Отметка Калта - Энтони Рейнольдс

При звуке этого слова Вентан ощущает спазм отвращения. Капитан смотрит на посох, на толстое, покрытое надписями древко и восемь расходящихся спиц-клинков, которые повторяют расположение мертвых Несущих Слово. Ему доводилось видеть, как вражеские чемпионы носили такой штандарт с собой, потрясая им, словно священной реликвией.

— Надо уходить отсюда, — говорит Вентан. — Пусть орудия Таурен сровняют это место с землей.

Голова Федрала Фелла рывком поднимается, кожа туго натягивается на черепе в безгубой ухмылке.

— Пушки вам уже не помогут, — раздается бесцветный голос, а затем изо рта трупа на тела у его ног начинает извергаться пенящаяся, черная, словно мазут, жидкость. — Нерожденные идут за всеми вами.

Ошеломленные Ультрадесантники с омерзением отступают от ямы. По телу Федрала Фелла проходят спазмы — серия ломающих кости конвульсий, которые наверняка бы убили Несущего Слово, оставайся в том хоть сколько-нибудь жизни. Он пляшет на колу, а изо рта продолжает изливаться поток черной, густой и ядовитой жижи, похожей на желчь.

Ее невероятно много, больше, чем поместилось бы внутри тела. Она брызжет из глаз и ушей. Течет из носа и бьет изо рта, как из шланга под давлением. Яма заполняется смоляной жидкостью, превращаясь в бурлящую клоаку ужаснейшей порчи. Череп Федрала Фелла полностью погрузился, но Вентан продолжает слышать ликующую мантру.

Нерожденные идут…

Нерожденные идут…

Над поверхностью маслянистой жидкости теперь остается только шипастое навершие посоха с Октетом. С острых кончиков тянутся клубы чернильно-черного дыма. Его жгуты извиваются, словно совокупляющиеся змеи, и распространяются над головой завесой теней, стремясь к трупам на кольях по всему храму.

— Назад! — кричит Вентан, осознав, что их заманили в ловушку, обратив против них те самые доктрины, которые спасли их от уничтожения. — По машинам и отходим. Уходим! Сейчас же!

Пузырящаяся яма переполняется, протоплазменная черная слизь разливается по окровавленному полу, как из открытой нефтяной скважины. В противоестественной субстанции возникают и лопаются пузыри, распространяющие вонь бойни и жужжание миллиона мух-трупоедов.

Нерожденные идут…

Ультрадесантники организованно отступают от разрастающейся темной лужи посреди зала. Храм заполняется миазмами черного дыма, мерзостным дыханием порчи и демонических божеств.

Нерожденные идут за всеми вами…

И мертвые воины Федрала Фелла открывают глаза, в которых чернейшая ночь.

XXVIII

Хол Велоф отступает от Темного Апостола, видя, что кривой рог был не украшением на шлеме, а частью черепа Малока Карто. Ребристый костяной вырост выступает из раздутой массы омертвевшей ткани, набухшей кровавыми жилами и покрытой липкой, мерзко пахнущей жидкостью.

Это не единственное изменение внешности Малока Карто.

Его кожа стала морщинистой, а глаза превратились в непрозрачные сферы нездорового оранжевого цвета.

— Ты знаешь Сорота Чура? — спрашивает Карто. Рот представляет собой прореху на желтом черепе. Губы окровавлены в тех местах, где их разорвали треугольные пиловидные зубы. — Он познал множество тайных истин вселенной, не последней среди которых является сила предательства. Ему кое-что известно о влиянии этого действия на нематериальное царство. Одно дело предать друга, другое — близкого друга. Он принял этот урок близко к сердцу, когда начал все это.

Хол Велоф слышал это имя. Шептали, что его носителю уготованы великие дела.

— Однако лорд Аврелиан научил меня, что предать брата… ах, в этом наивысшее могущество, — продолжает Карто. — Их крики были подобны сладчайшему вину Финикийца, даже сам Ангрон никогда не проливал крови, крещение которой оказалось бы роскошнее. Фелл стал величайшей находкой. Воин, чьи мечты уже были на самой грани воплощения, когда их его лишили. Столь колоссальное желание не сбылось и разбилось прямо у него на глазах…

При этом воспоминании Карто разражается булькающим смехом.

Рука Хол Велофа скользит на рукоять меча.

— Фелла больше нет, — говорит Карто, — но ты еще можешь получить то, чего хотел он.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что у тебя нет выбора, — отвечает Темный Апостол, указывая на горизонт рукой, которая с каждой секундой все меньше похожа на руку.

