Страх и отвращение в Лас-Вегасе - Хантер Томпсон

— Трогайся медленно, — сказал адвокат. — Не привлекай внимания.

Когда мы выбрались на бульвар Лас-Вегаса, он рассказал, что дал одному из носильщиков в аэропорту 10 баксов — проследить, как его пьяная подружка доберется до «Американы», где у нее забронирован номер.

— Я сказал ему, чтобы он убедился, что она туда действительно добралась, — пояснил он.

— Думаешь, доберется?

Он кивнул.

— Чувак сказал, что еще за пять долларов, которые я ему дал, он оплатит проезд и попросит таксиста развлекать ее всякими анекдотами. Я втюхал ему, что у меня неотложное важное дело, но я прибуду туда через час — и если эта девочка не будет зарегистрирована, я вернусь в аэропорт и вырву ему легкие.

— Это хорошо, — сказал я. — В таком городе трудно щеголять утонченными манерами.

Он усмехнулся.

— Как твой адвокат я советую тебе сообщить, куда ты подевал чертов мескалин.

Я подъехал к тротуару. Саквояж был в багажнике. Он вытащил две пилюли, и мы съели по одной. Солнце опускалось за поросшие кустарником холмы на северо-западе города, по радио доносилась хорошая мелодия Кристофферсона. Мы проехали назад в город сквозь теплые сумерки, расслабившись на красных кожаных сиденьях нашего электрического белого «Коупа да Вилле».

— Может, отдохнем сегодня вечером? — предложил я, как только мы пронеслись мимо «Тропиканы».

— Правильно, — сказал он. — Давай найдем хороший ресторан с дарами моря и отведаем немного красной рыбы. Меня гложет сильнейшая тоска по красной рыбе.

Я согласился.

— Но сначала мы должны вернуться в отель и освоиться на новом месте. На скорую руку искупаемся и выпьем немного рома.

Он кивнул, откинувшись назад на сиденье и уставившись в небо. Ночь опускалась в замедленном темпе.

4.

Никакого спасения дегенератам…

Порицание кровожадного джанки

Мы миновали стоянку во «Фламинго» и проехали вдоль задней стены, через лабиринт, к нашему крылу. Никаких проблем с парковкой, никаких неприятностей в лифте, и в номере, когда мы зашли, стояла мертвая тишина: полумрак, мирная идиллия, высокие гладкие стены, окна, выходившие на лужайку с подстриженной травой и бассейн.

Признаки жизни в комнате подавал лишь красный мигающий свет на индикаторе сообщений. «Наверное, обслуга номеров, — предположил я. — Заказал немного льда и выпивки. Думаю, что их приносили, пока нас не было».

Мой адвокат всплеснул руками. «У нас и так этого добра полным-полно, — сказал он. — Но мы могли бы получить еще больше. Да, черт возьми, скажи им, чтобы присылали».

Я поднял трубку телефона и связался с администратором. «Что за сообщение? — спросил я. — Тут мигает огонек индикатора».

Клерк, похоже, замешкался. Я слышал шелест бумаг.

— Ах да, — сказал он, наконец. — Мистер Дьюк? Да, для вас есть два сообщения. Первое: «Добро пожаловать в Лас-Вегас, от Национальной ассоциации окружных прокуроров».

— Прекрасно, — сказал я.

— …И еще одно, — продолжил он. — Позвоните Люси в «Американу», номер 1600.

— Что?

Он повторил сообщение. Ошибки не было.

— Вот дерьмо! — пробормотал я.

— Прошу прощения? — переспросил клерк.

Я бросил трубку.

Мой адвокат снова осуществлял в ванной Большой Проблев. Я вышел на балкон и уставился на бассейн, эту почкообразную плоскость яркой воды, мерцавшей под нашим номером. Я чувствовал себя как Отелло. Я успел провести в этом городе всего несколько часов, а мы уже положили основу классической трагедии. Герой был обречен, он только что посеял семена своего собственного падения….

Но кто был героем этой похабной драмы? Я отвернулся от бассейна и встретился лицом к лицу со своим адвокатом, выползшим из ванны и обтирающим свой рот полотенцем. Его глаза были стеклянными, прозрачными как хрусталь.

— Этот проклятый мескалин, — промычал он. — Какого хуя они не могут делать его не таким чистым? Может быть, смешать его с «Роллейдс» или еще чем-нибудь?

— Отелло закидывался драмамином, — сказал я.

Он кивнул, обернув полотенце вокруг своей шеи, и потянулся включить телевизор.

— Да-а, я слышал об этих лекарствах. Твой парень, Толстый Арбэкль использовал оливковое масло.

— Звонила Люси, — сказал я.

— Что? — он заметно дернулся, как простреленное навылет животное.

