Графиня по вызову - Ольга Куно

— А что во второй раз? — поинтересовалась я.

— Во второй раз они присутствовали на приёме, — отозвался Арман. — На приёме присутствовала принцесса соседнего государства, герцог был приглашён вместе с дочерью и опять же не смог отказать. Я был там как представитель дипломатической миссии. Приблизиться к Лидии опять же не мог. Но впечатление, которое она произвела на меня на балу, при второй встрече только усилилось. Потом я искал способ с ней познакомиться и перепробовал достаточно много всего — хотя осторожничал, дабы не навлечь на себя гнев герцога. Как‑никак такой поворот свёл бы все мои шансы к нулю. И в итоге придумал тот способ, с которым обратился к тебе.

— Хм. И ты хочешь сказать, что твой интерес так‑таки бескорыстный? — недоверчиво спросила я. — И тебя не привлекает возможность стать зятем герцога, получить приданое, а также те связи и положение в обществе, которое принёс бы такой брак?

— Приданое? Связи? — скептически хмыкнул Арман. — Знаешь, Аделина, я в принципе ничего не имею против. Но посуди сама. Допустим — допустим, ибо до этого ещё очень и очень далеко! — мне удалось бы добиться взаимности, я не разочаровался бы в Лидии после более близкого знакомства, а она согласилась бы выйти за меня замуж. Давай предположим, что всё это осуществилось. Полагаешь, герцог резко изменит своё отношение к браку дочери и с радостью нас благословит? Что‑то заставляет меня в этом сомневаться. Как бы он, наоборот, не решил, что внезапная кончина зятя решит все его проблемы. Ладно, допустим, это тоже маловероятно: он всё‑таки любит дочь; к тому же по принятым среди нашей аристократии правилам, вдова не возвращается в отцовский дом. Если она не может жить своим домом, то переезжает к родственникам мужа. Это герцога не устроит никак. Поэтому наиболее вероятен третий вариант, менее радикальный: он просто лишает дочь приданого. Положим, трагедии для меня в этом нет: я вполне неплохо обеспечен. Но — вот они, деньги и связи.

Я задумчиво и по — прежнему подозрительно разглядывала Армана. В образе садовника дипломат смотрелся забавно, но речь сейчас не об этом. В его словах был свой резон. Для охотника за богатыми и знатными невестами Лидия была не самой лучшей мишенью. Никогда не знаешь, что можно получить в качестве приданого от такого папаши, как герцог Кальво. Не то огромное состояние, не то пулю в лоб.

— Ну так как? — испытывающе посмотрел на меня Арман. — Поможешь мне и в этом деле? Я готов доплатить за него отдельно.

— Пока не стоит, — покачала головой я. — В конце концов, я ведь и так взяла с тебя втридорога, верно? Стребовать что‑нибудь ещё всегда успею.

Арман подозрительно хмыкнул, но спорить, ясное дело, не стал.

В действительности, давая такой ответ, я руководствовалась вовсе не бескорыстным желанием помочь ближнему. Просто, возьми я у Армана дополнительную сумму, это наложило бы на меня обязательство всячески помогать ему в деле Лидии. А я пока не хотела давать подобных зароков. Кто знает, рассказал ли дипломат всю правду на этот раз. К тому же, пусть даже и рассказал, ещё неизвестно как отнесётся к его ухаживаниям сама Лидия. Мне не слишком свойственна сентиментальность, однако порой я позволяю себе проявлять чувствительность, когда дело касается молодых и неопытных, но умных девушек. Можно считать это моим слабым местом.

Под вечер Лидия вышла в сад, чтобы в очередной раз хоть немного отдохнуть от причитаний леди Милони, недовольной современным обществом, и нравоучений леди Крэнбери, уже давно набившим оскомину. Стараясь ненадолго забыть о том, что творилось на женской половине, она двинулась прочь от дворца, вглубь сада, мимо аккуратно подстриженной зелени и цветов, источающих в это время суток головокружительный аромат.

Минут через пять девушка остановилась, не зная, чем заняться. Книгу она прихватить забыла, а бесцельно бродить по саду, знакомому, как собственные пять пальцев, она не хотела.

— Я могу вам чем‑нибудь помочь, миледи?

Садовник. Странно, Лидия как будто ни разу его не видела, хотя и проводила в саду достаточно много времени. Может быть, новичок? Девушка осторожно изучила его, делая вид, будто смотрит в сторону, — искусство, уже давно освоенное ею в совершенстве. Молодой, симпатичный, усатый, в смешной широкополой шляпе. Брюки, из кармана которых торчат крупные ножницы, на удивление чистые, будто их обладателю совсем не приходилось сегодня копаться в земле.

— Я просто задумалась, из каких цветов составить букет, — ответила она.

— Буду рад вам помочь. Этот букет — подарок какому‑то человеку, или же он нужен для украшения комнаты? — предупредительно осведомился садовник.

— Для украшения, — откликнулась Лидия. — В общем‑то ни для какой особой цели. Просто так. Пожалуй, я выберу ноготки, — определилась она, назвав первые попавшиеся на глаза цветы.

Старший садовник часто называл их бархотками и как‑то раз уже помог ей собрать такой букет. Но этот отчего‑то отрицательно помотал головой.

— Простите, леди, но это не самый лучший выбор, — заметил он, в результате чего у Лидии совершенно не по — светски вытянулось лицо от удивления. — Ноготки — символ отчаяния. Стоит ли вносить его в покои?

— И что же вы предлагаете внести вместо него? — осведомилась Лидия с пробудившимся любопытством.

— Существует масса вариантов, — с энтузиазмом откликнулся садовник. — Вот, например, розы. — Он подвёл Лидию к веренице благоухающих кустов. — Здесь многое зависит от цвета. Жёлтые символизируют дружбу, розовые — учтивость, бордовые — красоту.

— А красные? — поинтересовалась девушка.

— С красными всё просто, — улыбнулся садовник. И, неожиданно посмотрев ей прямо в глаза, объяснил: — Они означают любовь.

Лидия опустила глаза, но успела заметить, что и он тоже поспешил отвести взгляд.

— Не хочу розы, — сказала она, отворачиваясь и продолжая прохаживаться между клумбами. — Они слишком банальны. Куда ни пойдёшь — везде розы. Есть что‑нибудь другое?

— Конечно. — Розы остались позади, и присоединившийся к ней садовник указал на очередной цветок. — Лилии занимают в языке цветов важное место.

— Здесь тоже имеет значение цвет? — уточнила девушка.

— Конечно. Цвет важен всегда. Белая лилия — это невинность, а жёлтая — веселье, но и легкомыслие. Оранжевая — символ ненависти.

— Надо же. А она очень красива, — заметил Лидия.

Садовник с обезоруживающей улыбкой развёл руками.

— Тигровая лилия — признак самонадеянности, — продолжил рассказывать он. — А вот алая — свидетельство возвышенных намерений.