Своя дорога - Галина Ли

– Агаи, все хорошо, но дверь пока не открывай! Мне надо посмотреть, как там внизу, и заодно позвать городскую стражу. Когда скажу, снимешь заклинания, а раньше не высовывайся.

И я пошел разыскивать уцелевших людей. К моему удивлению, они обнаружились. Везунчики этот трактирщик и его жена! Умудрились спрятаться в каморке. Повариху тоже оставили в живых. Наверное, вампир решил, что такая бабища в бою не пригодится.

Ну и хорошо, а то как же завтрак?

Уцелели вторая служанка и… вышибала. Премудрый, побывавший в разных переделках проныра первым сообразил – надо прятаться. А вот сидевшим за столами гостям повезло меньше. Все они остались лежать на втором этаже, и только одна мертвая шлюха валялась между опрокинутыми столами. Ей сломали шею раньше, чем до нее добрался вампир.

Когда напуганные до мокрых подштанников люди поняли, что им больше ничего не грозит, поднялся громкий вой. Бедолаг можно было понять – смерть прошла совсем рядом, заглянув им в глаза. По-моему, у хозяина даже седины прибавилось в кудрявой шевелюре.

– Стражу надо позвать, – сказал я трактирщику, но он в ответ только замотал головой:

– Пока темно, я на улицу не пойду!!! И вы, господин, не ходите! Пожалейте нас!

Трактирщик вцепился в мой рукав, как клещ. Он боялся остаться без защиты в заваленном трупами доме.

– Неси воду, вино и кресло, – махнул я рукой на поиски стражи.

Подождут до утра. Все равно раньше обеда нас из города не выпустят. А, скорее всего, придется задержаться еще на денек. Пусть стража видит – мы добропорядочные граждане и не бегаем от правосудия.

Смыв с себя чужую кровь, я провел остаток ночи под дверями номера в кресле, в обнимку с бутылкой вина. Хоть вид мертвых клыкастых тварей мне на нервы особо не действовал, все-таки зрелище было не из разряда приятных.

Утром подоспела стража. Пересчитала мертвецов, записала рассказ трактирщика, мое повествование, выслушала заикающегося постояльца, единственного свидетеля нашего боя, задумчиво, по очереди, попинала голову главного монстра и наконец потащила останки на главную площадь: прилюдно сжигать уничтоженную нечисть. Меня, как главного героя, пригласили посмотреть на торжество. Пришлось тащиться – городской голова успел объявить о награждении спасителя увесистым кошельком.

На площади я немного пожалел о своем согласии. Во-первых, костер ужасно смердел жареной нежитью. Во-вторых, голова смотрел на меня с суеверным ужасом и под конец поинтересовался, кто мои родители. А в-третьих, кошелек оказался не настолько полон, чтобы с удовольствием вынести все мучения. Так что откланялся я при первой возможности и, уходя, почувствовал, как спину сверлят внимательные взгляды местного дворянства.

Похоже, завтра какой-нибудь городской сумасшедший примется вещать об очередном претенденте на престол. Вот так и рождаются слухи.

Я ошибся со временем – слухи расползлись уже к вечеру.

На следующий день, при прощании с городком, нас провожала молчаливая толпа, распираемая от неудовлетворенного любопытства. И когда мы уже выезжали за ворота, один несмелый голос все-таки пискнул:

– Да здравствует странствующий Рыцарь Щита!

Какого щита?! Где они его у меня нашли, спрашивается?

Потом я вспомнил одно из предсказаний о бродячем герое, имеющем на трон больше прав, чем ныне здравствующий король, и сплюнул от злости под копыта.

Прибить этого волшебника-самоучку мало. Ну как он меня подставил, а?!

У Фирита был старший брат, умерший от лихорадки в десятилетнем возрасте. И как только прошел первый год «удачного» правления его величества, покойника тут же «воскресили», превратив в странствующего до поры до времени Рыцаря Щита. Он должен был, естественно, когда-нибудь вернуться, надрать задницу младшему братишке и сесть на трон.

Мальчишка! О чем Агаи только думал?! Теперь в каждом селении нам просто обеспечено пристальное внимание!

Я ругался сквозь зубы с полчаса: на Агаи, на Таниту, на себя, дурака. Мои спутники переглядывались, но в монолог не встревали, давая выплеснуть злость и раздражение.

Наконец я успокоился, ближе к полудню свернул в ближайший лесок и потребовал от волшебника:

– Сделай другое лицо!

Агаи жалко моргнул, оглянулся на жену в поисках поддержки и помотал головой:

– Не надо, Дюс! Слишком много заклинаний, может получиться какая-нибудь гадость.

– Тогда верни мне мой прежний облик. Расколдовывай!

– Я не могу, – тихо ответил аптекарь и пересел за спину жены, прячась от моего взгляда.

– Что?!!

Рев был, наверное, слышен на расстоянии трех верст. С деревьев в разные стороны разлетелись испуганные птицы, а мои спутники непроизвольно пригнули головы. Малышка открыла рот и заплакала.

– Не пугай ребенка! – тут же огрызнулась Танита.

Я глубоко вздохнул, пытаясь удержать клокотавшую внутри злость, и прошипел:

– Объясни почему?

Агаи отодвинулся еще дальше и чуть не плача заявил:

– Я еще не умею!

Все, у меня не осталось слов. Никаких. Даже ругательных.

Глава восьмая

Тропинка вывела на вершину большого холма с пологими склонами, поросшими вековыми соснами. Их прямые как свечи стволы уходили далеко вверх, почти упираясь игольчатой кроной в низкие облака.

Я специально свернул с дороги и повел наш маленький отряд кружным путем. Вот уже несколько дней меня не оставляло чувство, что за нами следят чьи-то внимательные глаза. Тревога преследовала не только меня – Агаи тоже постоянно оглядывался. Не знаю, может, его страхи возникли после того, как сирин наконец понял, какую свинью подложил сам себе, а может, мальчишку глодало предвидение грядущих неприятностей. Он ведь у нас маг… Недоделанный.

Промаявшись несколько дней, я решил вильнуть в сторону от дороги: проверить, мерещится нам с Агаи преследование или нет.

С холма хорошо проглядывались все окрестности и даже кусок тракта, по которому темным муравьем тащилась одинокая телега.

– Остановимся на часок. – Я первым подал пример, спрыгнул с коня и стянул седельные сумки. Самое время перекусить, заодно кони немного отдохнут.

Танита деловито принялась расстилать на плоском камне чистую белую тряпку, служившую скатертью. Слава богу, что хоть в этом оборотень оказалась не хуже прочих женщин: умела вполне сносно готовить и, самое главное, не пыталась увиливать от этой работы. Малышка, которую я, как обещал, называл Моррой, пыталась помогать. И, как это обычно водится у маленьких детей, больше создавала проблемы.

Мы уже смирились с тем, что время от времени нам приходилось вытаскивать из похлебки и каши заброшенные туда шаловливой детской рукой палочки, листики, цветочки. В последний раз в еде и вовсе оказалась огромная жирная гусеница. Вот ведь какое дело, на других насекомых у птенца сирин рука не поднялась, а эту зеленую гадость зашвырнула, стоило только Таните потерять бдительность. Голос предков, что ли, в девочке заговорил? Может быть, у этого народа принято разнообразить стол насекомыми?