— Смотри, как разворачивается вселенская мелодрама, — произносит Карто, когда горизонт взрывается темным сиянием. Хол Велоф поднимает перчатку, чтобы заслониться от нового солнца, кипящего в грибовидном облаке атомного пламени. Он понимает, где это светило коснулось земли и опалило планету до стекловидного состояния.

— Что ты сделал? — задыхается он.

Темный Апостол не отвечает. Он опускается на одно колено и глотает воздух в мрачном восторге.

— Что ты сделал? — снова допытывается Хол Велоф.

— Старые верования уходят, и великий свет озаряет нам путь, — произносит Карто, с хищной ухмылкой глядя на командующего снизу вверх и цитируя «Книгу Лоргара». — А теперь готовься.

Ужаснувшись, Хол Велоф может лишь покачать головой.

— К чему? — спрашивает он.

— К падению.

XXIX

Настроение в конференц-зале Ультимуса близко к панике. Не было никаких предупреждений, никаких указаний на грядущую катастрофу, однако когда он произошла, то оказалась столь же внезапной и ошеломляющей, как момент, когда Несущие Слово открыли огонь.

Еще одно подземное убежище погибло, превратившись в кипящий атомный котел смерти. Даже без помощи геосателлитов авгуры Аркологии Х вполне способны засечь невообразимый скачок радиации на западе. На планшетном столе сводятся воедино показания пиктеров и счетчиков радиоактивности, а Таурен наблюдает, как на западном горизонте образуется громадное кучевое пирооблако озаренного пламенем дыма.

— Император защищает, — всхлипывает капитан Уллиет, сжимая что-то, висящее на шее. — Он есть Свет и Путь.

— Мы только что потеряли еще одно, так? — спрашивает Хамадри, крепче держась за край планшетного стола, когда стены Ультимуса содрогаются от первых толчков, разошедшихся по литосфере.

Таурен кивает. Она слишком занята тем, что просеивает мириады входящих данных от подключенных наблюдателей и авгуров. Орбитальные сканы комбинируются с наземными изображениями, чтобы составить более полную картину того, что только что оказалось потеряно.

Зал заполняет пробирающий до костей гул. Поверхность Калта искорежена и разодрана силой — как теперь понимает Таурен — подземного взрыва, которому хватило мощности, чтобы пробиться на поверхность. Это только первые ударные волны, расходящиеся от него, дальше будет хуже.

— Которое? — спрашивает Уллиет. На пол со стуком камней падают пыль и обломки плит потолка, но его стальной голос не дрожит. — Магнези? Габриниус? Проклятье, которое?

Порыв веры прошел, и капитан вновь по-солдатски отрывисто приказывает.

— Провожу триангуляцию, — отвечает Таурен.

Изображение атомной тучи на планшетном столе меркнет, и на его месте появляется базовая топографическая карта поверхности Калта. Данные сводятся, показания сверяются. На западе начинает яростно мигать значок.

Хамадри и Уллиет озадаченно поднимают глаза, но Таурен столь же изумлена.

— Радиал Ураник, — произносит она, словно до сих пор не в силах поверить в неоспоримый вывод. — Его больше нет. Уничтожен.

— Но… — начинает Уллиет.

— Это Хол Велоф, — заканчивает Хамадри, и на Аркологию Х обрушивается основная ударная волна.

XXX

Они стаскивают себя с кольев, которыми пригвождены к земле. Броня раскалывается, мертвая плоть рвется. Вентан не видит, чтобы из громадных дыр в телах вытекало хоть сколько-нибудь крови.

Вся жидкость, которая осталась внутри, давным-давно свернулась в венах. Несущие Слово двигаются скованно, словно забыли, как ходить.

Или только учатся этому.

Нерожденные. Термин неизвестен Вентану, однако капитан немедленно понимает его значение. Это те лишенные кожи ужасы, которых Несущие Слово извлекли из варпа. Кошмарные ксеносущества из тех измерений, которые скрыты от глаз человечества ради его же блага. Они глядят изнутри черепов мертвецов, и Вентан чувствует их неутолимый голод.

Ему нет необходимости отдавать приказы. Ужас ситуации требует индивидуальной реакции.

Огонь болтеров раздирает возродившихся Несущих Слово. От разорванного мяса валит черный дым. Раны, которых бы хватило, чтобы свалить двух легионеров, едва их замедляют. Они продолжают надвигаться с болтающимися конечностями и раздробленными костями.