Не могу забыть - Мэрил Хенкс

Да, конечно, но Рику нужна только она. Рядом или в крайнем случае поблизости.

Если он обнаружит, что Мона тайком сбежала, достанется не только ей, но и Кларис. Поэтому надо молиться, чтобы он ничего не обнаружил. Нужно убедить Брета, что все бесполезно, и заставить его вернуться. Причем как можно скорее. Скоро включится система охранной сигнализации, которая будет действовать до рас-света…

— Поверь мне, все будет в порядке, — послышался голос Брета. — Он поднимет шум только в том случае, если завтра ты не спустишься к завтраку.

— К завтраку? — недоверчиво переспросила она. — Ты что, хочешь продержать меня всю ночь?

— Я продержу тебя ровно столько, сколько понадобится.

Мона ахнула и, проглотив комок в горле, спросила:

— Понадобится — для чего?..

— Не делай такие большие глаза, — насмешливо сказал он.

Как он может дразнить меня в такой момент? — гневно подумала она. Но, может быть, именно этого он и хочет? Может быть, это маленькая месть не столько Рику, сколько ей?

Они ехали в дальнюю часть острова. Сосны, росшие по краям дороги, отбрасывали длинные тени. Приближался закат.

Мона испустила тяжелый вздох и осторожно сказала:

— Ты ведь не собираешься возить меня всю ночь?

— Нет.

— Тогда что ты собираешься делать?

Тут Моне представилась картина: Брет останавливает машину, обнимает ее, а потом они занимаются любовью… Он ведь сам сказал, что желает ее и что у него давно никого не было…

Брет покосился на нее и покачал головой.

— Нет, ты ошиблась, — слегка насмешливо сказал он. — Я уже не мальчик, чтобы заниматься любовью в машине. Нет, теперь мне нравится делать это не торопясь и со вкусом. Иными словами, в постели и как можно дальше от посторонних глаз.

Мона вспыхнула и закусила губу. Спустя мгновение она собралась с силами и ровно напомнила:

— Ты так и не ответил на мой вопрос. Голос Брета был полон иронии:

— Я собираюсь отвезти тебя в одно романтическое место, где можно будет поужинать, поговорить по душам и сделать все, что нам захочется…

Пытаясь не обращать внимания на вторую половину фразы, она холодно спросила:

— Ты имеешь в виду мотель?

— Ни в коем случае. Тем более что во всех мотелях слишком тонкие стенки…

От этого замечания по спине Моны побежали мурашки.

— Я предпочитаю места, где мы будем совершенно одни и где нас никто не сможет подслушать.

— Например?

— Например, старый сельский дом в глуши. — Он перешел на вкрадчивый шепот — Хочу, чтобы все было как прежде. Чтобы ты была такой же теплой, нежной, страстной женщиной, трепещущей от наслаждения, когда я прижимаюсь лицом к твоим грудям…

— Перестань! — гневно крикнула она.

— Я смущаю тебя? — невинно откликнулся Брет.

Приказав себе успокоиться, Мона сделала еще одну отчаянную попытку вразумить его:

— Пожалуйста, Брет… Ты же знаешь, что возврата к прошлому нет. Ты даром тратишь время…

— Вряд ли.

— Теперь я обручена с Риком.

— Ты была обручена с ним и вчера, но ответила на мой поцелуй так, как я не смел и мечтать.

— Я не собиралась отвечать. Ты застал меня врасплох. Я больше не хочу тебя. И не захочу никогда.

— Поживем, увидим.

Мона закусила губу и погрузилась в молчание.

Они проехали две деревушки, оставили позади старую водяную мельницу и оказались на бескрайнем картофельном поле.

Вставала бледная луна, и ее зловещий свет, который шотландцы считали магическим, озарял ровные ряды ярко-зеленых картофельных кустов. Чуть в стороне стояла постройка, напоминавшая пряничную избушку. Из ее окон лился желтоватый свет.

— Ферма Грантов. Наших ближайших соседей, — небрежно бросил Брет, сворачивая на узкий ухабистый проселок.

Через пару минут показался старый сельский дом, часть которого скрывали росшие полукругом высокие деревья. Слуховые окна и темно-коричневая крыша из дранки напоминали широко открытые глаза с удивленно приподнятыми бровями. Впечатление довершала деревянная терраса. Казалось, этот дом пришел из волшебной сказки. Заросший сад был полон цветов — розовых и пурпурных азалий, желтых роз, темно красных рододендронов и раскидистых кустов с голубыми цветами, названия которых Мона не знала. О вмешательстве человека говорил только подстриженный газон.

Брет оставил машину на подъездной аллее, вышел и открыл Моне дверь.

Она проигнорировала протянутую руку. Тогда Брет прошел к багажнику и достал оттуда большую парусиновую сумку.

Мона беспомощно уставилась на нее. Неужели они останутся здесь? Но она ничего не захватила с собой. Ни ночной рубашки, ни зубной щетки, ни чистого белья… Что она наденет утром? Впрочем, по сравнению с остальными проблемами Моны это не имеет никакого значения. Интересно, что подумают соседи, увидев в этой глуши двух людей в вечерних костюмах? Прочитав ее мысли, Брет сказал: — Отсюда до цивилизованных мест полтора километра. Сложись обстоятельства по-другому, мы могли бы пообедать в ресторане Манти. Но придется довольствоваться тем, что есть в холодильнике… Пойдем-ка.

Он обнял Мону за талию, повел по гравийной дорожке к деревянному крыльцу с шиферной крышей. Достав из кармана кольцо с двумя ключами, он открыл дверь и зажег свет.

Мона очутилась в просторной гостиной с лестницей, которая вела на второй этаж. Стены были покрыты белой штукатуркой. В комнате стоял черный кожаный гарнитур и несколько разрозненных сосновых стульев. На полулежали яркие половики; окна прикрывали плотные домотканые шторы.

— Как видишь, я еще не успел навести здесь порядок.

— Так это твой дом?

— Да.

Он поставил сумку на пол, снял пиджак, бросил его на стул, с видимым облегчением освободился от галстука-бабочки и положил его на книжный шкаф.

Мона, у которой от дурного предчувствия пересохло во рту, следила, как он расстегивает рубашку.

Одолев три верхних пуговицы, он сделал паузу и насмешливо спросил:

— Чего ты так испугалась? Я не собираюсь набрасываться на тебя, едва переступив порог. Ведь я уже сказал, что не люблю торопиться и предпочитаю заниматься любовью в кровати. — Когда щеки Моны залил румянец, он предложил: — Не хочешь освежиться перед ужином? — Потом взял сумку, повернулся и пошел наверх.

Мона молча пошла следом. Оказавшись на лестничной площадке, он открыл правую дверь и провел Мону в комнату с белыми стенами и несколькими яркими ковриками на темных половицах.

Почти всю дальнюю стену занимал старый чугунный камин с черной решеткой; в неподвижном воздухе стоял запах сажи, смешанный с ароматом лаванды.