— Я только что получил сообщение от администратора. Она в «Американе», номер 1600… и хочет, чтобы мы позвонили.

Он уставился на меня… И тут же зазвонил телефон.

Меня словно электрическим током прошило, но я взял трубку. Прятаться бесполезно. Она нашла нас, и этого было достаточно.

— Алло, — сказал я.

Снова гостиничный клерк из обслуги номеров.

— Мистер Дьюк?

— Да.

— Здравствуйте, мистер Дьюк. Сожалею, наш разговор прервался минуту назад… но я полагал, что должен позвонить снова, потому что у меня возникли кое-какие сомнения…

— Что? — я почувствовал, как над нами сгущаются тучи. Этот мудак собирался меня чем-то ошеломить. Что же эта сумасшедшая сука ему наплела? Я пытался сохранять хладнокровие.

— Мы смотрим эти проклятые новости! — завопил я. — Какого хрена вы мне мешаете, вашу мать?

Молчание.

— Чего вам надо? Где чертов лед, который я заказывал? Где выпивка? Здесь война происходит, парень! Здесь людей убивают!

— Убивают? — он почти прошептал это слово.

— Во Вьетнаме! — орал я. — По этому проклятому телевизору!

— О… да… да… — залепетал он. — Эта ужасная война. Когда же она кончится?

— Скажите мне, — сказал я спокойно. — Чего вы хотите?

— Ах да, — спохватился он, возвращаясь к своему обычному тону гостиничного администратора. — Я считаю своим долгом сказать вам… потому что знаю, что вы находитесь здесь на полицейском съезде… Голос женщины, оставившей это сообщение для вас, звучал очень встревоженно. — Он помолчал мгновение, но я ничего не сказал. — Я думаю, вы должны это знать…

— Что вы ей сказали? — спросил я.

— Ничего. Абсолютно ничего, мистер Дьюк. Я просто принял сообщение. — Он сделал паузу. — Но говорить с этой женщиной было не так просто. Она была… как бы это сказать… слишком нервной. Полагаю, что она плакала.

— Плакала? — мой мозг заклинило. Я не мог думать. Меня накрыло. — Почему она плакала?

— Ну… ох… она не сказала, мистер Дьюк. Но с того момента, как я узнал, чем вы занимаетесь, я подумал…

— Понимаю, — быстро сказал я. — Послушайте, вы должны очень вежливо обращаться с этой женщиной, если она позвонит снова. Она — предмет нашего изучения, — я чувствовал, что меня понесло: слова приходили легко и просто.

— Она практически безобидна, конечно… не будет никаких неприятностей… Эта женщина приняла лауданум — подконтрольный эксперимент, но я подозреваю, что до того как все это закончится, нам потребуется ваше содействие.

— Ну… естественно, — сказал он. — Мы всегда рады сотрудничать с полицией… до тех пор, пока это не доставляет неприятностей… для нас, я имею в виду.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Вы под надежной охраной. Просто обращайтесь с этой бедной женщиной, как если бы имели дело с любым человеком, попавшим в беду.

— Что? — он, кажется, начал тормозить. — Ах, да, да, я понимаю, что вы имеете в виду, да… так ответственность в конечном счете ложится на вас?

— Конечно. А сейчас я должен вернуться обратно к новостям.

— Спасибо, — пробормотал он.

— Принесите лед, — сказал я и повесил трубку.

Мой адвокат умиротворенно улыбался телевизору. «Хорошая работа, — заметил он. — После этого они будут обращаться с нами, как с проклятыми прокаженными». Я кивнул, наполнив высокий бокал «Чивас Регаль».

— По ящику последние три часа не было никаких новостей, — рассеянно продолжал он. — Этот несчастный идиот, наверное, думает, что мы подключились к какому-то специальному полицейскому каналу. Ты должен позвонить ему опять и попросить его прислать 3000-ваттный чувствительный конденсатор, в качестве приложения ко льду. Скажи ему, что наш только что перегорел…

— Ты забыл о Люси. Она тебя ищет.

Он засмеялся

— Нет, это она тебя ищет.

— Меня?

— Да. На самом деле она домогается тебя. Единственный способ, с помощью которого я мог избавиться от нее там, в аэропорту, так это сказать, что ты забираешь меня в пустыню для разборки и что ты хочешь избавиться от меня, чтобы обладать ею, — он пожал плечами. — Блядь, я должен был ей что-то сказать. Я сказал, что она отправится в «Американу» и подождет, пока кто-нибудь из нас не вернется, — он снова заржал. — Догадываюсь, что она считает тебя победителем. Это телефонное сообщение было не для меня, не так ли?

Я кивнул. Его рассуждение было бредом, но я знал, что это — правда. Наркотический ход мысли. Эти зверские ритмы понятны — но для него они были прямо-таки исполнены смысла.