Возмущение праха - Наль Подольский

Значит, в их подозрительном монастыре Мафусаил был отец-эконом, а Фантомас-Порфирий — действительно чем-то вроде министра безопасности.

— Нам же остается сейчас, — продолжал разливаться Крот, — лишь наметить общее направление вашей будущей и, несомненно, плодотворной деятельности по обеспечению нашей общей безопасности.

Уж больно им всем нравилось слово «общий», они выделяли его интонацией, словно придавая ему какое-то особое значение.

— Давайте уточним, — вмешался я, — что понимается под обеспечением безопасности. Охрана материальных объектов, людей, борьба с утечками информации или еще что-нибудь?

— Под обеспечением безопасности понимается всесторонняя защита нашего общего дела от посягательств целенаправленного зла, неразумия и разврата. Как вам, безусловно, известно, в проблеме безопасности главное — выделить источник наибольшей опасности. Сейчас для нашего дела наиболее опасным звеном в цепи мировых событий, я подчеркиваю, мировых, является деятельность той лаборатории, с которой, увы, вам уже пришлось познакомиться.

Мафусаил и Порфирий, незаметно для Крота, переглянулись, причем Мафусаил скорчил откровенно раздраженную физиономию. Похоже, этот триумвират был вовсе не так монолитен, как им хотелось бы. Я не преминул этим воспользоваться, чтобы прекратить велеречивое размазывание дерьма по полу:

— Выражайтесь точнее, пожалуйста. Мне уже пришлось познакомиться с двумя лабораториями.

Крот вздрогнул, будто его укусил в задницу муравей, но продолжал невозмутимо:

— Я имею в виду, молодой человек… простите… дорогой Крокодил, лабораторию, где Агриппина была подвергнута чудовищному насилию, и, увы, не она одна. Когда-то эта лаборатория была здоровым образованием и приносила пользу общему делу, но затем пошла по ложному пути развития и теперь представляет для нас несомненную опасность.

— Знакомая песня: рубежи безопасности Соединенных Штатов пролегают через Персидский залив.

— Если хотите, да, — он откинулся в кресле, скроив презрительную гримасу, — я уже говорил вам, что безопасность мы будем понимать в расширительном смысле. Что же касается вас, то вашей первейшей задачей будет получение максимально полной информации об их деятельности, как научной, так и организационной.

— Одним словом, вы мне предлагаете не службу безопасности, а внешнюю разведку. Это вещи нежелательно путать… Ну ладно, предположим, я согласился. Вам следует знать, что оперативная добыча информации может быть только целевой. Какую цель вы преследуете — отслеживание деятельности лаборатории, внедрение своих людей, дезорганизацию работы или полное уничтожение?

— Наши цели будут корректироваться по мере умножения знаний. Но главная и конечная цель — пробудить в них угасшие благородные чувства и вернуть их умы в лоно высшего разума.

— Я не видел еще никого и ничего, что вернулось бы в какое-либо лоно. Лоно работает только в одну сторону. У нас дело так не пойдет. Спецслужба — не иезуитский колледж. А вы похожи на ту дамочку, которая приходит делать аборт, но показывает врачу гланды. При работе со спецслужбами все называют своими именами, или результат будет хуже, чем гланды вместо аборта.

Крот потерял всю свою респектабельность и перешел на визгливые ноты:

— Я не разрешаю… и не потерплю…

— От спецслужбы нельзя требовать салонных любезностей, — перебил я его, — иначе спецслужба бесполезна.

— Может ли разум глаголати сладко? — неожиданно затянул Мафусаил нараспев. — Не родит сука жеребяти, аще бы родила, кому на нем ездити?

— Пусть говорит, — бесцветным голосом произнес Порфирий.

— Итак, целевая установка: отслеживание, внедрение, дезорганизация или уничтожение?

Стало тихо, и шелестение видеокамеры снова было отчетливо слышно. Крот беспокойно озирался по сторонам, как бомж во время облавы, Мафусаил принялся ерзать и чесаться, а Порфирий что-то сказал, и его тихий голос странным образом прозвучал с отставанием на какую-то долю секунды от движения губ:

— Полное уничтожение.

— Отлично. Вот теперь можно говорить о согласовании деталей. — Я закурил, старательно изображая безграничное удовольствие от пускания клубов дыма и глубочайшее удовлетворение результатами беседы.

Доставая из кармана пиджака сигареты и зажигалку, я успел уронить в щель между сиденьем кресла и боковой планкой жучок, оформленный внешне как жевательная резинка.

