Фатальный ход - Сергей Донской

Не замечая отвисшей челюсти соперника, он склонился над кофром.

Пистолет, занимавший его мысли, тоже назывался «вальтер», но была это не устаревшая конструкция серии «ППК», а новинка «П-99». Латинская буква «пи», часто принимаемая за русскую «эр», вносила некую путаницу, в результате которой непрофессионалы в точности не знали, с каким именно пистолетом имеют дело.

Бондарь знал. Таким «вальтером» он был награжден однажды за лучшие результаты стрельбы среди сотрудников управления. Потом именной ствол безвозвратно исчез где-то среди астраханских плавней… Потеря была невосполнимой. Ведь речь шла не о бездушном металлическом предмете. В некотором роде «вальтер» заменял Бондарю друга, напарника, ангела-хранителя. Сколько раз, сидя вечерами в очередном гостиничном номере очередного чужого города, Бондарь тихонько беседовал с пистолетом, лелея и холя его перепачканными смазкой руками… Сколько раз «вальтер» спасал ему жизнь, посылая пули туда, где хозяина подстерегала опасность…

И вот – новая встреча.

Бондарь протянул руку и обхватил пальцами рукоять, в которой было шестнадцать патронов. Ее очертания казались безупречными, как и весь остальной корпус «вальтера», в меру плоский, в меру легкий, сконструированный таким образом, что ствол не заносило при отдаче. Для этого создатели разработали резко скошенную под углом 110 градусов рукоять. Она увеличивала общую длину пистолета до восемнадцати сантиметров, хотя сам ствол был почти вполовину короче. Сравнительно небольшой вес «вальтера» позволял носить его сутки напролет, вспоминая о его существовании лишь в критические моменты.

– Ты держишь его, как святыню…

– Что вы сказали? – Бондарь непонимающе уставился на подавшую голос Морталюк.

– У тебя на лице написано благоговение, – пояснила она.

– Глупо нянчиться с оружием, – подал голос придворный эксперт Иванов. – Оно неживое. Инструмент для проделывания дыр в мишенях. Вот они-то частенько бывают живыми. – Покосившись на хозяйку, Иванов многозначительно добавил: – До первой пули.

– Я предпочитаю неживые мишени, – тихо произнес Бондарь, показывая взглядом на воткнутый в землю мундштук.

– Судя по тому, что пишут в прессе, вам не часто удается потренироваться как следует. – В улыбке Иванова сквозило явное превосходство. – На Лубянке каждый патрон на счету, верно?

– Это даже хорошо, – ответил Бондарь. – Дефицит боеприпасов вынуждает быть метким.

– Меткость достигается практикой, и только практикой. Причем ежедневной.

– Не вижу в этом особой необходимости. Берешь в руку пистолет, целишься, нажимаешь на спусковой крючок…

– Рассуждения дилетанта, – фыркнул Иванов. Хладнокровие не возвратилось к нему окончательно, однако глаза его уже не полыхали рубиновым цветом, остыв до умеренно-розового накала. Эти воспаленные глаза то и дело поглядывали на тонюсенькую белую черточку у дальней стены. – По чьей команде будем стрелять? – спросил Иванов, вооружившись серебристым «смит-и-вессоном». – Предлагаю не утруждать Маргариту Марковну, а обойтись своими силами.

Бондарь разрядил пистолет, несколько раз передернул затвор, проверил ход спускового крючка. Затем вогнал обойму обратно, дослал в ствол патрон и сунул его за пояс, рукояткой вверх.

– Не возражаю, – пробормотал он.

– Кто считает? – деловито поинтересовался Иванов, проделывая аналогичные манипуляции со своим автоматическим «вессоном».

Правда, его ствол нырнул в кобуру, а не за брючный ремень. Пряча пистолет, Иванов незаметно снял его с предохранителя. Теперь у него появилось секундное преимущество, фактически обеспечивающее победу. Имелось и второе преимущество, о котором не догадывался соперник. Магазин «вессона» содержал только три патрона, благодаря чему весил менее четырехсот граммов. Вскинуть и навести на цель облегченный пистолет значительно проще, чем заряженный под завязку. Знание этой прописной истины наполняло Иванова чувством превосходства.

– Если хотите, можете начинать вы, я готов, – объявил он.

Бондарь скосил на него глаза и наградил новой полуулыбкой:

– Предоставляю это право вам. Считать не обязательно. Мы просто одновременно замрем, а сигналом послужит ваше движение. И, ради бога, поосторожней с пистолетом. – Губы усмехающегося Бондаря искривились чуточку сильнее. – Носить оружие, снятое с предохранителя, рискованно.

