Хевен - Вирджиния Эндрюс

– Сара, зачем ты так говоришь? Ты выглядишь вполне здоровой.

– Никогда не думала, что мертвая жена заберет в могилу его сердце, никогда не думала, – хрипло шептала Сара. Она будто не слышала слов бабушки. – Не нужен он мне больше, Энни. Ничего мне не нужно. Даже мои собственные дети. Я просто убиваю время…

Меня охватила паника. Что она имеет в виду? Я даже перегнулась через корыто, и ребро стиральной доски больно врезалось в тело. На следующий день Сара снова ходила по дому, бубня про себя. Но слышно было и тем, кто не хотел услышать.

– Надо бежать отсюда, бежать из этого ада. Ничего нет, кроме работы, еды, сна и ожиданий, ожиданий, когда он заявится. А придет – ни радости, ни счастья, ни удовлетворения.

Эту фразу она повторяла уже в тысячный раз. Подготовка шла так долго, что я думала, это никогда не случится, хотя видела кошмарные сны – Сара убита, вся в крови. Видела отца в гробу, с простреленным сердцем. Много раз я вдруг просыпалась: мне казалось, что я слышала выстрел. Я испуганно озиралась по сторонам, и мне в глаза бросались три длинных ружья, висящих на стене, и я снова вздрагивала. Убийство, тайное захоронение – это было частью уклада горной жизни, рядом с которой всегда ходила смерть.

Потом наступил день, в нервном ожидании которого мы проводили все последнее время. Это было воскресное сентябрьское утро. Я встала рано, поставила греть воду, чтобы мы могли слегка помыться, перед тем как идти в церковь. Из спальни вдруг донеслись громкие, резкие, полные боли стоны.

– Энни, идет! Энни, это черноволосый сын Люка идет!

Бабушка забегала прихрамывая, засуетилась, но видно было, что она с трудом преодолевала боль в ногах. Бабушка тяжело хватала ртом воздух, поэтому моя помощь была более чем необходима. По тому, как болезненно шли роды, бабушка, кажется, почувствовала, что они будут необычными и более сложными, чем все предыдущие. Том побежал искать отца, чтобы привести его домой, дедушка неохотно встал со своей качалки и поплелся в сторону речки, а Фанни я наказала забрать Кейта и Нашу Джейн и присмотреть за ними поблизости от дома. Сара и бабушка крайне нуждались в моей помощи. На сей раз работа заняла куда больше времени, чем в тот раз, когда на той же самой кровати, где все мы родились, появилась на свет Наша Джейн. Обессилев, бабушка упала в кресло и, тяжело дыша, стала руководить мной. Я вскипятила воду и простерилизовала нож для перерезания пуповины и все старалась остановить кровь, которая хлестала из Сары, как красная река смерти.

Отец находился во дворе, там же ждали Том, Кейт и Наша Джейн, а Фанни исчезла. Лицо у Сары побелело как бумага. Наконец после нескольких часов потуг сквозь кровь появился младенец и стал медленно выходить. И вот он лежал передо мной, синюшный и странный на вид.

– Мальчик?.. Девочка? – тяжело дыша, спросила бабушка. Голос ее был тонок и слаб, как ветерок, долетавший до нашей занавески. – Детка, скажи, сын? На Люка похож?

Я не знала, что ответить.

Сара приподнялась посмотреть на новорожденного. Она вглядывалась и вглядывалась, пытаясь убрать с лица намокшие от пота волосы. К ней вернулся цвет лица, словно у нее имелись запасные галлоны крови. Я осторожно перенесла ребенка к бабушке, чтобы она пояснила, что за ребенок родился.

Бабушка посмотрела на то место, где должен быть половой орган, но ни она, ни я ничего не увидели.

Я, потрясенная, не могла поверить своим глазам, увидев ребенка, у которого между ножек ничего не было. Но какое это имело значение, мальчик это или девочка, если ребенок был мертв и у него отсутствовала верхняя часть головы. Ребенок-урод, весь в кровоточащих ранах.

– Мертворожденный! – вскрикнула Сара, соскочила с кровати, выхватила ребенка из моих рук, прижала его к себе, поцеловала с десяток раз и только потом закинула голову и застонала, завыла от горя, как горный волк на луну.

– Это Люк и его проклятые шлюхи!

Вне себя от гнева, она как фурия бросилась туда, где во дворе стоял отец, грубо обозвала его, а потом сунула ему в руки ребенка. Он аккуратно взял ребенка, потом с ужасом уставился на него, не веря своим глазам.

– Смотри, что ты наделал! – гремела Сара, стоя в одной рубашке, которая была вся в пятнах после родов. – Ты, твоя дрянная кровь и твои сучьи повадки убили твоего собственного ребенка! Да еще сделали его уродом!

Отец тоже разразился криком.

– Мать – ты! Ты рожаешь – с тебя и спрос, я-то тут при чем!

Он бросил мертвого на землю, потом велел дедушке организовать нормальные похороны, пока свиньи и собаки не добрались до ребенка. Затем, стремительно направившись к пикапу, сел в него и уехал в Уиннерроу заливать свои горести, (если он действительно горевал). Потом отец несомненно поплетется в «Ширлис плэйс».

О, что же за страшное воскресенье выпало тогда! Мне пришлось купать в тазу мертвого ребенка и готовить похороны, а бабушка в это время занималась Сарой, которая неожиданно совсем лишилась сил, обмякла и начала плакать, как сделала бы любая женщина на ее месте. Не стало той воинственной и сильной амазонки, осталась лишь несчастная мать, пережившая утрату. Став на колени, захлебываясь слезами, Сара спрашивала Бога, почему ребенок должен был пострадать за грехи своего отца.

Я думала об этом бедненьком созданьице, смывая кровь и родовые воды с его неподвижного тельца. Можно было не держать эти полголовы над тазиком, но я делала все, как положено. Потом я натянула на него одежду, которую носили Наша Джейн и Кейт, а может быть, и Фанни, и Том, и я тоже.

Сара, упав ничком на грязную кровать, судорожно впивалась пальцами в матрас и плакала так, как никогда до сих пор при мне не плакала.

Пока я возилась с мертвым новорожденным, мне некогда было взглянуть на бабушку. Спустя некоторое время я бросила на нее два-три раза взгляд, обратив внимание, что она не вяжет, не вышивает, не плетет, не штопает и даже не раскачивается. Она просто сидела с полузакрытыми глазами, и на ее тонких губах застыла слабая улыбка. Меня эта улыбка напугала. Бабушка должна была бы выглядеть горестной и подавленной.

– Бабушка, – прошептала я в испуге и, оставив чистого и одетого новорожденного, подошла к ней, – с тобой все в порядке?

Я тронула ее, и она сдвинулась в сторону. Я потрогала ей лицо – оно уже холодело, мышцы затвердевали.

Бабушка умерла!

Умерла, не перенеся то ли рождения мертвого уродца, то ли многих лет жестокой борьбы за выживание. Я зарыдала и почувствовала болезненный толчок в сердце. Встав на колени, прижалась к ней.

– Бабушка, когда ты попадешь на небеса, скажи моей маме, что я стараюсь, очень стараюсь быть похожей на нее. Скажи ей, пожалуйста, хорошо?