Выстрел с того света - Сергей Зверев

– Я что, давал поводы?

– Не знаю, Константин Дмитриевич, я могу только предположить: это как-то связано с Ивашовым.

– Он что, ревнует меня к покойнику?

Проверяющий только развел в растерянности руки в стороны.

Проводив московскую комиссию, Хомяков позвонил Икару. Тот подробно расспросил о цели приезда комиссии из центрального аппарата. Константин Дмитриевич дословно процитировал слова председателя проверочной комиссии. «Он об этом пожалеет», – пообещал Икар, имея в виду шакала Гудина.

По возвращении в управление Хомякову сообщили, что его ждут руководители автосалона «Фольксваген», крупнейшего автодилера в регионе.

В приемной сидели массивный Селин и два его заместителя, главбух и юрист. Селин держал на коленях черную папку и барабанил по ней пальцами, выбивая арию тореадора. Весь вид его демонстрировал решительность и недовольство.

– Прошу. – Хомяков открыл настежь дверь, прилепив на лицо китайскую улыбку.

Селин вошел в кабинет торпедой, сопровождаемый жиденьким эскортом.

– Константин Дмитриевич, – директор дилерского центра с порога пошел в атаку, – это ни в какие ворота! Вы режете наш бизнес на корню…

Хомяков растянул лицо в еще более сладкой улыбке, жестом пригласил гостей сесть за длинный стол. Сам занял место за своим рабочим столом площадью квадратов десять. Вообще-то такой огромный стол ему не нужен. Расчет психологический: стол зримо устанавливает дистанцию между ним и посетителями в кабинете.

– …Государство обдирает нас пошлиной в двадцать процентов. И вы… нож к горлу, с вашими комиссионными в два процента. Побойтесь бога!

– Не поминай всуе имя Господа нашего, – с постным выражением лица процитировал Константин Дмитриевич место из Писания. – А за государство, как вы знаете, Олег Семенович, я не отвечаю. Что касается наших комиссионных. Дисконтик в пять процентов кто организовал? – Хомяков выразительно посмотрел в лицо главного автомобильного дилера. – Это было не так-то просто. Как вести дела с немчурой, вы знаете.

– Но мы тоже не можем работать с нулевой рентабельностью…

– Олег Семенович, вашу рентабельность я прекрасно знаю, – перебил его Хомяков, – я ведь наши комиссионные не с потолка взял, все просчитал. И нашу ситуационную прибыль я поделил пополам. Все честно и справедливо.

– Может, вернемся к старой схеме? Оформление транзитом? – Селин напряженно посмотрел на начальника таможенного управления.

– Нет, – тот решительно помотал головой, – я в тюрьму не хочу. На прошлой неделе у меня была инспекторская проверка. Засветись у меня хотя бы одно авто по этой схеме, я бы уже не сидел в этом кабинете.

– Ну, хотя бы один процентик скиньте в нашу сторону. – Селин резко сменил тон и уставился на Хомякова взглядом бедного просителя.

Константин Дмитриевич поднял взгляд в потолок, демонстрируя перед гостями напряженную работу мысли. Посидел так несколько секунд, затем перевел взгляд на Селина. Несколько мгновений внимательно изучал его взглядом, словно видел его впервые.

– Хорошо! Ради наших добрых отношений… Но, Олег Семенович, – Хомяков сокрушенно помотал головой, – один не могу, только полпроцента.

– С овцы хоть шерсти клок, – буркнул про себя Селин, однако взгляд его заметно просветлел.

Хомяков тоже остался доволен: отошел на заранее подготовленную позицию, держа под контролем важного компаньона.

Глава XXXI

Генерал немногословен и мрачен. Лицо – маска, взгляд полуприкрыт, движения экономные, точные, на оперативников не смотрит. Верный признак крайнего недовольства. Своего начальника управления Фролов изучил. На ковер руководитель пригласил Фролова, старшего группы СОБР и Канарейкина. Разбор полетов генерал назначил на следующий день в конце рабочего дня. В такой оттяжке был свой расчет. Во-первых, после такого прокола оперативники должны остыть, привести мысли в порядок, чтобы докладывать в кабинете начальнику управления без эмоций и взвешенно. Во-вторых, провинившиеся должны прочувствовать степень своей вины. Наконец, и в этом, пожалуй, главный расчет: психологически давит не само избиение в кабинете начальника, а его ожидание. Генерал сам вышел из оперов и прекрасно знает, что это такое. Жестко, но необходимо! В воспитательных целях.

