Людмила Целиковская. Долгий свет звезды - Михаил Вострышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скорблю, что не все запомнила из того времени. Легкомыслие, объясняемое лишь молодостью, еще раз подтверждает мою мысль, что мы не умеем ценить гениев при их жизни.
В то время Пастернак написал стихотворение:
Я пропал, как зверь в загоне.Где-то люди, воля, свет,А за мною шум погони,Мне наружу ходу нет.Темный лед и берег пруда,Ели сваленной бревно.Путь отрезан отовсюду,Будь что будет, все равно.Что же сделал я за пакость,Я убийца и злодей?Я весь мир заставил плакатьНад красой земли моей…
1959
Во всем, что он говорил и что делал, был отблеск какой-то отреченности, поэзия была его стихией, несмотря на то, что он считал себя музыкантом-пианистом, окончил философский факультет Московского университета.
Со дня смерти и посейчас не прекращается паломничество на его могилу в Переделкине. Юноши и девушки читают там его стихи, отдавая дань гениальному русскому поэту. В этом не только проявление любви к его поэзии, но и признание нашей общей вины перед Борисом Леонидовичем.
Когда-то Борис Леонидович писал о Гамлете: «Гамлет не драма бесхарактерности, не драма долга и самоотречения. Гамлет – драма высокого жребия, подвига, вверенного предназначения».
Эти слова можно отнести и к самому Б. Л. Пастернаку».
Одно из писем Бориса Пастернака Людмиле Целиковской было написано 9 декабря 1956 года. Только что закончен роман «Доктор Живаго». Пастернак в письме просит Целиковскую передать рукопись приехавшему из Парижа в командировку в Москву сыну поэта Вячеслава Иванова, Дмитрию. Нет никакой «конспирации», как выдумывают ныне, роман надо отнести в гостиницу «Метрополь», комната 313, предварительно созвонившись. Пастернак подписывает почтовый конверт: «Москва, Арбат, Театр Вахтангова, Людмиле Васильевне Целиковской» и уверен, что письмо попадет к адресату, не будучи вскрытым посторонними людьми.
Могут показаться обычной формой вежливости слова его письма: «Часто с преданностью и в предвкушении новой встречи, когда-нибудь в театре и у нас дома, живо думаю о Вас и в мыслях Вас вижу».
Нет, это искренние слова. Евгений Симонов вспоминал:
«…Появление Целиковской на даче у Пастернака вызывало у поэта приступы импровизации, которые доводили его до слез, до истерики, каждая его речь кончалась словоизлиянием в ее адрес почти истерическим. Он мог в течение часа говорить о Целиковской, фантазируя и придумывая образы снежной пурги, через которую идет Целиковская, Незнакомка, Прекрасная женщина… Он боготворил ее».
Нечто похожее записывает в книге своих воспоминаний Дмитрий Журавлев:
«Сын Пастернака рассказывал, как после премьеры «Ромео и Джульетты» в Театре Вахтангова, принимая у себя исполнителей, Борис Леонидович говорил ему: «Леня, Леня, ты смотри! Ведь ты сидишь рядом с самой Целиковской… Ты же можешь всем об этом рассказывать».
Получается, не только гениальность поэта впитывала в себя актриса, но и наоборот: Борис Леонидович черпал вдохновение в общении с талантливой Людмилой Васильевной.
Но перечитайте приведенные выше воспоминания Целиковской о Пастернаке. Ни слова о том, что поэт обожал ее! Даже более, с не присущей женщинам прямотой она подчеркивает свои неудачи и промахи: «Очевидно, мы как исполнители не доросли до бессмертных образов трагедии», «Да, не дано мне было понять тогда, что за произведение создал Борис Леонидович в ту трудную пору», «Скорблю, что не все запомнила из того времени. Легкомыслие, объясняемое лишь молодостью, еще раз подтверждает мою мысль, что мы не умеем ценить гениев при их жизни».
В своих нескольких страничках воспоминаний о Пастернаке Целиковская напрочь забыла про женское кокетство, она полностью поглощена преклонением перед поэтом. Какая редкая и чистая скромность для горделивого XX века!
Удача, которая не имела последствий
Почти каждый русский артист проверяется Чеховым. Если сумеет донести до зрителей образ одного из его всегда неоднозначных героев – значит есть талант.
«Как это ни парадоксально, но, мне кажется, у Чехова вообще нет отрицательных женских образов… Он учит нас видеть хорошее в человеке, и оттого переживания его героев сложны и жизненны.
В кино и в театре с Чеховым всегда приходит особая тема. Это чувствуем не только мы, соотечественники великого писателя, но и весь мир».
