Моя прекрасная повариха (СИ) - Петровичева Лариса

– В «Большом зеркале» статья о Келлемане, – негромко сказала Азора – она поняла, что я не сплю. Я вздохнул, сел на диване и ответил:

– Да, я видел. Бургомистр поэтому и заехал – ему понравилось. Люди уже едут в Келлеман и везут сюда деньги.

Она тоже села – в полумраке ее силуэт казался нарисованным.

– Те орки сказали, что приедут через неделю с родней. Я уже заказала дополнительную партию баклажанов, – в голосе Азоры звучала улыбка. На сердце стало теплее. Я подумал, что, может быть, нет ничего страшного в том, что у нас не будет настоящего супружества. Мы друзья, мы соратники, мы вместе тянем лямку жизни. Может, этого достаточно?

– Как думаешь, может, все-таки купить соседнее здание? – спросил я. – Сделать между ним и первым корпусом галерею, чтобы гости спокойно шли в столовую…

– Почему бы нет? – ответила Азора вопросом на вопрос. Мне показалось, что ей тоже не по себе. Неудивительно – будешь тут чувствовать себя не в своей тарелке, когда тебя и твою дочь спас гном, когда у вас прекрасные дружеские отношения, но любое твое слово может все разрушить…

Я выбрался из-под одеяла, накинул на плечи сюртук и сказал:

– Раз уж ты не спишь, пойдем, покажу тебе кое-что.

Азора взяла шаль, и мы вышли из спальни – но не стали спускаться в гостиную. Я провел Азору к выходу на чердак, зажег свет и, спустив металлическую лесенку, произнес:

– Я полезу первым, потом подам тебе руку. Не бойся, тут недалеко.

Азора улыбнулась.

– Я и не боюсь.

Мы выбрались на чердак, и я подвел Азору к небольшому окну. Подтащил табуретки – когда-то у меня была мысль перестроить чердак, сделать здесь что-то вроде дополнительной гостевой, мы сели, и я сказал, открывая окно:

– Смотри. Отсюда весь Келлеман виден.

На чердаке плыл сухой и уютный запах, под окном тихо шелестел сад и едва слышно попискивали птицы, устраиваясь в гнездах. Город засыпал – отсюда он казался россыпью золотых брызг на темной ткани. Вот мигнул один огонек, вот второй – Келлеман ложился отдыхать. Сейчас он казался не провинциальным городишкой с мальвами в палисадниках, а маленькой пещерой с сокровищами.

– Красиво, – негромко сказала Азора, и я понял, что ей действительно нравится. Она устроилась поудобнее, почти легла на подоконник. Я пошарил чуть в стороне – надо же, бутылка ванзенского сухого до сих пор была тут. Когда-то я сидел вот так же, положив подбородок на руки, а руки на подоконник, смотрел в окно на засыпающий город и чувствовал себя невероятно, недостижимо одиноким.

Пробка подалась легко, вышла с едва слышным хлопком. Я протянул бутылку Азоре, она улыбнулась и, сделав глоток, призналась:

– Однажды я почти сбежала из дома. Поругалась с родителями из-за какого-то пустяка и убежала в горы.

Я удивленно вскинул брови – надо же, она была бунтаркой. Всегда была, не только в тот день, когда сбежала из Благословенного края. И почему я решил в день нашей первой встречи, что Азора заносчивая и равнодушная ледышка? Сейчас от нее веяло теплом и искренностью.

– Дело было вечером, – продолжала Азора. – Я села на какой-то камень и просидела до утра. Смотрела вниз, на город, и ни о чем не думала. Знаешь, сейчас мне кажется, что тогда это была репетиция моего побега сюда…

Я отпил вина. Подумал – и взял Азору за руку, прекрасно понимая, что сейчас она отдернет руку и отстранится от меня.

Но она этого не сделала.

– Ты храбрая, – сказал я. – И Глория вся в тебя.

Азора усмехнулась.

– Знаешь, когда мы сюда ехали, я думала, что умру от страха. Мне казалось, что нас поймают. Что за нами уже гонятся. Но…

– Не поймали, – произнес я, и Азора кивнула.

– Не поймали. А теперь нам больше не надо убегать. Все никак не привыкну к этой мысли.

Я понимающе кивнул. Не надо было спешить. Не надо было торопиться. Азора просто должна понять, что ей уже никогда и никто не будет угрожать – и принять это. И тогда у нас все получится – сейчас я в это верил.

