Дети земли и неба - Гай Гэвриел Кей

– Только не наши священнослужители, – возразил Бунич. – Наши голодали этой зимой и весной. Сересса вешала жителей островов, которые торговали с нами.

– Мы об этом слышали. Мы не серессцы. Вы им не навредите, если украдете у нас. Мы заплатили им за свой груз.

– И вы будете торговать на востоке с османами, предавая нашего бога с каждой монетой, положенной вами в карман.

Обычный аргумент Сеньяна. Даница никогда раньше не обращала особого внимания на Хранта Бунича. Она знала, что он был вожаком многих пиратских рейдов, славился хладнокровием и пользовался уважением. Сейчас он произвел на нее большое впечатление.

Высокий мужчина рассмеялся.

– А! У меня на корабле истинно верующий человек, – сказал он.

– Мы все такие, – тихо ответил Бунич. – Мы – воины Джада на границе.

– Так отправляйтесь во внутренние земли! – резко бросил Марин Дживо.

Тико зарычал. Даница жестом приказала ему замолчать. Марин Дживо бросил на них взгляд, потом опять посмотрел на Бунича.

– Сражайтесь на востоке, если армии калифа начнут войну. Ведите победоносную битву за Джада, императора и Патриарха, и оставьте в покое честных граждан! Вам ни к чему еще больше врагов! И ни один вор не может назвать себя героем, забравшись на борт чужого корабль. Никто не верит вашей лжи насчет героизма.

– Смелые слова для человека, которому грозят мечи.

– Ба! Я готов сразиться с вами один, чтобы положить конец этой глупости.

– Что? На смерть? – спросил Бунич насмешливым тоном.

– Если хотите.

По палубе пробежал ропот.

Бунич рассмеялся.

– Фехтовальщик? В юности обучались у учителя фехтования для богатых?

Высокий мужчина улыбнулся. Отбросил в сторону шляпу.

– Возможно ли это? Вожак сеньянских пиратов боится купца?

– Сейчас же положи этому конец! – внезапно произнес ее дед. – Никакой схватки!

Даница не поняла, но заставила себя оторваться от мачты и шагнуть вперед. Она сняла свою шапку, тряхнула головой, рассыпав волосы. Теперь все их увидели и поняли, что она женщина.

– Я буду драться с тобой, сын богача! Оставь себе меч, у меня два кинжала. Только скажи мне, в какое место в твоем теле мне вонзить свой смертоносный кинжал.

Она опасалась того, что может сказать Бунич, и расслабилась, когда он снова рассмеялся.

– Да. Сразитесь с одной из наших женщин, госпарко Дживо! Если вы желаете драться за свой груз, давайте! Вы все застрахованы от пиратов и штормов. Думаете, мы этого не знаем?

– Понятия не имею, каков уровень невежества в Сеньяне, – ледяным тоном ответил Марин Дживо. Он пристально смотрел на Даницу. – Уверен, ваша девушка очень хорошо умеет метать кинжалы – иначе ее бы здесь не было.

Даница старалась дышать нормально. Что, если он примет ее вызов, что, если эта ситуация заставит его это сделать? Люди могут попасть в ловушку своей гордости.

Затем она увидела, как дрогнули губы купца. Он сказал, уже другим тоном:

– Собственно говоря, женщины уже наносили мне раны. По другим поводам, но рана – это рана.

По палубе «Благословенной Игнации» пронесся смех. Настроение изменилось. Облегчение. Она осознала, что никто не хотел драки и того, что могло за ней последовать. Света стало больше, птицы кружили в небе и ныряли вниз, в лучах восходящего солнца.

– Молодец, – голос деда.

– Я не совсем понимаю, что я сделала.

– Возможно, спасла несколько жизней.

– И этому купцу?

– Может быть, потом. Если бы наши мужчины вышли из себя. Но Бунич умер бы первым, я думаю. Этот красавчик умеет обращаться с клинком, иначе не бросил бы вызов.

– Он бы победил вожака пиратов? – она была поражена.

– На мечах, в поединке? Весьма вероятно. А если бы он убил нашего вожака, тогда…

Голос в ее голове оборвался. Он увидел то, что увидела она.

То, что последовало за этим, произошло быстро. Непонятно, кто мог бы этому помешать, и каким образом. Ее собственный поступок был реакцией на событие, а не попыткой предотвратить что-то.

В конце концов, это был ее первый пиратский рейд.

– Смотрите, что я нашел!

Марин оборачивается и видит, что это говорит один из пиратов, который толкает перед собой другого человека. Он худой и длинноносый, волосы напоминают лохматую шкуру волкодава. И он крепко держит за локоть Леонору Мьюччи, вытаскивает ее на палубу через люк, недалеко от того места, где стоит Марин. На ней только светло-голубая ночная сорочка. Волосы распущены, от этого она выглядит ужасно беззащитной.

