Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников» - Евгений Сатановский

Арабские партии, как правило, поддерживали израильский левый лагерь, в случае совпадения их интересов, «снаружи», не входя в правительство. Спецификой момента в израильской политике является то, что парламентская ниша левого лагеря в настоящее время в результате политической борьбы 2000-х и 2010-х годов в значительной мере занята выходцами из правого лагеря, потерпевшими поражение во внутрипартийной борьбе и вытесненными на левый фланг. Пример эволюции созданной Ариэлем Шароном в начале 2000-х годов партии «Кадима» в данном случае более чем показателен.

Собственно левые партии Израиля постепенно сходят с политической арены и маргинализируются. Этот процесс приобрёл необратимый характер с распадом социалистической системы в начале 90-х годов. Усиление правого лагеря привело к его доминированию в парламенте и последовательному формированию правоцентристских коалиций, столь же последовательно разваливаемых их собственными лидерами из-за внутриправительственной конкуренции и личных амбиций. В то же время левые круги сохраняют значительное влияние в университетах, прессе и юридической системе еврейского государства, в том числе в прокуратуре и судейском корпусе.

Исключительно высокий уровень политической активности таких институтов, как традиционно левоориентированный Высший суд справедливости – БАГАЦ, и таких чиновников, как юридический советник правительства и государственный контролёр, которые часто принимают решения, парализующие работу правительства и законодательную деятельность парламента, в 1990–2000-е годы вызвал характерные для Израиля дискуссии на тему «Кто контролирует государственного контролёра?». Что показательно с точки зрения объективных недостатков представительной демократии западного типа, в рамках которой решения парламента и правительства могут блокироваться бюрократами, неподконтрольными системе.

Характерно, что, в то время как в арабском мире, в том числе в соседних с Израилем странах, в рамках «Арабской весны» рушились правящие режимы и шли уличные столкновения с армией и полицией, переходящие в гражданские войны, волнений в арабском секторе Израиля и на контролируемых им территориях не происходило. Организованные левыми партиями протесты имели ограниченный характер, сопровождаясь экономическими требованиями – как происходит и в Европе. Позже «Интифада ножей» 2015 года имела явно заказной характер – как и теракты террористов «Исламского государства» в странах Евросоюза.

Усиление давления на Израиль со стороны ООН и левого международного истеблишмента по вопросам его отношений с палестинцами, при явной недоговороспособности руководства ПНА, провоцирует усиление еврейского характера государства, хотя уровень демократических прав меньшинств в нём по-прежнему соответствует европейским, а не ближневосточным нормам. Развязанная против Израиля в этой связи международная кампания по обвинению в расизме имеет мало общего с действительностью. Речь идёт лишь о введении в Израиле стандартных правил защиты государства и его противодействии проявлениям анархии и антигосударственной деятельности израильских граждан.

Перечисленные ниже особенности республиканских режимов исламских стран БСВ заставляют усомниться в известной максиме Уинстона Черчилля по поводу того, что демократия при всех её недостатках – лучшее из известных человечеству государственных устройств. Впрочем, можно списать происходящее в этой части света на «неготовность» исламского мира к демократии, как часто делают его критики, не понимающие той простой истины, что демократия – не более чем способ голосования, но никак не панацея от болезней общества.

Её несомненными плюсами являются механизмы получения и передачи элитой властных полномочий. Первый оставляет электорат в приятном заблуждении по поводу своей значимости – баранов всё равно стригут, а иногда и употребляют на шашлык, но с сохранением у них самоуважения и оптимизма в отношении будущего. Второй позволяет покинуть властные пенаты в заранее установленный срок живым, сохраняя привилегии и перспективу синекуры с возможностью вернуться во властные институты на другой (Ширак, Путин) или, спустя определённое время, тот же самый (Черчилль, Бен-Гурион и опять-таки Путин) пост.

