Рейдовый батальон - Николай Прокудин

– Саперы и Васька с вами пойдут! Я, Степа, Ларик и арткорректировщик прикроем с фланга. Придавим высотку слева.

– Взять только эспээс? Берлин брать не надо? – переспросил я. – Опять я иду в атаку, каждый день в атаку, сколько можно?

– Крайняя атака. Взять эспээс – и все.

– Шутник!

– Закрепиться в нем. Дальше никуда не надо. По магазину каждый выпускает – и вперед! Потом гранаты бросайте. Еще раз говорю: пошуметь, как вчера!

– Да граната всего одна осталась Ф-1, – засмеялся я. – Больше ни у кого нет.

– На, возьми еще две мои РГД. Больше ничего. С Богом!

Мы собрали бойцов. Серега схватил меня за плечо.

– Ну что, Ника? Рискнем! Делать-то нечего больше, деваться некуда.

– Бойцы! Даем залп – и вперед! Захватываем эспээс, – скомандовал я. – Конечно, ураганного огня не получится, но по магазину расстрелять. И с криком «ура» атакуем на четвереньках, перебежками вперед, стреляем короткими очередями. Тем, что останется от запасов патронов, добиваем раненых «духов».

– У кого есть штык-ножи или лопатки, взять с собой. Может, рукопашная будет, – продолжал Острогин.

– Ну дела!.. – только и вымолвил Колесников.

– Не ссы, Колесо, все будет в ажуре, – засмеялся недобро Васька.

Мы растянулись в линию, проползли метров пять. «Духи» вели ленивый огонь. Экономили патроны.

– Вперед! В атаку! – заорал я что было сил. – Ура! Суки, гады, сволочи! А-а-а. Ура!

Сидя, лежа, с колена стреляли вокруг меня солдаты. Саид встал в полный рост и выпустил длинную очередь из пулемета. Что-то выкрикивая по-таджикски, пошел вперед, не переставая стрелять. Мы с Сергеем швырнули по гранате и, подгоняя солдат, бросились к укреплению.

– Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!

– Ура-а-а… – понеслось из восьми или девяти глоток.

В несколько прыжков одолели ровный участок, не переставая стрелять.

Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка. Рукопашная! Ужас какой – зарубить или заколоть человека. Морально я к этому был не готов часа три назад, но в этот момент заколол бы и зарубил любого. Если не зарежут или не застрелят меня самого. Вот сейчас очереди в упор, в грудь, в живот, в голову – и мы все ляжем тут. Но что это? Камни не отвечают огнем, эспээс молчит. Слышен шум осыпающихся камней, вниз, в ущелье. Они бегут!

– Гранату! Гранату вниз! – заорал Серега. – Скорей бросай «эфку», Ник!

Я метнул Ф-1 вниз. «Бах-бах-ах-ах-х-х», – эхом ответил гулкий взрыв.

Вся группа залегла на краю плато и принялась короткими очередями стрелять во все стороны. Взводный пустил осветительную ракету: по ущелью удалялись чьи-то силуэты. Отступили. Ушли!

– Серега! Будем жить! Мы спасены! – я обнял его.

– Задушишь! Ник! Ура! Удрали! Колесо, ротному передай – «духи» ушли. Бегом, родной ты мой!

Мы заняли оборону. Оборону – это громко сказано. Опросив солдат, выяснили, что патронов у всех штук по пять-шесть. У меня было – пять, у Сереги – три, у Васьки – семь, у саперов – ни одного. Для ПК три патрона в ленте. Гранат нет, «подствольники» уже давно без гранат.

Знай «духи», при каких обстоятельствах они отступали, наверняка вернулись бы и взяли бы нас голыми руками минут через десять. Все стояли и на краю обрыва радовались жизни.

Ротный подбежал, весь занесенный снегом. Пурга усиливалась, капитан был похож на Деда Мороза.

– Мужики! Орлы! Герои! Занять здесь оборону саперам и первому взводу. Мурзаилов, иди к ГВП, вы будете там, где главарь убитый лежит.

– А где мы будем? – спросил я. – Где КП роты разместится?

– КП – в центре. Второй взвод выдвинем вверх, откуда мегафон орал. Третий – в центре с нами.

Через полчаса вся рота собралась на плато и расползлась по задачам. Снег валил сплошной стеной. Не было видно ничего в пяти метрах. Этот снег стал нашим спасением. Чудом и везением. Душманы не подозревали, как были близки к победе. Хотя кто знает, может, и у них боеприпасы кончались, да и раненых нужно уносить. Бродя по вершине, я с трудом нашел промокший бушлат. Становилось все холоднее и холоднее.

– Офицеры! Какие потери во взводах? Доложить! – командовал Кавун.

– В первом потерь нет, – ответил Острогин.

– Во втором нет ни раненых, ни убитых, – радостно пропел Ветишин.

– В ГПВ все целы, – изрек Голубев.

– За третий доложу я сам – без потерь! – констатировал ротный и подвел итоги боя: – Приданные саперы и артиллеристы живы, рота без потерь! Вот это да, ну мы молодцы! Такой бой выдержали! И ни единой царапины! «Духов»-то было гораздо больше! Чудеса! Так я в Бога начну верить.

