Третья месть Робера Путифара - Жан-Клод Мурлева

тому, что ты рассказываешь, мне представляется, что она чудесная девочка.

Потом долго разрабатывали стратегию. Мадам Путифар велела подать ей травяной чай в спальню и, возлежа на подушках, принялась подробнейшим образом инструктировать сына. Сидя у нее в ногах на вышитом покрывале, Путифар почтительно внимал. Тем не менее он не раз с сомнением перебивал ее:

— А ты уверена, что и теперь так делается?

— А как же! — утверждала она, обмакивая печенье в питье. — Это, знаешь ли, вечное! Твой бедный отец так вот меня и заполучил. Никакая женщина не устоит, сынок, я тебе гарантирую.

В результате три дня спустя Робер Путифар с замиранием сердца вошел в лучший в городе ювелирный салон.

— Я хотел бы заказать кольцо… обручальное…

— Конечно, месье, пожалуйста. Присаживайтесь.

Они сели друг против друга за маленький столик — Путифар и продавец-консультант, красивая женщина в строгом деловом костюме. Она раскрыла перед ним плоский чемоданчик.

— Вот. Здесь все модели. Это кольцо, видите, совсем простое, с маленьким сапфиром, а вон то, с изумрудом, — более вычурное… далее, могу предложить что-нибудь вот из этой серии…

Она показала столько всего, что у него голова пошла кругом. «Надо было взять с собой маму», — сокрушался он.

— А как вам нравится вот это? — спрашивала продавщица, перекатывая на ладони очередное кольцо.

— Очень красиво… — беспомощно лепетал он.

Видя его нерешительность, продавщица подошла к проблеме с другой стороны:

— Какой у дамы размер пальца?

— Э… примерно как у вас.

Тогда она стала примерять кольцо за кольцом, показывая, как они выглядят на пальце, но тоже без толку. Путифар уже ничего не воспринимал.

— А кстати, — внезапно спросила она, — в какую сумму вы предполагаете уложиться?

— О, я не хочу мелочиться, — сказал он. — В конце-то концов, это ведь раз в жизни…

Тут она ненадолго призадумалась, а потом сказала, понизив голос, потому что в салон как раз входила еще какая-то покупательница:

— Тогда могу предложить… есть еще бриллианты. Мы можем вправить бриллиант в любую из этих моделей. Но в таком случае… это уже другой уровень цен.

— А именно?

Вместо ответа продавщица достала из ящика стола карточку и написала на ней цифру. Путифар сперва подумал, что тут какая-то ошибка: это же четыре его зарплаты!

— В таком формате, — убеждала продавщица, — это будет поистине незабываемый подарок. Драгоценность, которую бережно хранят всю жизнь и передают детям. Дама будет в восхищении, уверяю вас. А мы охотно сделаем вам небольшую скидку.

Путифар поплыл. «Дама будет в восхищении… хранят всю жизнь… передают детям…» Это проняло его до глубины души. Он попросил показать ему бриллиант, разъяснить, как его оправят, и через четверть часа произнес наконец долгожданное «Согласен».

Лицо продавщицы никаких эмоций не отразило, она лишь сделалась вдвое учтивее и предупредительнее.

— А кстати, — сказала она, когда он уже встал, собираясь уходить, — не хотите ли, месье Путифар, заказать гравировку — имена внутри кольца?

Он задумался. Робер и Клодина… звучит красиво.

— Не знаю… А вы как считаете?

— Вот что, — заключила она, — мы пока не будем делать гравировку, а вы, если надумаете, позвоните.

Она сердечно пожала ему руку и проводила до дверей.

— До свидания, месье Путифар. До вторника, как договорились. Кольцо будет готово.

Через пару секунд он уже шагал по улице, не слишком понимая, по земле он идет или плывет по воздуху.

12. Кольцо

Шла уже вторая декада декабря, кольцо битых три недели томилось в шкафу, а Путифар все медлил «объясниться», и его мать вышла из терпения:

— Чего ты ждешь, Робер? Чтобы кто-нибудь увел ее у тебя из-под носа? Хорош ты тогда будешь… Давай-ка, не тяни до Рождества. Решись, наконец, сколько можно!

Легко сказать — «решись»! Признаться в любви не так-то просто. И потом, он совсем не был уверен в чувствах Клодины. А вдруг она его отвергнет? С другой стороны, мать была права: тянуть тоже не годится.

Как ни странно, в тот самый день, когда он собрался с духом для решительного объяснения, она сама сделала первый шаг. Улучив момент, когда в учительской, кроме них, никого не было, она, зардевшись, сказала:

— Может, если вы не против, я пригласила бы вас поужинать у меня в субботу вечером…

Он увидел в этом совпадении лишнее доказательство родства душ.

— О, я с радостью… спасибо… Я бы сам вас пригласил, но у меня мама… в ее возрасте, знаете, трудно…

— Понимаю… Да я вообще-то ничего особенного не собиралась… Угощу, как говорится, чем бог послал. Есть что-нибудь такое, чего вы не любите?

— Я все люблю, — заверил он.

И подумал: «От вас, Клодина, и в вас я люблю все… люблю вас всю, с головы до ног… Нет ничего, чего бы я не любил…»

Эта неделя тянулась для него как целый месяц, а суббота — как век. С утра пораньше мать нагладила ему рубашку и брюки и разложила их