Чемодан миссис Синклер - Луиза Уолтерс

До встречи.

20 сентября 1940 г.

Дорогой Ян!

Бедняжка Эгги получила известие о гибели своего жениха. Его звали Роджер. Он был военным летчиком в эскадрилье «спитфайров». Я и не знала, что она помолвлена. С ним она познакомилась незадолго до отъезда из Лондона. Говорит, что очень его любила. Она в отчаянии. Мы с Ниной пытаемся хоть как-то отвлечь ее от тяжелых мыслей, но она решила вернуться в Лондон. При одной мысли об этом я вздрагиваю. Вы же знаете, каково сейчас в Лондоне. Здесь ей намного спокойнее, и здесь она в относительной безопасности. Кстати, она продолжает регулярно ходить на танцы и в паб.

Гибель жениха Эгги заставила меня задуматься о моем муже Альберте. Не ждет ли подобная участь и его? Правда, он находится в армии. Поскольку мы с ним не разведены, наверное, мне пришлют телеграмму. Я думаю о Вас каждый день. Должна признаться, что начала молиться за Вас. По-своему. Может, это глупо?

Становится все холоднее. В воздухе пахнет зимой. Деревья быстро сбрасывают листья. Ночью вокруг дома часто завывает ветер. Пожалуйста, приезжайте в октябре. Я постелю Вам в свободной комнатке. Там тесновато, но вполне уютно. Если возможно, известите меня заранее о своем приезде. Удастся ли Вам получить увольнительную на Рождество? Конечно, до Рождества еще далеко, но нам необходимо смотреть вперед.

С Ниной все хорошо, если не считать небольшого вчерашнего происшествия. Она попыталась расшевелить Эгги и позвала танцевать (Вы же знаете, как девочки любят танцевать). И вдруг упала, потеряв сознание. Мы, как могли, привели ее в чувство, уложили в постель, и я заставила ее выпить горячего пунша. Эгги потом говорила, что Нина спала не просыпаясь. Утром, когда они собирались на работу, Нина выглядела вполне бодрой. Думаю, она просто перетрудилась.

На прошлой неделе немцы бомбили Лоддерстонский аэродром. Как я слышала, разрушения незначительные. Погибли двое механиков из наземной службы. Зато шум стоял неописуемый. Даже не представляю, как все грохочет при бомбежках Лондона или Ливерпуля.

Других новостей у меня нет. В основном день сменяется ночью, а она – утром. События сохраняют свой привычный ход, и это дает мне спокойствие.

12

Моей лучшей подруге Шарлотте в день ее 30-летия, поскольку она тоже любит ходить по магазинам!

(Надпись, сделанная на форзаце романа Гюстава Флобера «Мадам Бовари», изданного «Пингвин классикс». В отличие от хождения по магазинам, читать Шарлотта не любит. Если бы не эта надпись, книга сошла бы за новую. Я поставила ее в первом зале, на полку с классической литературой, среди книг стоимостью по два с половиной фунта. Через пару недель я купила ее сама и прочла дважды.)

Слава богу, у отца все обошлось. За три дня, проведенных в больнице, его давление стабилизировалось, и его выписали. Я навещаю его каждый день, после работы. Ему сейчас нужно побольше отдыхать, но он не позволяет мне с ним возиться. Это не в его характере. Мы болтаем о том и о сем, пьем чай, едим пончики или маффины. «В эти маффины вбахано столько шелушеного риса, что их может есть даже смертельно больной». Мы смотрим новости, потом смотрим игровое шоу «Бессмыслица», где отец всегда меня обставляет. Расспрашивать его о письме я не решаюсь. Просто не имею права волновать отца. Его мир и так хрупок. Было бы жестоко добавлять ему тревожных мыслей. И в то же время я думаю… я думаю, чей мир перевернулся бы вверх тормашками? Отцовский или мой?

Я была рада повидать бабушку, но в остальном мой визит оказался непродуктивным. Бабушкино замешательство прошло, она успокоилась. Сюзанна оставила нас вдвоем. Я села рядом с бабуней, взяла ее за руку и выбрала самую нейтральную тему для разговора – сад под окном. До сих пор сомневаюсь, что она поняла, кто я такая.

Теперь я езжу к ней каждую неделю. Бабуня снова меня узнаёт. Она улыбается и спрашивает, когда же ее навестит сын. Я нахожу разные отговорки, но сама приезжаю регулярно. Общаться с Сюзанной очень приятно. Она мне рассказывает, как бабуня себя чувствует, о чем говорит, чем интересуется. Мне это далеко не всегда понятно, и Сюзанна терпеливо объясняет, что к чему. Я киваю. Что-то в бабунином поведении удивляет Сюзанну, и тогда я говорю, что моя бабушка всегда была такой. Каждый раз я благодарю эту женщину за то, что она подружилась с бабушкой и находит время для общения с ней. Мы с отцом можем быть спокойны, когда за бабуней присматривает человек, которому мы доверяем. Сюзанна улыбается и отвечает, что ей это совсем нетрудно. Наоборот, общаться с бабуней для нее – удовольствие. Отец, конечно же, порывается поехать со мной. Я не возражаю, однако ему нужно окрепнуть. Придумывать причины его отсутствия мне становится все труднее. Бабуня – умная женщина. Ей достаточно будет взглянуть на сына, чтобы понять, что с ним далеко не все в порядке. Отец сильно изменился, и не в лучшую сторону.