– Что с помощью? – спросил Острогин. – Идет-торопится?

– А ничего! Разведвзвод и третья рота где-то заблудились в пурге, видишь, как метет! Комбату сообщили, что не видят, куда идти. Ракеты бесполезно пускать: не разглядят.

– Да! Прямо снежная буря поднялась, кто бы мог подумать пару часов назад. Как на севере!

– Замполит, не надо в Сибирь тебе ехать в отпуск. Тут как в тундре, и мы сейчас можем все замерзнуть! Час от часу не легче. Бойцам спать не давать. Положить всех кучнее, пусть греются. Охранению меняться через час, пусть ходят по периметру попарно. Главное – не обморозиться. Что с боеприпасами?

– У меня нашелся магазин и граната, – ответил я.

– У меня два патрона, – улыбнулся криво Голубев.

У остальных офицеров было не больше. У бойцов ни у кого не было боеприпасов больше магазина, «мух» не осталось, пулеметы без патронов, АГС с четырьмя выстрелами.

– Да, дела! – подытожил ротный. – В эфир об этом не сообщаем. Но если они утром полезут нас прощупать, мы даже налегке до своих не добежим – очень далеко. Артиллерист! Организуй беспокоящий огонь по вершине над нами и огонь по обоим ущельям!

– Хорошо, сейчас сделаю привязку и попробую артиллерию нацелить точнее, – ответил старший лейтенант артиллерист.

Мы легли с ротным в его спальник, свой мешок в пурге я так и не нашел. Половина вещей роты осталась на склоне, и под снегом их было не отыскать. Теперь на смену жаркому бою пришла пытка стужей. Всю ночь офицеры по очереди бродили по высоте, будили солдат, трясли, толкали: не спать, не спать! Сон – это смерть. Или сильное обморожение. Ужасная метель продолжалась всю ночь. Сна не было ни в одном глазу, был только страшный пронизывающий холод. Снег и ветер, сырая обледенелая одежда. Эти муки становились невыносимы. Все тело ломило, суставы скрипели от сырости. Лишь к рассвету сон все же сморил меня. Я провалился в него, словно в пропасть.

Утро пришло с ярким солнцем. Ветер разогнал тучи, и солнце без малейших помех начало отогревать наши промерзшие тела и души. Вершина ожила.

Солдаты принялись окапываться, строить укрепления, разыскивать вещи. Нашелся в снегу и мой брошенный на бегу вещмешок, а недалеко от него – станок от АГС. Вчера стреляли без него с камня.

Внизу в ущелье виднелся кишлак, в который вечером ушли «духи», но никакого движения не было. Видно, смотались еще до рассвета. Ротный один взвод поднял повыше по склону, другой спустил пониже. Систему обороны создали, но патронов-то нет. Несколько минут – и нас сметут, как пыль.

– Ротный! Что комбат сказал? – спросил я у сидевшего за радиостанцией командира.

– Да ни хрена хорошего! Не отходить! Сидеть, держаться, скоро будут разведчики с боеприпасами. Третья рота в буране ушла в сторону и теперь собирает свои заблудившиеся взводы.

– Ну, Женька! Как же так? Опытный офицер ведь?

– Кто их знает, как. Может, заблудились. Может, испугались. Да в принципе, опасность, я думаю, миновала. «Духам» не до нас: раненые, убитые. Боеприпасы за два дня боев тоже, наверное, на исходе. Поскольку они не знают, что с патронами в роте совсем «жопа», думаю, они сегодня не сунутся. Мы не трусы, а боевое подразделение, они это поняли.

– А вертушки? – удивился я. – Почему вертолетом не забросить нам помощь?

– Вертолетчики после обстрелов из ДШК не хотят сюда соваться. Тем более что ни убитых, ни раненых тут нет. Сейчас позавтракаем и будем наблюдать за окрестностями, греясь на солнышке.

Я жевал сухарь и ковырялся в банке с кашей, наблюдая за часовым. Колесо маячил по склону уже который час.

– Часовой!

– Я!

– Пойди сюда, дружище.

– Да. Слушаю.

Мокрый, грязный, измученный солдат с тоской смотрел мне в глаза.

– Колесо, ты чего маячишь третий час по сопке?

– Я на посту.

– А смена каждый час. За кого стоишь?

– Ни за кого. За себя. Я не устал.

– Кто с тобой на посту должен стать по часам.

– Хафизов, Хайтбаев, Керимов.

– Понятно. «Мафия узбекская». Сержанта ко мне. Быстро. Мухой!

– Да я ничего, постою…

– Я же сказал: мухой! Сержанта сюда.

Сержант не спеша, озираясь и ругаясь про себя, приблизился. На руках надеты кожаные перчатки, толстый воротник свитера вылез из х/б. Одет не по форме, выделывается.

– Да, слушаю.

– Не понял, повтори.

– Слюшаю, что нада?

– Ты еще и хамишь?

Коротким ударом в зубы свалил наглеца с ног в снег.