Под гнетом страсти - Николай Гейнце

Бедная Анжелика страшно страдала. Она ненавидела Елен всеми силами души. Не спала целые ночи, стонала, металась, доходила до бреда.

Это отозвалось на ее здоровье.

Она похудела, и выражение страдания не покидало ее лица. Улыбка и смех пропали. Нервы были в высшей степени напряжены. Анжелика презирала себя за эту слабость и боролась с ней, насколько могла.

Она страдала не одна.

Александр Михайлович Ртищев, бывая у них довольно часто, до безумия влюбился в свою бывшую приятельницу.

Она по-прежнему доверчиво относилась к нему и своим мягким обращением подавала ему надежды.

С односторонней проницательностью и слепотой влюбленных он видел, что она что-то имеет на душе, и надеялся, что это "что-то" было начало любви к нему.

Это казалось ему слишком большим счастьем, и он боялся поверить, мучился сомнениями и вместе с тем старался всеми силами скрыть от всех, и в особенности от нее, свое, день ото дня увеличивающееся чувство.

XXIII

НА ГОРАХ

Наступила зима, со своими балами и другими удовольствиями.

После долгих капризов, просьб и истерик Елен добилась, наконец, согласия Владимира на катанье с гор.

Она была в восторге.

Когда же все общество, собравшееся у Ладомирских, высыпало на улицу и с шумом и смехом усаживалось в тройки, Анжелика стояла на лестнице и колебалась: не вернуться ли ей назад?

Вся душа ее была измучена. Последнюю неделю Елен почти все время висела на шее Владимира, будучи счастливой его позволением. Анжелика переносила все муки ревности, и радостное оживление молодежи страшным диссонансом отзывалось в ее душе.

"Но нет, надо ехать! Что скажут все, если она останется?" — и, запахнувшись в ротонду, она сошла вниз и села в тройку с Раковицким, Елен и Ртищевым.

Веселый Дмитрий Петрович чрезвычайно нравился Елен, и она без умолку болтала и хохотала с ним.

Какая-то странная апатия овладела Анжеликой.

— Что с вами, Анжелика Сигизмундовна? — спросил Александр Михайлович, пораженный ее безжизненным взглядом.

— Что со мной? Жизнь надоела! — отрывисто ответила она и отвернулась.

Ртищев вздрогнул и, видя, что Елен и Раковицкий, занятые болтовней, не обращают на них внимания, полушепотом сказал:

— Что вы, Анжелика Сигизмундовна, разве можно так говорить в ваши годы, с вашим талантом и красотой!

— Молодость, талант, красота — действительно много, — с иронией медленно произнесла она, — но не того мне нужно!

— Чего же нужно?

— Любви! — чуть слышно невольно шепнула она и сейчас же опомнилась, насильственно громко рассмеялась и добавила: — Я пошутила, мне ничего не надо!

Он, охваченный волнением, готов был сказать ей, что он ее любит, но в эту минуту Раковицкий обратился к нему с каким-то вопросом.

Разговор прервался.

Приехали в Лазенки, и сейчас же началось катанье с гор.

Анжелика отказалась и смотрела на катающихся.

Прокатив сестру и Мери Михайловскую, Владимир оглянулся, ища невесту, но Елен уже каталась с горы с Раковицким.

Тогда он сел один, и потому ли, что поторопился и сел неловко, или по другой какой причине, но санки в самом начале перевернулись, и он упал у края горы.

Падая, он услыхал, среди других восклицаний испуга, полный отчаяния крик Анжелики.

Через минуту он был на ногах и поднялся наверх.

Увидев, что он невредим, Анжелика быстро подавила свое волнение и спокойно стояла в стороне.

Он подошел к ней.

— Благодарю вас за участие; вы, кажется, очень испугались.

Он пристально посмотрел на нее.

— Не стоит благодарности, — сухо ответила она, — я очень нервная, и на меня всегда производит впечатление опасность, в которой находится человек.

Он закусил губы и отошел.

На возвратном пути Анжелике пришлось ехать с Ртищевым и графом Владимиром.

— Пикники приносят тебе несчастье, Володя, — говорил Александр Михайлович, — сегодня ты мог до смерти убиться, а два года тому назад, помнишь, как ты захворал? Как вы тогда, не жалея себя, ухаживали за ним, — обратился он к Анжелике.

Молодая девушка молчала. Ртищев продолжал:

— Как давно все это было! Я так живо помню, как я прощался с тобой, Володя, и вот ты опять с нами.

Граф Владимир и Анжелика взглянули друг на друга, и оба покраснели.

