Мушка - Милорад Павич

(Если вы еще не читали главу «Господин Давид Сенмут, архитектор», читайте ее. Если же вы ее прочитали, выходите на главу под названием «Дочка, которую могли звать Ниферуре».)

В тот же самый день разведенная жена молодого архитектора Давида Сенмута почувствовала себя особенно одинокой. Она сразу поняла, что нужно делать. Прежде всего она взглянула на реки. В тот день облакам никак не удавалось навести мосты над водой. Они ползли, извиваясь, вдоль правого берега Дуная против его течения и загораживали дорогу ветрам у самого устья Савы. Бывшая мадам Сенмут дрожащими пальцами лихорадочно раскрыла маленькую коробочку в позолоченной обертке. В коробочке лежало нечто волшебное, вещь, назначение которой она не сразу смогла угадать, заметив в магазине хрусталя, где она ее купила. Это была очаровательная стеклянная улитка, заполненная розовой пыльцой и запечатанная розовым воском, из которого торчал фитилек. Что-то вроде декоративной свечи. Прекрасный подарок бывшему мужу. Сначала она хотела сразу нацарапать на скорлупе улитки что-то вроде дарственной надписи, но потом передумала. Она не доверяла языку.

Она знала, что язык — всего лишь карта человеческих мыслей, чувств и памяти. И как все карты, подумала она, язык — всего лишь в сто тысяч раз уменьшенное изображение того, что он пытается передать. Суженная в сотни тысяч раз картинка человеческих чувств, мыслей и воспоминаний. На этой карте моря не соленые, реки не движутся. Горы — плоские, а снег на них вовсе не холодный. Вместо смерчей и ураганов — нарисованная, крошечная роза ветров…

Итак, вместо того чтобы сделать надпись, недавняя госпожа Сенмут осторожно вытащила восковую пробочку, вытрясла в раковину розовую пыльцу из стеклянного тельца улитки, а на место розовой всыпала черную смертоносную пыльцу из склянки, на которой было написано: «Сильное взрывчатое вещество. Легко воспламеняется!» Затем она снова аккуратно запечатала стеклянную улитку восковой пробочкой с фитильком посредине. Водворив улитку обратно в коробочку, бывшая госпожа Сенмут завернула свой подарок в ту же золоченую бумагу и завязала ленточкой.

«Уж перед этим Давид точно не устоит», — пробормотала она, ставя коробочку с бантиком на чертежный стол, до недавнего времени принадлежавший ее мужу. И вышла из квартиры.

Досточтимый господин Давид Сенмут уже не жил в этой квартире. После развода ему пришлось поискать себе другое пристанище, но пара ключей от прежней квартиры, где теперь жила его бывшая жена, у него еще сохранилась. Ему разрешалось приходить в любое время, но в отсутствие бывшей мадам Сенмут. Он мог смотреть телевизор, ему позволялось выпить рюмочку-другую, но он не имел права ничего брать. Таков был уговор. В противном случае, — а бывшая жена архитектора хорошо знала, почему поступает именно так, — она обещала тут же сменить замок и известить полицию о пропаже.

В тот день господин Сенмут зашел в квартиру, зная, что в это время его бывшей жены дома не бывает. Он почистил зубы своей старой щеткой, выпил виски с содовой и уселся поудобнее. Но сидел он так недолго. Несмотря на сумерки, ему удалось разглядеть на своем чертежном столе коробочку в золотой обертке с бантиком. Он не устоял. Схватил ее, как хватает воришка, да и вправду украл. И вышел на улицу.

Он немного погулял по городу, размышляя, куда бы можно зайти еще что-нибудь стянуть да и уловить момент рассмотреть то, что он стибрил у своей бывшей жены. Сквозь стекло витрины магазина дамского белья он увидел сложенные на прилавке ночные рубашки и вошел не раздумывая. В магазине была молодая продавщица, которая показалась ему вполне подходящей для того, что он задумал. Он знал по опыту: если украл, тут же надуй первого, кто попадется, не успев даже поздороваться. А то потом будет поздно. Войдя в магазин, он взглянул на коробки с рубашками, аккуратно сложенные на прилавке. Среди них не было ни одной четвертого размера. Он поздоровался, положил свои вещи на столик и попросил показать ночную рубашку.

— Четвертого размера. Это размер моей жены, — сказал он.

