Большая Охота. Разгром УПА - Георгий Санников

Не пришел, однако, Никодим с матушкой Оксаной в обусловленные день и час в темную осеннюю пору на киевский ипподром, где нашел бы смерть свою. Напрасно ждал его Нечипоренко. На следующий же день выехал Сергей в знакомое ему село и увидел наскоро заколоченный дом отца Никодима и заколоченную брошенную церковь. Никто из опрошенных ничего не мог сказать об исчезнувшем отца Никодиме. Пытался Сергей и после войны уже официально разыскать этих стариков — так и не нашел, пропали в горниле войны.

С матерью и братом в период оккупации с санкции немцев встретился всего один раз, снабдил деньгами и продуктами, потом выехали они к родственникам в село, и остался он в их глазах героем-подпольщиком.

Центр с самого начала ареста Нечипоренко дал указание держать это дело в строгом секрете, близко знавших предателя сотрудников по работе строго предупредить о неразглашении, а перед родственниками легендировать выполнении им спецзадания.

Судьба Сергея Нечипоренко неизвестна.

Каждый день работы обогащал меня все новыми и новыми знаниями. Я буквально наполнялся совершенно неизвестной мне ранее информацией, познавал этот таинственный, полный загадок и неожиданностей мир чекистского труда. Шли дни, недели, месяцы и постепенно у меня появилось новое чувство — секретная, порой необычная работа становилась для меня обыденной. Я уже привык к работе с агентурой, участвовал в нескольких острых чекистских мероприятиях. Учителями были опытные, с многолетним стажем, намного старше меня сотрудники.

И все же вся обстановка в церковном отделе казалась мне не «боевой». Мысли о работе друга моего Вадима Кулешова в настоящем, как мне представлялось, боевом подразделении не покидали меня. Разумеется, не все дела в отделе были «тихими» и неинтересными. Но таких дел даже в те далекие времена было крайне мало, если не считать аресты «воинствующих» сектантов, особенно «Свидетелей Иеговы». У них чекисты изымали антисоветскую литературу, листовки, типографии или другую, в те годы примитивную, множительную технику. И все же все это казалось мне малоинтересным. Но то, что рассказали мне в начале работы в церковном отделе, потрясло меня, молодого чекиста.

Я с чувством скрытой зависти, что не мне была поручена эта акция, слушал рассказы бывалых чекистов о ликвидации архиепископа униатской церкви в Закарпатье Ромжи. Еще бы! Уничтожен заклятый враг советской власти, коммунизма, поддерживавший тайные контакты с Ватиканом, Папой Римским, благословившим Гитлера на написание книги «Майн Кампф», и крестовый поход на оплот мира и социализма — Советский Союз. Униаты и католический Ватикан, которому подчинена греко-католическая, униатская церковь — одно целое. Все они враги советского строя, Ведь это прихожане Ромжи передавали информацию на Запад о нашей советской действительности, дислокации военных частей, политических настроениях населения.

От советской агентуры, работавшей на Западе, стало известно, что Ватикан упорно старается оказать давление на правительства США и Англии оказать помощь униатской церкви, а стало быть, и оуновскому движению, националистическим повстанцам в западноукраинских лесах, в Карпатах. А Ромжа консолидировал вокруг себя все антисоветские силы в Закарпатье. Это враг.

Не думал в те годы я, молодой лейтенант, что физическое устранение политической оппозиции — признак бессилия. Это спустя годы я стал понимать, что «убрать» противника — человека гораздо проще и удобнее, чем долго и нудно убеждать его в противном и с помощью самой сильной в мире идеологии склонить на свою сторону.

Но тогда я был другого мнения и всей душой ненавидел тех, кто был против нас. У всех коммунистов-чекистов тех времен, может быть, за очень небольшим исключением, было именно такое мнение — если враг не переходит на твою сторону, он должен быть уничтожен любым путем, любыми способами и средствами.

Я в те годы не представлял, что убить вот так просто человека, не в боевых условиях, не на войне — страшно и противоречит всей человеческой сути. Меня учили: чекист всегда в бою, всегда в готовности пресечь любую вражескую попытку нанести ущерб нашему государству. Для чекиста нет мирного времени. Он боец невидимого фронта…

Операция по ликвидации Ромжи осуществлялась по указанию Н. С. Хрущева с санкции самого Сталина в 1947 году. Эту работу выполнили чекисты Украины. Акция готовилась тщательно. Непосредственные исполнители — лейтенант М. и старшина К., водитель грузовика. Их специально готовили, тренировали, инструктировали на высшем руководящем уровне. Взяли специальные подписки о неразглашении тайны особой государственной важности…

На бампер тяжелого армейского грузовика «студебеккер» специально для утяжеления приварили кусок железнодорожного рельса и металлическую катушку-барабан с намотанным тяжелым металлическим тросом.

