Траурный кортеж - Василий Доконт

— Если бы я знал источник вашей, Бренн, информации… И если бы мог доверять ему…

— И если бы командир у этих ворот был так же решителен и исполнителен, как ваш оруженосец… — Джаллон пальцем показал на Довера. — Вы правы, Бренн, всех командиров рот надо заново перебрать. Может, и заменить кое-кого…

Доверу было не до внимания старших. Приткнувшись к стене здания в месте, свободном от трупов, он, отдав уныло торчащему за его спиной солдату оба меча, корчился в спазмах рвоты. Лицо оруженосца синюшной бледностью мало, чем отличалось от лиц валяющихся вокруг мертвецов.

— Бедный мальчуган, — посочувствовал ему Вустер. — Сколько ему, Тусон?

— Шестнадцать. И это его первый бой. Как он выжил, ума не приложу. Правда, в зале он был лучшим… Но то зал… Сами знаете, что реальный бой диктует свои условия…

— Он был лучшим и здесь, Тусон. Я свидетельствую, что бой у ворот не был проигран нами только благодаря стойкости и командам Довера…

— Вы хотите сказать, Джаллон, что Довер руководил боем?! Командовал?! А что капитан роты Разящего?

Джаллон упрямо сжал губы:

— Именно так, командор. Кроме Довера, здесь не было других командиров. Во время войны командовать должен тот, кто способен командовать в бою, а не тот, кто стар и в чинах…

— Это вы обо мне, Джаллон? — командор насмешливо посмотрел на менялу. - Давайте будем в командиры набирать одних только мальчишек. И станем тогда непобедимы…

— Я тоже считаю, что юноша заслужил награду, — Бренн опёрся на рукоять топора. — Если приказ поднять мост отдавал он, то и бой выиграл тоже он. Очень своевременный был приказ…

— А что скажете вы, солдаты роты Разящего?

— Мы шли за Довером и бились под его командой, — загалдели обступившие Тусона солдаты. — Нам другого командира не надо. Довер… Пусть командует Довер…

— И я свидетельствую! — прохрипело откуда-то сверху.

Тусон задрал голову и встретился глазами с выглядывающим между зубцами башни солдатом.

— Я видел, — не умолкал тот, — как Довер командовал боем. Отсюда я всё видел!

— Тогда слезай и свидетельствуй здесь!

— Я не могу, господин командор. Я не в силах откатить ядра, которыми завалил люк…

— А как же ты их на люк натаскал?

— Не помню… Страшно было… А теперь — не могу, — закончил он под общий хохот собравшихся у башни людей.

— Довер, иди сюда. Дайте ему кто-нибудь глоток вина — горло промыть. Да и вообще, не повредит, — басил Вустер. Несколько рук сразу потянулись к оруженосцу с флягами. Довер набрал вина в рот, прополоскал и сплюнул. Затем ещё раз. Третий глоток он уже проглотил и, утершись протянутой тряпицей, стал медленно пробираться к командору под продолжающиеся советы однорукого капитана:

— Старайся на мёртвых не смотреть — это и для нас, ветеранов, неприятное зрелище. Выше, выше голову держи, дружок. Что будешь с ним делать, Тусон?

— Что ж, видно остался я без оруженосца… — Тусон шутливо выдержал паузу, глядя на подходящего к ним Довера. — Принимай, Довер, роту. Пока в чине сержанта. На патент лейтенанта, сам знаешь, экзамен нужен… Не могу я сделать тебя лейтенантом, понимаешь? — командор похлопал нового ротного по плечу. — Не горюй, со временем образуется…

— Да и мы подмогнём, — опять прохрипело сверху, вызвав новый пароксизм смеха. — Не боись, не бросим.

А в роте Разящего, вместе с Довером и застрявшим на башне солдатом осталось всего пятнадцать бойцов. Полегла в этом бою рота… Почти вся полегла…

Раттанар с утра подсчитывал свои потери: цена беспечности для города оказалась слишком велика. Десяток разгромленных (из них — несколько сожжённых) баронских особняков, с полсотни захваченных в плен членов баронских семей (жаль, не сами бароны) и несколько сотен пленённых дружинников — это были, так сказать, вполне нормальные итоги прошедшей ночи, ночи открытого мятежа против Короны. И, если бы не разгильдяйство квартальной охраны, здесь всё могло обойтись малой кровью. А так кое-где баронам удалось вырваться за пределы своих особняков, и справиться с ними оказалось гораздо труднее. Тусон, Вустер и Ларнак, сведя вместе все конные сотни (кроме, конечно же, дворцовых стражей) носились по городу, как угорелые, приводя в чувство то одного барона, то другого. Счастьем было, что в мятеже участвовали немногие, а то, пожалуй, и не совладали бы. Дело осложнялось тем, что приходилось сторожить и городскую стражу, к которой не было ни у кого доверия.

Потери в этих схватках несли, в основном, солдаты Тусона и конники Ларнака. Ну, и квартальная охрана — там, где она осталась на своих постах. Вустер призывал все кары небесные, земные и водные на головы своих недисциплинированных горожан, но, к счастью, мирные, так сказать, жители почти нигде не пострадали, не говоря уже о женщинах и детях. Разве в баронских особняках некоторые попали под раздачу, но это можно было отнести к случайностям войны. И вина за свою челядь ложилась на самих баронов: нечего было мечами махать.

А вот несчастье, случившееся у Скиронских ворот, выходило за рамки всяческого понимания. Бойня, организованная празднично настроенной толпе горожан, в которой погибло огромное количество и детей, и женщин, повергла в ужас далеко не пугливых раттанарцев. Враг, с которым жители столицы встретились этой ночью, был настолько чужд человеческой природе, что робость перед ним проступила даже на самых храбрых лицах, особенно хорошо заметная после осмотра трупов лысых.

Та неведомая никому сила, сумевшая превратить нормальных людей в безволосые человеческие подобия, почти утратившие обычные человеческие черты, и проявившая себя особенно страшно после их смерти, привела в смятение и командора Тусона, и капитана Вустера, и повидавшего всякое Джаллона, и бывшего сорвиголову Ларнака. Все они растеряно бродили от одной кучи трупов к другой, всюду натыкаясь на одно и то же: на наполненные непонятной жижей или и вовсе пустые черепа убитых — там, где эта жижа вытекла.

Первым натолкнулся на эту особенность лысых меняла, очень тщательно оглядывавший каждого лысого. Не надеясь опознать кого-либо только по лицам, он осматривал и их тела в поисках знакомых ему шрамов, и руки, на которых остались нетронутые врагами перстни и кольца: видимо, тот, кто сотворил подобное непотребство над людьми, был не слишком охоч до золота. Интересовал Джаллона и цвет глаз. Потому-то, подняв у одного из убитых веко, и нашёл меняла жидкий мозг в полупустом черепе — труп до этого лежал на боку.

От неожиданности он надолго замер, присев у трупа на корточки, и не сразу ответил Вустеру на его вопрос: