Обреченные невесты - Тед Деккер

Если бы не две фобии, Птичка скорее всего давно могла бы оставить центр. Кто знает, где бы она в таком случае оказалась. Может, вышла бы замуж, нарожала детей. Или работала на Уолл-стрит, а то и в ФБР — способности у нее выше среднего. А уникальное чутье Птички могло бы сослужить бесценную службу при любом расследовании.

Увы, болезнь не позволяла ей воспринимать его адекватно. Коль скоро есть возможность, что это Брэд стоит за дверью с проклятым пистолетом, она не может ему доверять. Если только он не разоружится и не отдаст ей пистолет.

— Когда-то, — заговорил Брэд, — я был влюблен в девушку. Ее звали Руби. Она была красива. Темные волосы, как у вас, и рост приблизительно такой же. Невысокая, но вся, знаете ли, настоящий сгусток энергии. Мы играли в университетской теннисной команде. Но Руби казалось, что она недостаточно хороша собой, и она убила себя. Мне кажется, я так и не смог оправиться от этого несчастья. И кроме вас, говорил о нем лишь еще одному человеку. — Брэд пристально смотрел на собеседницу, не вполне осознавая, что сделал это признание.

— Как вам кажется, я красивая?

Брэд ожидал чего угодно, только не этого, однако сразу понял ход ее мысли. Самоубийство, смерть, болезнь сердца — со всем этим она была более чем знакома и все отметала, как отметала страшные воспоминания. Потому что иначе не выжить. А взамен сосредоточилась на том, что он утратил красивую женщину.

Не дождавшись ответа, Птичка продолжила:

— Стало быть, нет. Ничего страшного. У меня ведь нет ни малейшего представления о красоте. Все, что мне известно, так это что я могу жить только здесь. Это мой дом. От меня отказался собственный отец, и мир отвергает таких, как я. Я не знаю, что такое быть красивой, не знаю, какую покупать одежду, не знаю, как сделать так, чтобы от меня не пахло.

Эти слова поразили Брэда. Только трудно было понять, чего в его чувствах к ней было больше — сострадания или уважения.

— Вряд ли вы осознаете, что представляют собой женщины за стенами этого заведения, ведь ваше заточение длится так долго, — вымолвил наконец он. — Не все так, как говорят.

— А вам, должно быть, больно, — негромко проговорила она.

Неожиданно ему стало трудно дышать. Тон такой, будто она все понимает, и от этого у него даже волосы на голове зашевелились.

— Вы все еще не можете понять, как это она могла убить себя, если вы сделали ее жизнь стоящей того, чтобы жить.

Брэд почувствовал, словно ему нанесли удар в солнечное сплетение. В горле запершило, и он отвернулся, стремясь подавить тоску, нахлынувшую под воздействием ее слов.

— Ничего, — выдохнула Птичка, — я тоже борюсь со своим эго.

Она замолчала, а Брэд почувствовал: хотела Птичка или нет, но они стали близки. У обоих одинаковый страшный секрет. В каком-то смысле они родные по духу, как бы дико это ни звучало.

Брэд отогнал это чувство, встряхнулся и произнес с вежливой улыбкой:

— В каком-то смысле все мы такие. Жизнь может обернуться адом.

Она не ответила, но и не отвернулась, упрямо продолжая смотреть на него. Брэд заставил себя вспомнить, что привело его сюда. Убийца на свободе, и надо его остановить, а не копаться в собственном прошлом.

Он откашлялся.

— Вы можете выручить меня. Честно говоря, до последней минуты я и сам толком не понимал, зачем иду сюда. Мы исчерпали все версии. Если убийцу не удастся остановить, погибнут еще несколько женщин. Но теперь, после разговора с вами, у меня появилась надежда, что вы сможете помочь спасти им жизнь.

— Вы пытаетесь манипулировать мной. Но если вы так ставите вопрос, как я могу отказаться?

— Я не… «Манипулировать» — слишком сильное слово. А вы что бы сделали на моем месте? На кону жизнь девушек.

— Сомневаюсь, что могу быть чем-то полезна. Человек вы на вид умный — зачем я вам?

— Затем, что вы, быть может, умнее, чем думаете. Это и привело нас сюда. Я чувствую, что гоняюсь за призраком, а вы видите призраков.

— Ладно, — кивнула Птичка. — Итак, что я могу сделать?

— Элисон говорит, вы видите нечто связанное с мертвыми. А у нас труп на руках.

Тяжело дыша, она смотрела на свои руки.

— Бывает, люди здесь умирают, те, что постарше. И действительно пару раз я что-то видела. По-моему, то, что они видели перед самым концом.

Как ни дико, но Брэду пришел на память отчет о сходном психическом феномене — в нем говорилось о способности человека каким-то образом проникать в последние воспоминания, сосредоточенные в мозге покойника. Тогда он отмахнулся от этих бумаг как от чепухи.

