Предсказание - Дин Кунц

Бедная Лоис Хансон, молодая и ответственная, убитая обезумевшим клоуном, стараниями того же клоуна превратилась из медсестры в некий гибрид ниндзя и убивающего детей агента короля Ирода.

Лорри похлопала меня по колену, выводя из транса изумления, потом спросила:

— Так у твоего отца был пистолет? Я думала, что он — обычный кондитер.

— Тогда он еще был пекарем, — ответил я.

— Вау! И что он носит с собой теперь, когда его перевели в кондитеры? Автомат?

Желая рассказать трагическую историю до конца, Панчинелло прервал наш диалог:

— Спасенный Руди Током, мой отец понял, что моя мать и я тоже в опасности. Он поспешил в родильное отделение, нашел операционную, где рожала мать, и ворвался в нее в тот самый момент, когда врач душил меня… меня, невинного новорожденного!

— Так под личиной врача скрывался другой киллер? — спросила Лорри.

— Нет. Макдональд был настоящим врачом, но он продался Виргильо Вивасементе, этот червь из кишок сифилитического хорька.

— Хорьки могут болеть сифилисом? — изумилась Лорри.

Маньяк счел вопрос риторическим и оставил без ответа.

— Доктору Макдональду заплатили огромную сумму, целое состояние, чтобы все выглядело так, будто моя мать умерла в родах, а я родился мертворожденным. Виргильо, чтоб ему в эту самую ночь низвергнуться в ад, не желал допустить, чтобы патрицианская кровь Вивасементе смешалась с плебейской кровью великого Конрада Бизо, а потому приговорил к смерти мою мать и меня.

— Какой гнусный тип. — Интонации голоса Лорри не оставляли сомнений в том, что она поверила каждому слову.

— А что я говорил! — воскликнул Панчинелло. — Он хуже вздувшегося прыща на заднице Сатаны.

— Да уж, что может быть хуже, — согласилась Лорри.

— Конрад Бизо застрелил доктора Макдональда, когда тот пытался задушить меня. Но моя мать, моя красавица-мать, уже была мертва.

— Кошмарный случай, — вставил я, понимая, что нельзя указывать на многочисленные нестыковки в этой версии истории давно минувших дней. Такая попытка привела бы к тому, что меня незамедлительно зачислили бы в прихвостни главного воздушного гимнаста.

— Но Виргильо Вивасементе, это отродье ведьминого сортира…

— Классное сравнение, — ввернула Лорри.

— …это ожившая собачья блевотина, знал, как подкупить этот город, как скрыть правду. Он заплатил и полиции, и местным журналистам. В итоге в официальной версии, изложенной в «Газетт», не нашлось места правде. Все, что там написано, — ложь, от первой до последней строчки.

Я попытался изобразить сочувствие:

— Так легко увидеть ложь, когда знаешь правду.

Он энергично кивнул.

— Руди Тока, должно быть, раздражала необходимость хранить молчание все эти годы.

— Отец не брат денег от Виргильо, — поспешил заверить его я, из опасения, что потом он не поленится пересечь город, чтобы всадить по пуле в отца, маму и Ровену. — Ни цента.

— Нет, нет, разумеется, нет, — кивнул Панчинелло. — Будь уверен, я в этом нисколько не сомневался. Из того, что я знаю по рассказам Конрада Бизо, моего отца. Руди Ток — честнейший и храбрейший человек. Мне известно, что они вынуждали его хранить молчание.

Я уже достаточно хорошо понимал психологию Панчинелло: за правду он мог принять только самые дикие преувеличения и совершенно невероятную ложь.

— Много лет они избивают отца раз в неделю.

— Какой же это отвратительный город.

— Но его молчания они добиваются не только этим, — добавил я. — Они угрожают убить мою бабушку Ровену, если он заговорит.

— Ее они тоже избивают, — поддакнула Лорри.

Уж не знаю, пыталась ли она помочь или, наоборот, вставляла палки в колеса.

— Но ее они избили только один раз, — уточнил я.

— Вышибли ей все зубы, — внесла существенное уточнение Лорри.

— Только два зуба, — я тут же поправил ее, опасаясь, что нас поймают на лжи.

— Они оторвали ей ухо.

— Не ухо, — возразил я. — Сорвали с нее шляпку.

— Я думала, ты говорил про ухо.

— Нет, шляпку, — мой тон однозначно указывал: не нужно перегибать палку. — Они сорвали с нее шляпку и потоптались на ней.

Панчинелло закрыл лицо руками, которые приглушили его голос.

— Сорвать со старушки шляпку! Бедная старушка! Бедная шляпка! Мы все пострадали от рук этих монстров!