— Здесь, на прилавке, только третий размер. Четвертый на полке, — ответила девушка. Она взяла лесенку и поднялась на нее, чтобы взять нужную коробку, а господин Сенмут попытался слямзить одну из рубашек третьего размера. Но девушка уже спустилась вниз с коробкой в руках. Она слегка задела его, складывая лесенку в тесноте магазинчика, и обдала опьяняющим запахом заграничных духов. Это помешало ему украсть рубашку. Тогда он обратился к ней, изображая смущение:

— Знаете, я в этом не очень разбираюсь. Не могли бы вы примерить рубашку вместо моей жены? У моей жены почти такая же фигура, как у вас. Вы окажете мне большую услугу…

Она смерила его тяжелым, килограмма на полтора, взглядом. Но, к его удивлению, согласилась и скрылась в кабине. Тут досточтимый архитектор Сенмут не выдержал, и вторая попытка ему удалась. Он схватил и спрятал в карман одну из ночных рубашек третьего размера, оставив на прилавке аккуратно закрытую коробку. Придраться было не к чему.

Когда девушка вышла из кабины в ночной рубашке, он остолбенел и подумал про себя: «Ведь я вижу ее впервые. Но в таких случаях всегда кажется, будто ты эту женщину уже встречал в прежней жизни. Для такой красавицы стоило бы возводить города, быть ее поклонником. Другом, опекуном, да кем угодно, хоть воспитателем ее детей…»

Так он подумал. А сказал вот что:

— Простите, но я не смогу купить эту рубашку. Она слишком дорого стоит, — и вылетел из магазинчика, унося свою добычу. Чуть было не забыл плащ.

Обойдя несколько дешевых кафе, чтобы убить время, и уведя при этом две-три пачки сигарет, около полуночи он пришел домой, вернее, к дверям снятой им квартиры, где увидел свой телефонный аппарат, выставленный на площадку. Его выгнали из квартиры за неуплату по счетам. В это время зазвонил его мобильник. Это было сообщение от бывшей жены. Голос ее звучал ласково:

— Я знаю, ты заходил. И знаю, что ты сделал. Опять прихватил одну вещь. Маленькую коробочку в золотой обертке с бантиком. Не бойся, я не сообщила в полицию. Пока не сообщила. На этот раз ты всего-навсего унес подарок, который я тебе приготовила к Рождеству…

На этом месте он отключил телефон и начал рыться в карманах. Но золотистой коробочки с бантиком не было. Он долго ломал голову, припоминая, где мог ее забыть, но так и не смог вспомнить. Тогда он еще раз обшарил карманы и наткнулся на вещицу, форму которой никак не удавалось определить на ощупь. В кармане пиджака оказалась дорогая мужская зажигалка в кожаном футлярчике, но Давид Сенмут не мог припомнить, как она туда попала, у кого и когда он ее своровал… На зажигалке была надпись:

Чиркни три раза, и исполнится твое заветное желание

(Если вы еще не читали главу «Мадемуазель Хатшепсут», прочтите ее. Если уже прочитали, выходите на главу под названием «Дочка, которую могли звать Ниферуре».)

Он переночевал в ближайшем отеле, наутро снял в кредит новую квартиру, а под вечер отправился в обход всех кафе, куда мог заходить накануне. Нигде он не нашел и следа подарка в золотой обертке. Тут он вспомнил девушку из магазина женского белья. Зайдя в писчебумажный магазин, он купил темно-синий пакет в звездочках и положил в него украденную вчера ночную рубашку. Потом отправился в магазин женского белья и, протягивая продавщице пакет, сказал: — Мадемуазель, я должен перед вами извиниться. Вчера я вел себя недостойно. Я вас обманул. У меня нет жены, и я не собирался покупать рубашку. Мне просто хотелось ее увидеть на вас. Вы были в ней так хороши, что я всю ночь не сомкнул глаз.

Едва дождался, пока открылись магазины, и купил вам в подарок точно такую рубашку.

— Она не такая же, — возразила девушка с улыбкой, — это третий размер.

Не говоря ни слова, молодой человек плюхнулся в кресло. Его разоблачили. Наконец он решился обратиться к ней. В голосе его звучало отчаяние:

— Да, я еще хотел спросить… Я не мог вчера забыть у вас пакетик в золотистой обертке?

— Пакетик в золотистой обертке? С бантиком?

— Да, да!

— Нет, вы его забыли не здесь, — отвечала решительно девушка, — иначе бы я его нашла и уж конечно вернула бы вам, как мы всегда возвращаем все, что забыли наши покупатели… А я тоже хочу вас кое о чем спросить. Что вы делаете, если чувствуете себя одиноким в Сочельник? И есть ли способы незаметно исчезнуть с этого света?

Он смотрел на нее и не мог отвести глаз. Ресницы у нее доставали до бровей и мешали им лежать ровно. Ее глаза говорили о том, что вечность асимметрична. Он спросил:

— У вас была когда-нибудь дочка? Давно. Много - много лет назад?