– А я однажды пошел ловить рыбу в подземной реке, а поймал Глубинного червя, – улыбнулся я. – Ну не самого червя, одного из мелкоты. Вот как было дело…

Азора

Мне снилось, будто бы меня похоронили заживо, и дышать было тяжело, словно я заболела. Но и просыпаться не хотелось: сквозь сон я слышала умиротворяющее постукивание дождя за окном, а под дождь спится спокойно и сладко…

Совсем рядом негромко прозвучала гномья речь, и я все-таки проснулась.

Дышать было тяжело от того, что на моей груди лежала голова Фьярви. Мы расположились на кровати, он крепко спал, и, увидев его, я похолодела.

Впрочем, чему бы тут удивляться? Мы муж и жена, просыпаться в одной постели наше нормальное состояние. Да и не мне выделываться и капризничать, с таким-то лицом… Я подняла одеяло и с облегчением убедилась, что мы по-прежнему одеты. Должно быть, вчерашняя бутылка вина, выпитая под дружеские беседы, была виновата во всем: мы спустились с чердака и упали спать там, куда смогли добраться.

И бутылка была не одна. Теперь я вспомнила, что Фьярви вынул вторую, когда часы на ратуше пробили полночь.

Я осторожно села, дотронулась до плеча Фьярви и окликнула:

– Фьярви, пора вставать. Нам надо на работу.

Гном довольно улыбнулся, открыл глаза и несколько мгновений мечтательно смотрел на меня – потом он понял, что лежит на моей кровати, и сел так быстро, словно его окатили ледяной водой из ведра. Я улыбнулась: кажется, Фьярви был смущен не меньше меня.

– Доброе утро, – рассмеялась я. – Вторая бутылка была лишняя.

Фьярви увидел, что мы с ним полностью одеты, и тоже улыбнулся.

– Как говорит Дархан, вторая никогда не лишняя, – заметил он. – Но…

Он замялся – ему тоже было неловко и не по себе.

– Нам пора на работу, – повторила я, и Фьярви кивнул.

– Да, – согласился он. – Пора.

На завтрак были полюбившиеся всем бутерброды с семгой – сегодня я заменила пасту из авокадо на творожный сыр, а поверх розовых пластов рыбы добавила дольки огурца и маринованные каперсы. Компанию бутербродам составлял омлет с овощами: когда домовые разнесли завтрак, то я заглянула в столовую и с удовольствием убедилась, что гости едят с аппетитом.

Когда-то моя нянюшка кормила меня кашей и приговаривала: «Кушай, кушай моя хорошая, расти большой и крепкой!» Отец возмущался: дескать, нужно говорить не «кушай», а «ешь» – «кушай» это слово убогих и недоразвитых. Но нянюшка махала на него рукой и отвечала: «Ешь, кушай… неважно, лишь бы да!» – и я была с ней полностью согласна.

Сегодня Лоран расстарался: привез отличное филе лосося на коже, и я решила, что у нас будет обед в юго-восточном стиле: запеченый лосось и рисовая лапша. Домовые столпились возле стола, глядя, как я раскладываю рыбу и вооружаюсь ножом, и один из них зачарованно произнес:

– А Пекка никогда не готовила такую рыбу…

– Что ж, ее здесь нет, – с улыбкой ответила я. Блюдо было несложным, но очень вкусным. Филе надо было надсечь до кожи крупными квадратами, а затем смазать маринадом и выложить на форму так, чтобы рыба изогнулась, открывая надрезы – потом это будут порционные кусочки. Когда я смешивала маринад – мед, мягкая горчица, темный юго-восточный соус и кунжутное масло – то под окнами кухни наметилось какое-то движение. Покосившись в сторону окна, я увидела чью-то растрепанную голову: ага, кажется, у нас тут любопытные!

– Молодой человек! – окликнула я. – Не стесняйтесь, можете зайти, если хотите.

– Ой! – услышала я, и голова тотчас же исчезла. Кажется, незнакомец смутился.

Впрочем, я ошиблась. Через несколько минут Дархан заглянул на кухню и сказал:

– Азора, он говорит, что ты разрешила ему войти.

Из-за его плеча выглянул эльф в темно-синем костюме, какие носят врачи, и я ахнула:

– Эвентин! Ты!

– Я! – воскликнул Эвентин. – Азора, ты не представляешь, как я рад!

Обогнув удивленного Дархана, он вбежал на кухню, и мы обнялись. Когда-то давным-давно мы были первой, еще детской любовью друг друга – конечно, мой отец возмутился, сказав, что сын простого инженеришки не пара для княжны Благословенного края. Родители Эвентина правильно поняли это возмущение, отправили сына учиться как можно дальше от родины, и мы расстались. Какое-то время мы еще писали друг другу письма, потом переписка увяла, и я вышла замуж.