Прикинувшись, что он не слышал последней фразы, Иванов принялся разминаться, устанавливая ноги на ширине плеч, вертя головой, сжимая и разжимая пальцы. Бондарь стоял неподвижно, развернувшись лицом к мишени. Его руки плетьми висели вдоль туловища. Расслабленная поза придавала ему сходство с флегматичным увальнем, рассеянно уставившимся в пространство. Морталюк такое поведение телохранителя активно не нравилось. «Хотя бы полу пиджака сдвинул, – подумала она. – Ведь мешает же. Что он себе думает?»

Являя собой полную противоположность сопернику, Иванов находился в постоянном движении. Подбоченившись, он несколько раз присел, энергично повращал тазом, поморгал красноватыми веками.

– В среднем у меня уходит примерно три пятых секунды на то, чтобы поразить мишень с десяти метров, – сообщил он, обращаясь не столько к Бондарю, сколько к Морталюк. – Сначала идея изображать из себя ковбоев показалась мне идиотской, но теперь я даже рад.

– Чему? – раздраженно спросила она.

– Наконец-то вы увидите меня в действии, Маргарита Марковна. – Иванов окаменел, впившись взглядом в черточку сигареты. – До сих пор вы могли судить о моих профессиональных способностях разве что понаслы…

Фраза оборвалась на полуслове. Заранее приготовившийся к этому трюку, Иванов резко бросил руку к кобуре. «Смит-и-вессон» выпрыгнул наружу, как чертик из табакерки. Фактор внезапности, ха-ха! Прочертив короткую дугу в воздухе, ствол отыскал миниатюрную белую мишень. Осталось лишь произвести выстрел, и он прогремел, однако оказался вторым по счету, так как Бондарь умудрился пальнуть раньше.

– …шке, – тупо закончил Иванов.

Неожиданная прыть противника явилась для него полной неожиданностью. Чужой выстрел заставил его вздрогнуть, что не могло не отразиться на траектории выпущенной пули.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина.

– Поздравляю, ворошиловские стрелки, – произнесла Морталюк. – Вы все-таки раскокали мой мундштук! Кто будет платить?

– Я готов нести материальную ответственность за испорченную сигарету, – отозвался Бондарь, указывая дымящимся стволом на крохотные бумажные хлопья, медленно оседающие на бансай.

Мундштука в горшке не было. Снесенный прямым попаданием, он разлетелся по комнате.

– Теперь не разберешь, кто прав, а кто виноват, – высказал свое мнение взмокший Иванов. – Мы выстрелили одновременно.

– Женя выстрелил раньше, – не согласилась Морталюк. – Не понимаю, как это у него получилось, но он был быстрее.

– В стене остались пулевые отверстия, – сказал Бондарь, убирая пистолет за пояс. – Одно выше, другое ниже. Сомневающиеся могут провести экспертизу. Пулю от «вальтера» не спутаешь со «смит-и-вессоновской». На это способен разве что полный профан.

Иванов, на котором скрестились взгляды присутствующих, развел руками:

– Несчастный случай.

– Еще скажи, что ты не нарочно, – съязвила Морталюк.

– Выигрыш, причитающийся мне, – сказал Бондарь, – по праву переходит Маргарите Марковне. В качестве частичной компенсации. Платите, Сидор Сидорович.

Поежившийся Иванов словно уменьшился в размерах.

– Я не ношу при себе таких денег, – признался он с вымученной улыбкой.

– С сегодняшнего дня ты вообще никогда не будешь при деньгах, – угрожающе пообещала Морталюк. – Выдавать тебе будут только на бензин и сигареты… Кредитки! – Пальцы на ее протянутой руке требовательно пошевелились. – Сколько их у тебя накопилось? Три, четыре? Выкладывай их сюда. Угробленный тобой раритет стоил почти четверть миллиона. Ты будешь работать на меня даром, пока не рассчитаешься за мундштук. А теперь убирайся. – Завладевшая кредитными карточками Морталюк указала на дверь. – Я с тобой еще поговорю, но сначала…

Она повернулась к Бондарю, и, увидев ее расширенные зрачки, он понял, что имеет дело с женщиной той породы, которые шалеют от запаха пороха и грома выстрелов.

– Сожалею, – пробормотал он, когда они остались одни.

– О чем? – Морталюк заинтересованно склонила голову к плечу. Крылья ее носа вздымались и опадали, как у отпетой кокаинистки.

– Моя затея вам дорого обошлась, – сказал Бондарь. – Четверть миллиона долларов, с ума сойти! – На месте вашего псевдо-Иванова я бы отказался стрелять.

– Вот как? Почему же не отказался ты?

– Я знал, что не промажу.