Разумеется, существует риск импичмента, однако и в этом редком случае отрешение носителя высшей власти от полномочий не сопровождается его встречей с гильотиной или расстрельной командой. По крайней мере в развитых странах. На Африку, Ближний Восток, а до недавнего времени и на Азию с Латинской Америкой эти правила игры не распространялись. Ну так на то она и «имитационная» демократия. Впрочем, пока цивилизованная Европа дошла до уровня современной цивилизованности, политиков, глав государств и государственных деятелей там перебили немало…

Демократия, однако, не гарантирует прихода к власти честных, справедливых и порядочных людей. Да и не ставит перед собой такой задачи. Отсутствие социального равенства, кумовство, популизм, некомпетентность чиновников и коррупция – неотъемлемая часть демократии. Всё то, что служит предметом критики в других системах устройства государства и общества, присутствует и в демократических республиках, но в несколько завуалированном виде и, как бы сказать помягче… в более привлекательной упаковке.

Ближневосточная демократия и ближневосточные республики, при всём формальном сходстве их властных институций и наименований с республиками Запада, несут на себе отпечаток именно того общества и именно тех общественных отношений, которые сложились в регионе в результате его исторического развития. В связи с чем республиканские режимы БСВ часто напоминают имитацию того, что называется республикой в современном вестернизированном мире. При этом аборигены своими республиками искренне гордятся, не понимая, какие права человека от них требуют и чего ещё всем этим заполошным «белым людям» от них нужно.

Трайбализм (кто из читателей не в курсе – преимущества для представителей родного рода-племени), правящие на протяжении десятилетий авторитарные лидеры и более или менее кровожадные диктаторы, религиозный фактор – на БСВ в его современном политико-исламистском варианте, притеснения меньшинств и, за редкими исключениями, ограничения в правах женщин – такие же характерные черты местных республик, как соблюдение прав человека и, самое главное, прав меньшинств на Западе.

Работорговля в её худших формах и геноцид иноверцев – современные (точнее, давно забытые старые) новации, которые в регион принесли сторонники салафитского «Исламского государства», но и без него «прелестей» у местной демократии было более чем достаточно. История политических систем, доминирующих в западном мире, насчитывает два с половиной тысячелетия. В основу их лёг опыт греческих полисов и римской республики, античная риторика и философия, римское право и законы средневековых варварских королевств, христианская мораль и этика, конкуренция церкви и государства, бюргерское право и аристократические кодексы поведения.

Западную демократию взрастили права цехов и городов, непрерывно действующие на протяжении многих веков парламенты, профсоюзы и религиозные автономии, протестантская этика и секуляризм, феминизм и права сексуальных меньшинств и много что ещё. Равно как религиозные войны, преследования инакомыслящих, погромы меньшинств, две мировые войны, национализм, фашизм и этнические чистки, включая еврейский холокост и геноцид цыган. И – время. Сотни и тысячи лет развития базовых институтов государства.

Демократические же институты на современном Ближнем и Среднем Востоке или пытаются втиснуть местные традиции сдержек и противовесов в прокрустово ложе копируемых чужеродных институтов, или вынуждены игнорировать, ослаблять и уничтожать эти традиции. Иначе им не выжить. Главный вопрос любого государства, демократического или нет, ближневосточного или европейского, – это вопрос о власти. И если демократические институты помогают её сохранить – пусть их. А если нет…

В первом случае теоретически идентичные принятым в современном мире формам государственного устройства структуры стран БСВ представляют собой на деле традиционные общественные институты в новом обличье. Так, политическая партия может представлять собой племя или феодальный клан, во главе которой стоит традиционная аристократическая элита или представитель «благородного сословия». Что, впрочем, существовало и в Европе в прежние времена. В конце концов, кем были гвельфы или гибеллины?

Во втором случае эти институты на какое-то время переходят в подполье, а затем постепенно «прорастают» во власть и часто полностью подчиняют её себе. Именно так поступила правящая исламистская Партия справедливости и развития в Турции. Альтернатива – взрывное изменение характера власти, что и произошло в ходе Исламской революции 1979 года в Иране. После чего начинается новый цикл эволюции государственного устройства – на БСВ, как правило, на основе исламских норм и местных обычаев.