Сцена прощанья живо представилась им. Воспоминание об этом поцелуе до сих пор жгло ее губы. Она чуть не вскрикнула от горького сознания, что это никогда, никогда не повторится, что все его ласки и поцелуи отданы другой.

Александр Михайлович смотрел на нее, не отрывая глаз. Белый мех ротонды оттенял прелестное личико молодой девушки. О, как он любит ее, как страстно желал сказать ей это, видя ее страдающей, изнемогающей от какой-то внутренней борьбы.

— Как это случилось, что я до сих пор не слыхал вашего голоса? — после долгого молчания спросил ее Владимир.

— Я пою очень часто, только всегда приходится петь в то время, когда вы не бываете дома.

— Анжелика Сигизмундовна поет божественно! — воскликнул Ртищев. — Я слышал ее раз, но никогда не забуду ее голоса.

Восторженный отзыв молодого человека заставил ее с удивлением взглянуть на него.

В другое время она, наверное, угадала бы его любовь по выражению его глаз, но теперь она ничего не видела, ничего не понимала, кроме своих собственных мук.

XXIV

НА БАЛУ

— Как я тебе нравлюсь, Володя? — говорила Елен, стоя перед ним в столовой в бальном шелковом голубом платье, убранном незабудками.

— Ты прехорошенькая! — рассеянно улыбнулся он. — Что это Лора так долго не выходит? Уже десять часов, скоро начнут съезжаться.

— Я пойду посмотрю, что она делает, — и с этими словами Елен убежала.

Владимир медленно пошел за ней.

Пройдя ряд освещенных для приема гостей комнат, они вошли в залу и встретили там старую графиню и Лору.

Марья Осиповна была в длинном бархатном платье стального цвета и вся горела бриллиантами.

Лора, в розовом шелковом с чайными розами платье и тоже в бриллиантах, была очень интересна.

Оглядев их и похвалив туалеты, Елен насмешливо сказала:

— Однако ж и кокетка ваша Анжелика, до сих пор не одета.

Графиня не обратила внимания на ее восклицание и начала с озабоченным видом осматривать и поправлять цветы на жардиньерках.

— Что это до сих пор люстры и канделябры не зажжены? — недовольно произнесла она. — Все самой надо сказать.

И шурша шлейфом, графиня пошла отдавать приказания.

Елен, как настоящий ребенок, вертелась по зале и, смотрясь в зеркало, простодушно спросила:

— Как ты думаешь, Лора, понравлюсь я в этом наряде Дмитрию Петровичу?

Лора взглянула на брата.

Он смеялся.

Елен заметила этот взгляд и расхохоталась:

— Он, он меня не ревнует!

— Что с тобой, Володя? — через минуту вдруг спросила она.

Он, видимо, не слыхал ее и стоял как вкопанный, устремив широко раскрытые глаза на двери.

В них входила Анжелика.

Казалось, сама Венера сошла со своего пьедестала — так чудно была хороша молодая девушка.

Легкое белое открытое платье позволяло видеть ее точно выточенные плечи и шею.

Черные, почти до полу волосы были распущены и скреплены гирляндой из бутонов пунцовых роз. Такие же бутоны были пришпилены у корсажа. Ни одного браслета, ни одного бриллианта не было на ней. Только гладкий золотой медальон на пунцовой бархатке висел на шее.

Ее маленькие ручки были обтянуты белыми лайковыми перчатками, а из-под короткого платья выглядывали крошечные ножки, обутые в белые туфельки. Взглянув на нее, Лора сжала губы, а Елен нахмурилась. Обе почувствовали, что они перед этой всепобеждающей красотой — ничто.

Через полчаса начали съезжаться гости.

В двенадцать часов бал открылся вальсом.

Анжелика не танцевала. Окруженная молодежью, провожаемая восторженными взглядами и словами, молодая девушка на мгновенье забыла горе и упивалась своим торжеством.

Князь Облонский не отходил от нее ни на шаг и умолял ее танцевать.

Она не соглашалась и, сев в одной из гостиных у дверей в залу, смотрела на танцующих.

Граф Николай Николаевич, идя с двумя генералами, мимоходом сказал ей:

— Анжелика, иди же танцевать, ты же танцуешь.

Слова эти были сказаны громко, и ее сейчас же обступила толпа молодежи. Пришлось согласиться, и Анжелика, положив руку на плечо Шадурского, унеслась с ним в вихре вальса.

— Настоящая Ange, — сказал один гвардейский офицер, товарищ Владимира, — имя как нельзя больше подходит к ней.

— Как она танцует! — воскликнул его собеседник, с восторгом смотря на мелькнувшие мимо него маленькие ножки.