Соответственно моим ожиданиям, дальнейшее действие развивалось по схеме партийного собрания — прежде чем перейти к согласованию деталей, мне предложили выйти, чтобы без помех обменяться впечатлениями относительно моей персоны. Тяжелая дверь захлопнулась, и через нее из кабинета не доносилось ни звука. Я же, на случай если здесь тоже работает видеокамера или иная система слежения, спустился на первый этаж и пристроился со своим карманным диктофоном-приемником в полости одного из электронных чудовищ и занялся прослушиванием, с параллельной записью, происходящего в кабинете.

Сначала Мафусаил и Крот долго жевали резину на тему, что я, видать, специалист неплохой, но человек недалекий, да оно и к лучшему, чтобы не совался не в свое дело. Порфирий вступил в разговор только раз, откомментировав предположение о моей недалекости безэмоциональной репликой «Посмотрим», Полина же в этом обсуждении вообще не участвовала. Зато по следующему вопросу она основательно схлестнулась с Кротом и Мафусаилом, так что им втроем удалось раскачать даже Фантомаса. Началось с того, что Крот потянул изо рта очередную макаронину:

— Теперь, досточтимые соратники, нам надлежит определить оптимальную степень посвящения нашего нового коллеги. Мне представляется целесообразным в течение одного сеанса посвящение в первую, промежуточную, степень и транзитивный переход на вторую, на каковой он и будет пребывать около года, по истечении которого сможет подняться на третью ступеньку, что и будет, вероятней всего, его потолком.

Разговор о степенях посвящения не был для меня полной неожиданностью: я насторожился еще тогда, когда старый хрен употребил слово «орден». Значит, они и впрямь играют в какой-то Орден, — возможно, очередная реанимация масонства, и тогда это достаточно безобидно. Но уж очень мне не понравилось упоминание о сеансах, и пальцы моей правой руки непроизвольно сложились в кукиш.

Мафусаил хлопотливо и шумно настаивал на том, что, сообразно моей ответственной роли, я должен иметь более высокую степень или, как он выражался, градус посвящения, ибо с повышением градуса возрастает и зависимость от Ордена, а людей из спецслужб, как известно, лучше держать на коротком поводке. Полина же утверждала, что ни одна спецслужба не бывает полностью подотчетна руководству и что добавлять к этому влияние и пусть небольшую, но власть, даваемые посвящением, — значит впрямую провоцировать спецслужбу на выработку своих собственных, автономных, интересов и в конечном итоге — на выход из-под контроля.

Крот попрекал обоих экстремизмом и однобокостью, упорно твердя, что его предложение и есть вожделенная для всякого продвинутого ума золотая середина. Исход спора решило вмешательство Порфирия, который со свойственным ему лаконизмом негромко выдохнул:

— Агриппина права.

Я ощутил приятное облегчение — какие бы цели Полина и Фантомас ни преследовали, я был им благодарен.

Затем меня опять пригласили в Кротовый кабинет для индивидуальных бесед с Мафусаилом и Порфирием. Иметь с ними дело оказалось намного проще, чем с Кротом.

Сначала Мафусаил, почему-то воровато оглядываясь, отвел меня в сторону и, приблизившись вплотную, заговорил доверительным шепотом. При этом он ухватился за пуговицу моего пиджака, но, получив легкий удар ребром ладони по пальцам, убрал руку и занял приличную дистанцию. Впрочем, финансовая суть его нашептываний была настолько удовлетворительна, что вполне компенсировала фамильярность, и я согласился без торговли. Затем он, преувеличенно усердствуя и пыхтя, составил треугольником три кресла, в которых разместились он, я и Порфирий. Из этой новой позиции все тот же Мафусаил сделал неожиданное для меня предложение: для большей надежности общей структуры (опять это слово — общий, и структуры — чего?) мне не следует увольняться из сыскного агентства, здесь же меня оформят консультантом или будут платить вообще без всякого оформления. В агентство же подадут два заявления о розыске пропавших людей, с обязательным требованием поручить оба дела мне, что, после успешного отыскания Агриппины, будет выглядеть вполне естественно. При этом будут предложены такие бабки, что у нас в бюро никто возникать не станет. Кроме того, я могу даже взять еще одно, постороннее и, разумеется, неутомительное, дело для спутывания карт — он не указал чьих, но сопроводил последние слова подмигиванием и непроизвольным теребящим движением пальцев, из чего я заключил, что он не только педераст, но и заядлый картежник. Я взглянул на Порфирия — он едва уловимым движением выцветших глаз подтвердил свое согласие с Мафусаилом.