Прежде чем Лорри успела сказать, что наймиты Виргильо отрубили у бабушки Ровены большие пальцы на руках, я спросил:

— И где твой отец провел последние двадцать лет?

Маньяк опустил руки.

— В бегах, нигде не останавливаясь, на два шага опережая закон, на один — частных детективов Вивасементе. Он растил меня в самых разных местах. Ему пришлось отказаться от карьеры. Великому Конраду Бизо пришлось выступать в маленьких цирках, на карнавалах, презентациях, развлекать детишек в детских садах. Жить под фальшивыми прозвищами… Улыбчивый, Хохотун, Балабол, Сладенький.

— Сладенький? — переспросила Лорри.

Панчинелло покраснел.

— Какое-то время он работал клоуном в стрип-клубе. Как его это унижало! Люди, которые ходят в такие места, не способны оценить талант. Их интересуют только буфера да ягодицы.

— Филистимляне, — посочувствовал я.

— Скорбящий по моей матери, в отчаянии, постоянно тревожась из-за того, что агент Вивасементе может в любой момент обнаружить его местонахождение, он был прекрасным отцом, делал для меня все возможное в сложившихся обстоятельствах, хотя Конрад Бизо лишился способности любить, когда потерял мою мать.

— По этой истории Голливуд создал бы роскошную, вышибающую слезу мелодраму, — заметила Лорри.

Панчинелло кивнул.

— Мой отец думает, что его роль должен сыграть Чарльз Бронсон.

— Абсолютный король вышибающих слезу мелодрам, — покивала Лорри.

— Мое детство было холодным, лишенным любви, но я не стал бы окрашивать его только в черный цвет. Например, к тому времени, когда мне исполнилось десять лет, я, готовясь выследить и уничтожить Виргильо Вивасементе, знал очень и очень много о стрелковом оружии, ножах, ядах.

— У других десятилетних в головах нет ничего путного, — заявила Лорри. — Только бейсбол, видеоигры да «Покемоны».

— Я не видел от него любви, но, по крайней мере, он уберег меня от злобного и мстительного Виргильо… и научил меня всему, что умел сам, а ведь именно благодаря своему мастерству он стал клоуном-легендой.

По комнате разнесся грохот.

Носач и Кучерявый ацетиленом вырезали стальную дверь, и она вывалилась на верхнюю лестничную площадку.

— Мне пора браться за дело, — Панчинелло встал. Его злость и ненависть разом исчезли, словно кто-то передвинул рычажок реостата, лицо осветила теплая улыбка. — Но ты не волнуйся, Джимми. Когда все будет закончено, я защищу тебя. Я знаю, мы можем тебе доверять, ты нас не выдашь. С сыном Руди Тока ничего плохого не случится.

— А как же я? — спросила Лорри.

— Тебя придется убить, — без запинки ответил он, улыбка поблекла, лицо превратилось в маску, из глаз исчезло сострадание.

Хотя все зло безумно и иной раз безумие может казаться забавным с безопасного расстояния, лишь некоторые безумцы обладают чувством юмора. Если Панчинелло и был одним из них, то в данной фразе чувство это отсутствовало напрочь. Говорил он совершенно серьезно, и я верил, что он спасет меня, но убьет Лорри.

Он повернулся ко мне. И вновь настроение его переменилось. Из глаз исчез холод, лицо ожило. Теперь он светился благорасположением: обаятельная улыбка, дружелюбный взгляд.

— Лорри — моя невеста, — сказал я ему.

Улыбка стала шире, просто ослепляла.

— Фантастика! Вы составите идеальную пару.

Уверенности, что он меня понял, не было, поэтому я уточнил:

— Мы собирались пожениться в ноябре. Хотели бы, чтобы ты приехал на свадьбу, если такое возможно. Но свадьбы не будет, если вы ее убьете.

Улыбаясь, кивая, он обдумывал мои слова, а я ждал, затаив дыхание.

Наконец он заговорил:

— Я хочу только счастья сыну Руди Тока, который спас моего отца и меня. С Носачом и Кучерявым могут возникнуть сложности, но мы все уладим.

— Спасибо, — вырвалось у меня.

Он повернулся к нам спиной и зашагал к лестнице.

Лорри не хотела демонстрировать слабость, но не смогла подавить дрожь облегчения, от которой застучали зубы.

Когда Панчинелло отошел достаточно далеко, она шепнула мне на ухо:

— Давай договоримся сразу, пекарь. Я не назову нашего первенца ни Конрадом, ни Бизо.

Глава 17

Панчинелло махал кувалдой, сокрушая бетон. Как только открывался арматурный штырь, Носач перерезал его ацетиленовым резаком. Кучерявый оттаскивал мусор вниз. Для клоунов работали они на удивление эффективно и слаженно.