В 1953 году Самсон Самсонов задумал создать фильм «Попрыгунья» по рассказу Чехова, положив в его основу одноименный спектакль Театра-студии киноактера. Это была первая работа в кино молодого режиссера. Фильм стал первой самостоятельной работой и для молодых операторов. Зато актеры, большинство которых работали в Театре-студии киноактера, подобрались опытные и талантливые. Роль Дымова исполнял С. Бондарчук, художника Рябовского – В. Дружников, доктора Коростылева – Е. Тетерин. Со стороны взяли лишь Л. Целиковскую.
«Я пришла в сложившийся коллектив, и у меня было, с одной стороны, авральное ощущение – не отстать, а с другой – своеобразный азарт – преодолеть. Может быть, отсюда появилась сначала бессознательная торопливость, которую потом режиссер закрепил и подчеркнул как особенность образа. Так сложился внешний рисунок роли.
Что же касается своеобразия характера Ольги Ивановны, то она представляется мне сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Может быть, она и не такой уж плохой человек, но она легкомысленно не замечает, что среди людишек, которыми увлекается, есть только один по-настоящему талантливый, умный и добрый человек – любящий ее муж. Она понимает это слишком поздно, и именно в этом трагизм образа. Я играла эту роль, не оправдывая, но внутренне жалея свою героиню, сочувствуя ей.
Мне характер Ольги Ивановны представляется сложнее, чем он кажется на первый взгляд. Это не только беззаботная бабочка, она – человек талантливый. Может быть, в чем-то виновато время, в которое довелось ей жить. Может быть, людишки, которыми она себя окружила, опошляли все, к чему прикасались. Но мне хотелось все-таки оставить для моей Ольги Ивановны маленькую надежду на то, что живи она в другую эпоху, находись она в другом обществе, – и мог бы из нее получиться неплохой человек, даже талантливый художник.
Вот за эту маленькую надежду, которая для меня звучит почти в каждом произведении Чехова, мне и полюбилась роль Ольги Ивановны, пожалуй, больше других. Ибо, как говорил Чехов, «у человека есть основная обязанность – быть человеком». Надежду «быть человеком» мне и хотелось передать в фильме.
Но опять – то же самое, что и во всех фильмах с моим участием. Все было бы хорошо, если бы наши поступки можно было бы совершать дважды. Если бы можно было играть по второму разу Ольгу Ивановну, я бы многое сделала по-другому».
Когда фильм «Попрыгунья» появился на экранах страны, многие знакомые Целиковской недоумевали:
– Ты всегда играла милых девушек. Как же ты смогла согласиться предстать перед зрителями в образе такой ужасной женщины?!
– Но ведь Попрыгунья прелестна, у нее голубые мечтательные глаза, как и у меня, – с кокетливой улыбкой оправдывалась Люся, шокируя своими словами поклонников.
– Да ведь она шлюха!
– Нет, ее беда в том, что она эгоистка, – упрямо сжав губки, отражала нападение Люся.
– И это ты говоришь об убийце своего талантливого мужа?!
– Ей еще хуже. Она вынуждена продолжать жить, впервые в жизни поняв, что возле нее был человек, который выше, чище, умнее всех тех, в кого она верила.
– Но душа ее пуста, все ее суждения об искусстве – пошлое словоблудие!
– Она ошибалась по легкомыслию… Ах, все мы немножко легкомысленны, – грациозно махнув маленькой ручкой, обрывала нравоучительный допрос Люся.
Роль чеховской Ольги Ивановны – самая дорогая для Целиковской. Актриса, сверкавшая до сих пор лишь в однозначных музыкальных комедиях, сумела создать сложный, глубоко индивидуальный образ, неповторимую женскую душу.
На XVI Международном фестивале художественных фильмов в Венеции в сентябре 1955 года фильм «Попрыгунья» получил премию «Серебряный лев» и еще премию «Па-зицетти», которую итальянские кинокритики ежегодно вручают лучшему иностранному фильму.
«Попрыгунья» обошла экраны всего мира. Газета «Юманите» отмечала, что «Целиковская блистательно воплотила на экране жизнь сложного и противоречивого образа Ольги, ни на секунду не впадая ни в шарж, ни в карикатуру».
«Она очаровательна! – восторгался Целиковской Виктор Шкловский. – В одном темпе, в одном художественном жизнеощущении она создала образ Ольги Ивановны».
Люся сумела остаться на экране обаятельной, жалея и разоблачая одновременно свою героиню. О ней после этой роли стали поговаривать как о кинозвезде мировой величины. Но, как сплошь и рядом случается в нашей стране, где правят бал беззаконие и деньги, поговорили и забыли. До сих пор греют душу режиссера Самсона Самсонова воспоминания о совместной работе с незабвенной Людмилой Васильевной.
