Транзит на счастье (СИ) - Хелен Рой

Будь воля Ефремова, он бы убил Ивана на месте, прямо здесь в этом кабинете. Виктор чувствовал, как внутри его закипает злость и ревность. Что это козёл забыл здесь, рядом с Сашкой? Они сидели слишком близко друг к другу, и рука Попова лежала на талии девушки.

"И тут поспел!" — пронеслось в голове у Виктора. В любой момент он мог сорваться и наделать глупостей.

— Виктор! — сказала Александра, наконец, заметив Ефремова. В её глазах застыла смесь из удивления и растерянности. Девушка скинула руку Ивана со своей талии.

— Ну и как, прочитала досье? — с усмешкой спросил Виктор.

— Да… и кажется, я знаю кто заказал Зарубина.

— Да, ну?

— Зарубин сам заказал себя. Ему нужен был повод развязать войну с Кузьмичёвым. И он получил его, инсценировав покушение. Не мог киллер такого уровня промазать и оставить столько улик.

— Ну что ж логично. Осталось только найти доказательства.

— Надо поймать Пантелеева.

— Это вряд ли, — с сарказмом в голосе бросил мужчина. — Час назад его труп выплыл в "Онеге" с пулей в голове.

— И что же теперь? — подал голос до этого молчавший Иван.

— Ни чего. Зарубин и здесь выкрутился. Ладно, давайте по домам, — устало сказал Виктор. — Завтра будем думать.

— Про Ольгу, что-нибудь известно? — спросила Сашка, вставая со стула.

Следователь, молча, помотал головой.

Сашка взяла сумочку, и не глядя на Виктора, быстро вышла из кабинета, на ходу бросив:

— Я не домой.

— Погоди, — Ефремов поспешил за ней. — Подвезу.

— Нет. Спасибо. Я сама.

Но он уже схватил её за руку, вынуждая остановиться.

— Я сказал, что подвезу, — раздражённо сказал Виктор, повышая голос. — Может, скажешь, в конце концов, куда ты собралась?

— К маме.

Сашка сделала шаг на ступеньку, следователь продолжал смотреть на неё, не двигаясь.

— Тем более ты поедешь со мной! — сказал Ефремов ледяным тоном.

Они сели в машину Виктора. На улице уже темнело, и снова пошёл дождь, барабаня по ветровому стеклу. Всю дорогу молчали: Ефремов злился на себя. Зачем он везёт её к этой женщине? Каждое посещение Анны для Сашки становилось испытанием. Что там происходит, за закрытой дверью, он не знал. Александра просто не пускала его, дальше порога. Ефремов слышал, как кричала Князева старшая, обвиняя в чём-то дочь. Через полчаса Сашка выходила вся в слезах, отказываясь отвечать на любые вопросы.

Виктор посмотрел на девушку. Она отстранённо смотрела в окно, на пролетающие мимо машины. До дома, где жила её мать было недалеко. После зоны Анна не смогла вернуться в своё старое жильё. Вышедший, раньше жены на два месяца, из тюрьмы Павел, успел продать квартиру чёрным риэлторам и пропить все деньги. Через месяц его нашли замёрзшим на улице. Анне государство предоставило временное жильё — комнату в благоустроенном доме.

Сашка и Виктор поднялись на третий этаж старого панельного дома хрущёвской постройки. Из-за некачественной сборки конструкций в таких домах постоянно, через межпанельные швы, проникал ветер и вода, не говоря уже про звукоизоляцию. И эта пятиэтажка была не исключением.

В комнате Анны Князевой шла гулянка полным ходом, о чём свидетельствовало завывание её гостей, которое при всём желание назвать пеним было нельзя. Вой был слышен на весь дом.

Александру и Ефремова в квартиру впустила соседка Князевой. Сашка на ходу поздоровавшись и прошла по коридору, до комнаты, в которой жила её мать. Девушка постучалась в деревянную, белую дверь. На пороге появилась пьяная Анна, в красном потёртом халатике. Женщина пристально посмотрела сначала на дочь, потом на Виктора.

— Зрасте, — Князева подпёрла свои толстые бока грязными руками. — Сашка проходи. А тебя, — она бросила злобный взгляд на Ефремова. — Не пущу.

Анна тут же исчезла за дверями, за ней последовала Александра. Виктор тем временим, случайно, бросил взгляд на протекающий потолок и стены, местами покрытые чёрной плесенью. Вообще вся квартира состояла всего из двух комнат. Построенная во времена Хрущёва она напоминала коробку с окнами. Маленькая не уютная.

Прямо в коридоре на резных перекошенных ножках, стоял застеклённый потрескавшийся от времени буфет. Он был заполнен старой посудой. Старомодный графин для водки, фарфоровые белые чашки с золотой каёмочкой, блюдца и металлическая сахарница.

Дверь резко отворилась и из комнаты вышла Сашка. Она покусывала нижнюю губу, чтобы не заплакать.

— Поедем домой, — тихо попросила она.

В полном молчании сели в машину.

— Нет. Не хочу домой, — вдруг выдала девушка. — Останови у парка.

Виктор резко затормозил. Сашка вышла и медленно пошла по тропинке, а Ефремов неторопливо, чуть отставая, как верный страж последовал за ней. И тут Александра не выдержала, остановилась и дала волю чувствам. Всхлипнув, подошла к нему, обняла.

— Она говорит, что это я во всём виновата, — сквозь слёзы сказала Сашка. — И в смерти отца и в сроке, которой они получили. Мама права. Это я их засадила. Я испортила им всю жизнь и в смерти отца тоже я виновата. Уж лучше бы меня тогда убили. Я всем мешаю, как обуза, как не нужная вещь, от которой всё не могут избавиться.

— Я тебе говорил, что не надо туда ходить! — вытирая слёзы рукой, ответил Виктор.

— Но ведь она моя мама! Кроме неё у меня больше никого нет! И я ей должна помочь…

— Опять деньги дала?

Девушка согласно кивнула, продолжая плакать на груди Ефремова.

— А как же я? Разве я тебе не родной человек? — с упрёком спросил он, всматриваясь в её глаза.

— Ты… Это совсем другое.

— Я тебя люблю, — прошептал он, проведя пальцами по её волосам. — А ты меня любишь? У нас большая разница в возрасте и я не могу, не вправе требовать от тебя взаимных чувств. Но, боже мой, я чуть не сошел с ума, когда ты сказала, что любишь меня. Понимаешь я словно сорвался с катушек.

Сашка молчала, смотрела в его голубые, бездонные глаза. От слов Виктора её охватила эйфория головокружительного блаженства и счастья. В голове просветлело, чёрные мысли и проблемы связанные с матерью отошли в сторону. Но почему-то девушка не могла ощутить всю полноту и силу нахлынувшей любви, словно чего-то не хватало. Мало того, она почувствовала горький вкус, словно эта любовь с её стороны, какая-то фальшивая, не настоящая. Да она была готова пожертвовать ради Виктора всем и даже жизнью. Но всё равно, когда он касался её, не было той искры, которая вспыхивала при контакте с Тимуром. Отмахнувшись от своих ощущений, она ответила, мысленно заверяя себя, что всё только показалось.