— Призраки… — пробормотал Брэд.

— Но мне надо быть там же, где они. — Птичка задумчиво посмотрела на него. — В том же помещении. Мне надо притронуться к ним.

— Не сомневайтесь, — кивнул Брэд, — я буду вас сопровождать лично и…

Она встала, побледнев.

— Нет! Нет, я не могу уйти отсюда.

Он тоже инстинктивно вскочил на ноги и подошел поближе, протягивая ей руки. Но она метнулась влево и, словно испуганный кролик, поспешно обогнула стул.

— Можно опустить шторы. Вы даже не узнаете…

— Нет. Исключено. — Она посмотрела в окно. — Вы не понимаете, я не могу выходить за ворота.

Кровь отхлынула у нее от лица; теперь и впрямь перед Брэдом был призрак. Она рванулась к двери и с грохотом захлопнула ее за собой.

Брэд стряхнул с себя оцепенение, перешагнул через стул и распахнул дверь, успев заметить, как она стремительно поворачивает в коридор.

Элисон с улыбкой поднялась со стула.

«Она всегда улыбается», — отметил Брэд.

— Ну что, вроде все хорошо прошло? — то ли спросила, то ли констатировала она. — Может, девочка еще передумает?

— Вы так полагаете?

— Нет.

ГЛАВА 10

— Как ты могла сказать «нет», — возмущался Рауди, нарезая круги на лужайке. Он яростно дернул обеими руками свою козлиную бородку. — Это скандал, моя дорогая. Люди просят о помощи, а ты указываешь им на дверь?! — Он круто развернулся и вперился взглядом в Райскую Птичку. — Твои эгоизм и бесчувственность бьют по моей репутации!

«Шерлок, я отчетливо вижу тебя и твоих призраков, и это как раз они сейчас кричат на меня, так что лучше не обращать на них внимания. Эй вы, призраки, убирайтесь, иначе я сама прогоню вас силою слова, которой у меня больше, чем у вас. Он уселся тебе на плечо, похожий на бабочку, так что ты, Шерлок, держи ухо востро…»

Мысли складывались в слова, словно это был поток воды, протекающий через мозг. Топливо для души. Воображение — вот ее кровеносные сосуды. Уже давно она отказалась от безнадежных попыток стеснять свое воображение ради целенаправленного его использования.

«…потому что на самом деле эта бабочка — дракон!»

— Твоя репутация замыкается этими стенами, Рауди, — спокойно возразила Птичка. — Они хотят, чтобы я поехала с ними. — В горле у нее словно ком застрял. Она боялась разрыдаться. — А ведь ты знаешь: это невозможно.

Андреа густо побагровела.

— Вот именно, чурбан бесчувственный! Как ты смеешь уговаривать Птичку ехать с ними! — Лицо у нее болезненно перекосилось. — Это настоящий эгоизм. Все, о чем ты думаешь, собственная… — Она круто повернулась вправо и закричала, не обращаясь ни к кому: — Тихо, ты, тихо, тихо!

Райская Птичка не стала обращать внимание на воображаемый голос, преследующий Андреа. Скорее всего он нашептывает, какая она дура, — обычные слуховые галлюцинации. Ничего особенного.

«Не могу я, не могу, это убьет меня. За этими воротами я всего лишь грязь. Коровий навоз», — объясняла про себя Птичка.

Различие между галлюцинациями Андреа и призраками, которые «видела» Райская Птичка, заключалось в том, что в сознании Андреа не существовало границы между реальным и воображаемым. Птичка же отделяла одно от другого. В большинстве своем ее призраки представляли собой просто продукт слишком богатого воображения. Таков был, например, призрак, увиденный ею в конце беседы с агентом ФБР. А вот теперешние ее мысли вовсе не голоса, доносящиеся невесть откуда.

Но порой она действительно видела — не просто воображала, но видела — так называемых призраков. Это было шесть раз. Дважды — когда она прикасалась к трупам.

Они стояли под осиной на южной стороне территории центра, где Птичка назначила им свидание после встречи с Брэдом. Тут было более-менее уединенно, железная скамейка пустовала. Энрико еще не подошел — может, пытался заманить к себе в постель очередную девицу, хотя все знали, что на всякие там шуры-муры требуется согласие Элисон.

Рауди резким движением нацепил на нос круглые, без оправы, очки.

— Да, пусть работу свою я делаю здесь, но заруби себе на носу: мои методы приносят глобальную пользу. Полагаю, мои дела изучаются во всех университетах страны, в каждом региональном отделении ФБР. А ведь есть еще англичане, французы, израильтяне… всех не перечислишь. И всем я нужен. И не пытайся лишить меня этого.