Я пока ни ему, ни бабуне не говорю о письме Яна. Нужно дождаться подходящего момента.

И вот я опять на работе. В магазине «Старина и современность» вы меня застанете когда угодно. Мы с Филипом делаем перестановку полок в большой комнате, где у нас собраны старые книги. Филип говорит, что пора мыть и заделывать высокие двустворчатые окна, выходящие во двор. Конец сентября. Надо все убирать из сада и готовить его к зиме. Дженна сегодня не работает. Филип говорит, что она неважно себя чувствует и сейчас лежит в постели, лечась виски с кипятком. По словам его матери, такая смесь лечит все болезни. Я знаю причину недомогания Дженны, но помалкиваю. Надеюсь, у нее все обошлось без последствий. Сама она мне не рассказывает. Боюсь, наша с ней дружба закончилась, вернувшись к исходной точке.

У стола, за которым сидит Софи, какая-то женщина спрашивает меня. Судя по голосу, женщина образованная, воспитанная и уверенная. Я мгновенно понимаю, кто она, и застываю на месте. Меня пронзает противная дрожь. Я уже знаю, как все пойдет дальше. Поворачиваюсь к Филипу. Тот смотрит на меня с недоумением. Уши заполняются какофонией отвратительных голосов. Этого не могло случиться. Просто не могло, и все. Нет и тысячу раз нет! Только не это и только не сейчас!

– Роберта! – окликает меня Софи.

– Не беспокойтесь, я ее сама найду, – говорит Франческа Дирхед.

Медленные, уверенные шаги, стук высоких каблуков. Он становится все громче, приближаясь к задней комнате. Я знала: когда-нибудь она явится по мою душу. И теперь она стоит в дверях.

У меня вспыхивает чисто детская надежда: если закрыть глаза, все закончится. Надо по-настоящему сосредоточиться, и ничего плохого не произойдет. Дрожь немедленно утихнет. Но все продолжается, и гул лишь нарастает.

Миссис Дирхед сопровождает невидимая волна запахов. Это совсем не «Фебриз», а дорогая, со вкусом подобранная парфюмерия. Я открываю глаза. Она уже рядом. Худенькие руки уперты в худенькие бока. Она улыбается отвратительной, торжествующей улыбкой, демонстрируя ровные белые зубы. Миссис Дирхед несколько выше ростом, хотя ненамного. На ней элегантное шерстяное пальто кремового цвета. Черные волосы безупречно уложены. Она вторгается в мое личное пространство, и я испуганно отступаю.

– Ну что, маленькая бесстыдница? – шепчет она, глядя на меня, как на тарантула. – Вот мы и встретились.

– Позвольте.

Это Филип. Стопку книг, что у него в руках, он опускает на скамеечку для ног, затем снимает очки и смотрит на посетительницу. Почти незаметно подвигается ко мне.

– А вам известно, что эта… ваша работница… крутит с моим мужем? – спрашивает миссис Дирхед. – Вы знаете, кто́ мой муж?

– Едва ли, – отвечает Филип. Протирает очки и снова надевает. – А вам известно, что вы находитесь в моем магазине? Более того, вам известно, что я не потерплю никаких оскорблений в адрес моего персонала, будь то словесные или физические? Это вам понятно? Мой магазин не площадка для скандалов!

Покупателей в магазине немного. Только что они листали книги, негромко переговаривались и вдруг затихли. В залах «Старины и современности» воцаряется звенящая тишина. Кто-то кашляет. Мне кажется, я слышу, как его шепотом одергивают: «Тсс!»

– Эта женщина заслуживает увольнения! – кричит миссис Дирхед.

Ее худенькая рука делает пренебрежительный жест в мою сторону. Самообладание Франчески дает небольшую трещину.

Может, совсем недавно ее руки обнимали мужа? Почему-то эта мысль застревает у меня в голове. Я смотрю на миссис Дирхед. Она куда привлекательнее, чем я думала. И моложе. Значит, между ними сохраняются… Конечно. Не будь такой наивной, Роберта. Боже, Дженна оказалась права.

– Здесь наймом и увольнением ведаю я, – говорит Филип.

У него раскраснелось лицо. Мы с Франческой Дирхед смотрим на него, и, наверное, обе сомневаемся: неужели он так и сказал?

– У вас есть что сказать? – Она вновь поворачивается ко мне.