Он понимает, что сейчас важно контролировать свой гнев. Тем не менее, его охватывает чувство стыда, которое способно породить ярость. Это его корабль, эта женщина – его гостья. Он знает, что стоящий у него за спиной Драго охвачен убийственной яростью. У корабельных капитанов личные счеты с пиратами; то, что их взяли на абордаж, уже оскорбление. Но это старый танец, и они знают его фигуры. Сеньянцам нужны деньги и товары. Никто не стремится применить насилие. Для пиратов это торговая сделка. Они занимаются бизнесом, почти так же, как он на рынке в Серессе, или как их агенты в Хатибе.

Тем не менее. Это тоже грабеж, и нападение на его собственный корабль, и ему нравится жена Мьюччи, пусть даже она наверняка шпионка. Она умна, внимательна к мужу, привлекательна.

Она выглядит скорее сердитой, чем испуганной, и это внушает ему еще большее восхищение. Ей не может нравиться, что мужчина вот так, силком, тащит ее наверх, почти раздетую. Он все еще крепко держит ее руку.

Теперь на палубе две женщины, обе производят сильное впечатление, но по-разному. Высокая девушка из Сеньяна держит свой лук со спокойной уверенностью. Он не сомневается, что она умеет им пользоваться. Предводители сеньянцев не шутят, выбирая людей для пиратских набегов, слишком многое поставлено на карту. И Марин знает – все знают, – что пытались сделать серессцы с сеньянцами этой весной. У них это тоже вызывает гнев.

Необходимо проявить осторожность. Он бросает на Драго многозначительный взгляд через плечо. Поворачивается и говорит:

– С вашей стороны было бы проявлением доброты, если бы вы ее отпустили. Никто отсюда не уйдет.

– Доброты! – насмешливо повторяет мужчина, который вытащил Леонору Мьюччи на палубу. – Теперь мы проявляем доброту к серессцам?

– Я из Милазии, – холодно произносит она, ее голос и манеры внезапно выдают в ней аристократку. Она пытается вырваться – безрезультатно – из рук пирата. Марин, подавляя гнев, собирается сказать еще что-то, но видит, как вожак сеньянцев кивает этому человеку.

Тот, пожав плечами, отпускает женщину.

Отчасти, это влияние ее голоса, догадывается Марин. Мужчины станут это отрицать, но они испытывают инстинктивное почтение к тем, кто явно получил хорошее воспитание.

Или убивают их. Или запрашивают огромный выкуп. Таковы обычаи этого мира. А сейчас речь идет именно о выкупе.

– Ах! Прошу нас простить, достопочтенная синьора! Из Милазии, вот как? – стоящий рядом с Леонорой Мьюччи мужчина произнес эти слова голосом визгливым, как пила дровосека. И сплюнул на палубу. – Будем вдаваться в тонкости, подобно адвокатам?

– Помолчи, Кукар.

Вожак пиратов – опытный человек, понимает Марин. Он хочет получить большую прибыль от этого нападения, но не до такой степени, чтобы вызвать гнев Дубравы. Потом они уйдут, на северо-восток, на своих легких суденышках, в свои родные воды и за свои стены.

Но сейчас речь идет о выкупе за эту женщину. Наверное, было бы лучше, если бы она говорила не таким элегантным голосом. Интересно, зачем она пустила его в ход, после того, как много дней разговаривала не так, как высокородная дама. И то, что она умеет это делать, тоже интересно.

Она делает шаг в сторону от мужчины по имени Кукар, словно его близость ее оскорбляет.

– Если у вас ссора с Серессой, я вам не подхожу. Простите, что разочаровала.

Мужчина ухмыляется. Он меряет ее взглядом с головы до ног, явно наслаждается ситуацией.

– Ты еще не разочаровала меня, девочка. Мы находим другое применение тем, за кого не дают выкупа, у нас дома.

– Кукар! – предводитель пиратов еще раз повторяет его имя. Но его человек опять подходит к Леоноре и хватает ее за руку выше локтя, повыше, более интимно.

«Это жестокий человек», – думает Марин. Некоторые из них бывают жестокими. Они ведут жизнь, которая не способствует добродетели. В основном, она полна лишений, сражений и веры. Он опять смотрит на вожака, видит отвращение на его лице. Некоторые действительно считают себя героями осажденного Сеньяна. Это могло бы забавлять, но их отвага широко известна, и они действительно постоянно сражаются с османами за императора, или защищая фермеров и крестьян на границе. И они послали своих людей в Сарантий перед его падением, в отличие от многих городов западного мира. В том числе – Серессы. В том числе – Дубравы.