Ромжа почти ежедневно в одно и то же время выезжал из Ужгорода к своей пастве в опекаемые им приходы и монастыри.

Ранним воскресным утром архиепископ с возницей-монахом в бричке, запряженной парой лошадей, двигался по пыльной сельской дороге, проходящей между лесочком и большим и безлюдным в это время года колхозным полем. Они слышали гул приближающегося к ним сзади грузовика.

На максимальной скорости, на которую был способен на этой дороге «студебекер», грузовик ударил бричку. От страшного удара сзади кони, оборвав постромки, взлетели в воздух и бездыханными рухнули на землю. Расколовшаяся на несколько частей повозка разлетелась в разные стороны. Людей — Ромжу и монаха — подняло в воздух как пушинок и они, описав дугу, упали далеко в стороне от дороги на поле.

Бывалый старшина-фронтовик, выполняя данную ему инструкцию, подбежал к лежавшим на земле еще живым мужчинам. И несколько раз ударил каждого монтировкой по голове.

Много месяцев местная милиция и госбезопасность вместе с военной прокуратурой округа тщетно разыскивали по всему Союзу загадочный военный грузовик.

Свидетелей не было. Монах мертв. Ромжу добили в местной больнице смертельным уколом с помощью медсестры — агента госбезопасности. Препарат для умерщвления доставили из Москвы.

За неудачную операцию лейтенант М. был отправлен для прохождения дальнейшей службы в оперативно-чекистский пункт одного из северных лагерей, чтобы начальство и товарищи забыли его поскорее. От более строгого наказания лейтенанта спас тяжелый перелом руки, полученный при выполнении задания. По непонятным причинам правительственную награду не получил и водитель, старшина К. Его решили отметить денежной премией, правда, в весьма солидном размере по тем временам — десять тысяч рублей.

Сегодня, спустя несколько десятилетий, это трагическое событие, конечно же, рассматривается под другим углом зрения. Все происшедшее видится как кошмарный и нереальный сон. Но было именно так.

В наши дни греко-католическая церковь Западной Украины поднимает перед Ватиканом вопрос о причислении убиенного архиепископа Ромжи к лику святых великомучеников…

Как-то появился в Украине невесть откуда взявшийся новый и авторитетный среди «пятидесятников-трясунов» проповедник.

Проверкой было установлено, что им является некий Борис Тараненко[58], осужденный в прошлом за антисоветскую деятельность, выразившуюся в проведении подпольных сборищ «трясунов», на которых он призывал к неповиновению советской власти, уклонению от призыва в Советскую Армию. При этом своими проповедями и воздействием на собравшихся приводил их в полубезумное состояние, заканчивающееся общей истерией, то есть тем, чем и были знамениты «пятидесятники-трясуны».

Отсидел Тараненко в лагерях несколько лет, а по выходе на свободу сразу же перешел на нелегальное положение, начал разъезжать по всей Украине, консолидируя вокруг себя членов этой запрещенной секты. Было принято решение задержать Тараненко, препроводить во внутреннюю тюрьму МГБ, где и продолжить с ним работу с целью вербовки. В положительном случае планировалось использовать Тараненко в качестве авторитета для выявления и разложения подполья «пятидесятников». «Сняли» Тараненко с соблюдением всех правил конспирации, зная, где он находится, по пути на ночлег к знакомым сектантам-«пятидесятникам». Напуган он был чрезвычайно, так как абсолютно не подозревал, что вновь попал в поле зрения органов. Как только он был задержан, посажен в машину и с ним были совершены уже в тюрьме все положенные при этом манипуляции, стало ясно, что с ним можно работать в вербовочном плане. Все в нем действительно «тряслось», но не от того, что на него сошел Дух Святой, а от обычного страха человека, который и тюремно-лагерной баланды нахлебался, и наломался на тяжелой, по сути каторжной работе, и не хотел испробовать это все заново. Было решено подержать его в камере пару дней, не допрашивать, понаблюдать через надзирателей за его поведением и состоянием.