Напряжение - Владимир Ильин

— М — мать! — Подлетел вверх дядя Сергей и по дуге гулко бахнулся на пол.

Что‑то не шевелится. Я походил рядом, потряс кончиком ноги за плечо, не дождался ответа и принялся прикидывать, сколько листочков раскраски понадобится, чтобы скрыть тело. Нет, ну можно еще стену на него обвалить — дядя Коля говорил, что здание ветхое и я неосторожным ударом мог тут все обрушить… о, пошевелился!

— М — ма — ать!

— А ее тут нету, — сочувственно ответил я. — Ни у кого нету.

Дядя Сергей сжался возле стены и печально смотрел на постель, что‑то прикидывая.

— Домовой грязных не любит, — посоветовал я ему. — Но вы можете не верить.

Новый сторож странно глянул на меня — я уж подумал, побьет — но вместо этого цапнул из тумбы вещи и на час ушел. Вернулся чистым и посвежевшим. С великой осторожностью коснулся постели, потрогал руками одеяло и медленно присел, выдыхая.

— Если бы не со мной… Никогда бы не поверил, — прошептал он под нос. — Эй, пацан. Еще правила есть?

— Два куска сахара вон туда, — кивнул я в угол, возле выхода из комнаты — там, где уже лежала специальная миска. — И меня не бить.

— Че, тоже правило? — Осклабился он.

— Я домовому пять лет плачу, а ты тут первый день, — вновь пожал я плечами и перевернулся на бок, к стене.

Через минуту за спиной звякнули о кафель два кубика сахара. 'Мвха — ха — ха — ха — ха!' — как говорил трудовик, когда я принес ему часть той мутной жидкости, чтобы поменять на кабель.

Следюущие две недели мы учились быть чистыми. Потом домовому разонравилось то, что он курит, а еще через два месяца дядя Сергей бросил пить.

В первых числах августа он пришел в красивом чертом костюме, в белой рубашке и с галстуком, аккуратно постриженный. Я даже не узнал сначала, хотя видел, как он не спеша идет от входа, по тропинке к дверям, мимо гудящей толпы детворы, которую только — только привезли с экскурсии — и ребята его тоже не узнали.

— Уволился я, Максим, — с улыбкой пояснил он, заметив изумление узнавания на моем лице. — Теперь я страховой агент.

Солидный (тоже хочу костюм!) мужчина прошелся до своей тумбы, открыл, глядя внутрь. Пожевал губами, да так и закрыл, прихватив только огромную коробку рафинада в руки. Ну, понятно — самое ценное надо забрать.

— А…

— Вот, пришел в интернат — поинтересоваться у бывших коллег, может кому страховка нужна. Время неспокойное, — солидно произнес он.

— Пусть страхуют интернат от пожара.

— Хорошая идея, обязательно предложу, — улыбнулся он мне.

Ну, я сделал все что мог.

Дядя Сергей прошел мимо и аккуратно поставил всю огромную коробку с сахаром на блюдце домового.

— Спасибо, — шепнул он точно не мне.

— Вы насовсем уходите, — вздохнул я, даже не спрашивая.

— Очень на это надеюсь.

'Теперь нового учить' — с тоской пронеслось в голове.

— На, не грусти, — сунул он под нос красиво раскрашенный прямоугольник с цифрой пять. — На мороженое тебе. Прощай!

Тихо закрылась дверная створка, не пустив до дядьки мое запоздавшее 'Спасибо!'.

Красивый прямоугольник я запрятал в карман. Раз такую вещь можно поменять на легендарное мороженое — буду его беречь. Интересно, пять — это пять мороженых? Хотя лучше бы в килограммах, конечно… Все равно мороженое было только в городе, а значит мне до него никак не добраться.

Вот ребятам повезло — вновь посмотрел я в окно, на огромный желтый автобус и парней в одинаковых белых футболках и серых шортах, солидно постукивающих по колесу (по очереди). Сегодня наш спонсор (это такой человек, который купил огромный цветной телевизор в общий зал) увез старшеклассников к себе на фабрику, похвастаться. Я тоже хотел поехать, и даже стоял в общей очереди, но перед дверями меня выхватили огромные руки — клешни няньки и увели в спортзал, бегать. Интересно, на той фабрике можно поменять красивую картинку на пять тонн мороженого?

Хм, а чего это они не расходятся, раз уже приехали? Я вышел из комнаты и перехватил Славку — он уже постучал по колесу и теперь стоял поодаль с гордым видом.

— Слав, привет. Ну, как? — Жаждая подробностей, я тем не менее удерживал равнодушный вид.

Мол, видел я ваши экс… экскур. сии.

— Картонная фабрика, — пожал он плечами.

— И что там?

— Картон, коробки из картона, упаковка из картона. Работать звали. Вот, подарили, — выудил он из переднего кармана белоснежную ручку с логотипом.

— Хм, — перехватил я ручку и задумчиво пощелкал пружиной. — Два кубика.

— Пять.

— Ладно, — улыбнулся я, давая себя победить — мне его еще дальше спрашивать! — А сейчас что стоите?

— Всех, кто хорошо себя вел, сейчас в зоопарк повезут. — Явно довольный, протараторил Слава. — Только это секрет! Только двадцать человек берут.

— И тебя тоже? — Поднял я бровь, отчаянно завидуя.

— Ага! Сейчас на обед остальных позовут, а мы поедем.

— Побьют вас, — точно определил я его будущее.

— А пусть бьют, — махнул он рукой. — За такое не страшно и получить!

Поймал себя на том, что активно киваю.

— Что, и это едет? — Показал я взглядом на старого знакомца — Эдика, которому в свое время расквасил нос.

Тот, о ком я говорил, сейчас стоял в компании других ребят, которые окружили водителя автобуса и восхищенно посматривали на него снизу вверх. Вернее, не на него, а на легендарную кепку с козырьком, что не мешало мужику гордо расправлять плечи и значительно поглядывать в ответ.

— Повезло, — пожал Славка плечами.

Выходило, что крайне неприятный тип поедет в загадочный зоопарк, а я, обладатель билета на пять бесконечностей мороженого, останусь здесь. Так не должно быть!

— Макс, ты чего? — тронул меня Славка за плечо.

Пришлось убирать руки с пояса и сворачивать воображаемый плащ супергероя.

Я оглядел огромный желтый автобус, прошелся вокруг него, рассматривая ровные — и пока пустые — ряды сидений. Двери, закрыты, кроме самой первой, возле которой жевал незажжённую сигарету водитель. Форточки распахнуты, жарко ведь. Хм. Но лезть в них у всех на глазах глупо.

— Слава, на что ты готов ради мороженого? — Спросил я деловым тоном.

Я был младше Славы, ниже ростом, не умел свистеть через зубы. Но сейчас на меня смотрели глаза, полные готовности и надежды.

Каждый в интернате знал — таким голосом звучат самые выгодные предложения. Котлеты, сахар, шоколад — у меня было все. Трудовик, заслышав этот тон, пытался добавить к моему имени отчество. Физрук широко распахивал дверь на склад и предлагал брать все, что я захочу. Потому что знали — все всерьез, это не шутка, и награда всегда будет выплачена в срок. А я, по началу, просто избавлялся от того, что забирал «домовой». Потом понравилось — вот и менял жидкость на вещи, вещи на труд, труд на котлеты, котлеты на силу, силу на страх, а страх снова на жидкость.