.

— Так-то оно так, но все-таки почему ты спросила?

— Только потому, что встретилась с ней в Бруклендсе. Совершенно случайно я подсмотрела, как она в саду беседовала с Маркусом, и мне показалось, что она ведет себя слишком фамильярно для просто знакомой. Я даже почувствовала себя на этом обеде лишней.

Эмма успокаивающе обняла подругу за плечи.

— Если она вела себя так, как ты говоришь, то, скорее всего, из зависти. Мы же с тобой знаем, какой хитрюгой она может быть. Да и вообще, о чем речь — женится-то он не на Анджеле, а на тебе. На твоем месте я бы и думать об этом не стала. — Эмма взглянула на Еву с чуть таинственной, ласковой улыбкой. — Но если Анджела так тебя беспокоит, то ты не совсем равнодушна к мистеру Фицалану. Ева опустила глаза и, покраснев, вздохнула.

— Наверное, ты права, — призналась она. — Его присутствие выводит меня из равновесия, я не отдаю себе отчета в своих словах и действиях.

— Ты, похоже, близка к тому, чтобы влюбиться в него.

— Да, — созналась Ева, не в силах слукавить под испытующим взглядом Эммы. — Похоже на то. Видишь ли, тогда на ярмарке в Этвуде он вел себя крайне непорядочно, и я с полным на то основанием невзлюбила его. И не слушала тех, кто отзывался о нем с большой симпатией и уважением.

Эмма с любопытством взглянула на подругу.

— А сейчас?

— А сейчас я удивлена и встревожена тем, что не могу относиться к нему критически. Узнав его поближе, я поняла, что мною руководило предубеждение, что в нем есть много хорошего, чем так восторгался мой отец. И мое мнение о нем, по-видимому, может перемениться.

— Рада слышать это, — расцвела Эмма. — Семейная жизнь, начинающаяся со взаимных обид и неприязни, вряд ли может оказаться счастливой. Пойдем, однако. — Она встала. — Дети уже уселись, няни зовут нас, значит, пора приниматься за еду.

Пока Эмма помогала собирать все после пикника, Ева и Мэтью спустились к реке с детьми, которые с визгом и смехом бросились в теплую воду, стараясь утопить Мэтью. Их веселые голоса навели на след Евы Маркуса, который верхом на лошади разыскивал ее. Когда он приблизился к месту купания, дети побежали к няням вытираться. Его удивленному взору предстала раскинувшаяся на траве Ева, обаятельная, женственная, естественная, какой он представлял себе ее тезку в райском саду.

Но тут Маркус заметил лежавшего рядом с ней молодого человека, и его охватили испуг и гнев. Неужели же он был не так далек от истины, когда на Этвудской ярмарке обозвал Еву блудницей?

Мэтью, выведенный из дремотного состояния тенью от лошади со всадником, сел и молча уставился на непрошеного гостя.

Он не раз видел его на шахте и сразу узнал человека, с которым помолвлена Ева. Хорошо представляя себе, как он выглядит со стороны — брюки закатаны выше колен, рубашка выпущена наружу, лицо пылает от шалостей с детьми в воде, — Мэтью сжался под ледяным взглядом Маркуса, более всего желая провалиться сквозь землю.

А Маркус не мог отвести глаз от Евы. Она была великолепна. Из-под распущенных блестящих, как шелк, черных волос спокойно, без тени смущения взирали на него ее фиалковые глаза. Она лежала босая — туфли с чулками внутри стояли рядом, из-под юбки выглядывали длинные, белые, стройные ноги. Да как она смеет так вести себя в присутствии этого юнца, у которого молоко на губах не обсохло! И Маркус грозно нахмурился.