Он молча читает рапорт Фролова. В кабинете напряженная тишина. Собровец сидит, насупившись, смотрит перед собой, сцепив пальцы в замок, и крутит большими пальцами. Фролов сидит с каменным лицом, читает справки Дениса. Самый молодой работник сидит рядом с ним, спина прямая, руки сжаты в кулаки и лежат на коленях.

Перед тем как идти к руководителю органа, Фролов проинструктировал его:

– Будет тебе генерал задавать вопросы, отвечай кратко, по сути. Без рассуждений. С тебя спрос маленький. Все собаки на мне.

– Но ведь мы действительно в той ситуации ничего не могли сделать.

– Сделать не могли, а предвидеть должны были.

Все последующие два дня после неудачного захвата киллера Денис был полностью загружен: ездил в недостроенный дом, где была оборудована конспиративная комната Зубова, всю ее исследовал, сдал винтовку киллера в криминалистическую лабораторию, посетил городской онкологический диспансер, ездил в ЗАГС, чтобы удостовериться в том, что у Ивашова был брат-близнец. Последнее задание Денису было непонятно, но спросить Фролова о цели такого задания он не успел. А сегодня с утра он отписывался по результатам такой беготни.

– Геннадий Борисович, я одного не понимаю, – голос генерала ровный, но с настораживающим наждаком, – как дюжина бойцов, профессиональных бойцов, – генерал многозначительно поднял указательный палец вверх, – не могла взять старика инвалида?

– Виноват, товарищ генерал, – сухо и резко произнес Фролов.

– Я понял бы еще, если бы твой молодой коллега… как вас звать?

– Лейтенант Канарейкин, товарищ генерал.

– Так вот, простительно, если бы Канарейкин обос… ну, ты понял. Но ты-то! Матерый опер с двадцатилетним стажем!

– Товарищ генерал, – осторожно встрял собровец, – этот инвалид – стрелок суперкласса. Он с завязанными глазами стрелял на слух и поражал мишень с десяти метров.

– А-а! – Генерал раздраженно махнул рукой. – Не надо, Гайнуллин, защищать коллегу. И потом, Геннадий Борисович, вот ты пишешь: «…Зубов попросил меня дать ему время закончить написание своего заявления в правоохранительные органы. Такая возможность ему была предоставлена». Такое впечатление, что ты арестовывал не махрового бандита, а премьер-министра страны…

– Товарищ генерал, – тихо, но с железобетонным упрямством произнес оперативник, – во-первых, я действовал согласно сложившимся обстоятельствам и вношу на свой счет тот факт, что никто из моих людей не пострадал во время задержания. Во-вторых, мы получили подробное признательное заявление Зубова. Таким образом, я считаю, что уголовное дело по убийству успешно закончено…

– Хватит оправдываться, майор! – взорвался вдруг генерал. – Здесь я определяю, закончено расследование или не закончено. Мне что, учить вас, как осуществляется задержание опасных преступников?! Если вы забыли, то спросите лейтенанта Канарейкина, он вам расскажет, их этому в Академии учили.

Генерал швырнул на стол авторучку, снова уткнулся в документ. В кабинете установилась напряженная тишина.

– Он что, был смертельно болен? – Начальник управления исподлобья бросил взгляд на Фролова, голос уже спокоен.

– Да, вот выписка из эпикриза. – Фролов взял документ у Канарейкина, передал его генералу. – Рак правого легкого, третья стадия. Врач сказал, самое большое два месяца.

– То есть его заявление – исповедь грешника перед смертью. Вот только на попа ты не тянешь. А кто же заказчик, Геннадий Борисович? – Голос генерала не скрывал ядовитую ехидцу.

– Я уже голову сломал, товарищ генерал. – Фролов выразительно развел руки в стороны. – Ближайшие соратники-коллеги, Ванин и Немиров, вряд ли. Какой смысл? Есть еще одна мысль. У Ивашова был брат-близнец. Мы установили: сидел в Сухо-Безводном. Освободился полгода назад, статья сто шестьдесят третья. Мог он братца завалить… Это как версия.

– Мотив?

– Зависть к успешному брату. Может, просил денег, тот не дал.

– Нет. Неубедительно. – Генерал помотал головой. – А где он сейчас находится?

– Ищем. Вообще, товарищ генерал, в результате расследования этого убийства мы неожиданно вышли на признаки очень крупной аферы в таможенной сфере. Я вам докладывал…

– Я помню, – прервал начальник Фролова, задумался на несколько секунд. – Что предлагаешь?

– Дело пока не закрывать. Продолжить расследование по вновь открывшемуся аспекту экономического преступления.

– Ну, что ж… – генерал немного помедлил, – если это как-то связано, то логично. Только… – поморщился, – все это дело какое-то… перекрученное.