Почему он выбрал Путина? - Олег Мороз

Забавно, не правда ли: премьер сокрушается по поводу того, что импорт продовольствия сократился, а его первый зам, отвечающий за эту сферу, рвется совсем в другую сторону?

…20 октября Маслюков сообщил наконец, что возглавляемая им рабочая группа завершила составление плана первоочередных мер по выводу страны из кризиса. 31-го этот план был принят правительством.

Чем очевиднее становилось, что развитие экономики пробуксовывает, тем сильнее делался предсказанный Гайдаром соблазн все валить на предшественников-реформаторов.

4 декабря Примаков, в очередной раз назвав проведенные в России реформы «неудачными», сказал, что этим, мол, и объясняется недоверие к ним. Опять-таки призвал к восстановлению «сильного государства».

По мнению Маслюкова, кабинету Примакова приходится разгребать те завалы, которые образовались в результате «краха курса, проводившегося предыдущими правительствами в последние семь лет».

Довольно сомнительную услугу оказал Примакову известный экономист, в недавнем прошлом один из главных экономических советников президента Александр Лившиц. Выступая 1 ноября по «Эху Москвы», он назвал «огромной заслугой» премьера то, что в России «почти достигнута» политическая стабильность и вслед за этим высказал довольно странно прозвучавшее в его устах (все-таки он считался «прогрессивным» деятелем) мнение: сейчас, мол, не время для либеральных реформ.

В России все объективно устали от либеральных реформ, сказал Лившиц, и наступила объективная передышка.

При этом, правда, он выразил уверенность, что реформы в России не прекратятся, но это будут уже не либеральные реформы, а «какие-то другие». Какие именно, не пояснил.

По прогнозу Лившица, перерыв в либеральных реформах продлится как минимум до 2004 года до конца срока нового президента, который будет избран в 2000 году.

Не угадал наш видный экономист. Либеральные реформы, худо ли бедно, еще продолжались и в 2002-м, и в 2003 году, при Путине, и лишь после этого срока практически затухли.

Так или иначе, замечательно то, что в процитированных словах Лившица Примаков, уже без всяких экивоков, был представлен как противник реформ, хотя сам он не уставал утверждать обратное.

Стремление Примакова как-то отдалиться и откреститься от своих предшественников-реформаторов с воодушевлением поддерживал и поощрял Юрий Лужков. Так, 7 декабря в Бонне он заявил, что, по его мнению, нынешнее российское правительство получило в наследство «практически безнадежное» хозяйство и сейчас перед ним стоит сложнейшая задача «отказаться от политики монетаризма и перейти к политике реальной поддержки российского производителя».

Вот уж действительно страшнее монетаризма зверя нет.

Кстати, отвечая на обвинения, что демократы передали «красным» «практически безнадежное» хозяйство, Гайдар приводил простые цифры: он в конце 1991-го получил в наследство от коммунистов 50 миллионов долларов валютных резервов, коммунисты же сейчас от демократов − 12,5 миллиарда; да и вообще экономическая ситуация в стране, при всей ее сложности, неизмеримо более спокойна и стабильна, чем тогда, в октябре − декабре 1991-го, когда старая система управления народным хозяйством полностью застопорилась, а новая − еще не начала работать. Так что все эти словеса о «практически безнадежном» хозяйстве, которое будто бы досталось бедняге Примакову, − ни что иное как обычная демагогия.

Выше уже говорилось, − может быть, с некоторым преувеличением, − что правительство Примакова фактически ничего не делало. По крайней мере, оно не делало того, что нужно было делать, и, по крайней мере, − в первые месяцы. Если бы оно действительно не делало вообще ничего…

− Лучшее, что должно было бы делать правительство Примакова, − говорил позднее Егор Гайдар, − не делать ничего. И они были близки к этому эталону… Для страны было бы самым хорошим вариантом именно это. Но тихое ничегонеделание составляло лишь фон. На самом деле, период с сентября по декабрь 1998 года был временем максимальной активности правительства. Они отбрасывают июльское соглашение с МВФ (то, что заключило еще прежнее правительство. − О.М.), отказываются от программы стабилизации, предложенной Сергеем Кириенко, отменяют решения об ускоренном банкротстве предприятий, о концентрации средств на счетах федерального казначейства. Они подают сигналы налогоплательщикам о том, что с выплатой налогов можно не торопиться. В ходу опять разрушающие экономику взаимозачеты, бартер, прочие заменители денег, от которых вроде бы уже отказались…

Результат этого «активного ничегонеделания», о котором говорил Гайдар, печальные: инфляция в декабре − 11,5 процента, быстро падают реальные доходы бюджета (они примерно на 30 процентов меньше, чем в тот же период 1998 года); если в январе 1998-го доля бедных в стране составляла 22 процента, то в январе 1999-го − уже 38,2; реальные доходы работников образования, медицины, культуры снизились наполовину… Естественно, упал жизненный уровень пенсионеров.

Зимой 1998 − 1999 годов число забастовочных «человеко-дней» − в десять раз больше, чем летом 1998 года, когда, казалось бы, страна уже достигла едва ли не пика забастовочного движения, всю ее трясло.

Впрочем, на этот раз о забастовках меньше пишут, их меньше показывают…

Как бы то ни было, по словам Гайдара, страна стоит «на грани нового дефолта»…

Формально бывший кандидат в члены Политбюро уже давно расстался с компартией. Мы видели: эпитет «красный» в приложении к его правительству вызывал у премьера раздражение. Однако его и коммунистов взаимная любовь была видна невооруженным глазом.

Коммунисты считали Примакова «своим» премьером. Не раз заявляли о необходимости оказывать его правительству «максимальную поддержку». При этом, стараясь вывести его из-под атак противника, уверяли, как и он сам, что это правительство вовсе не «красное», настаивали даже, что оно «буржуазное по своим целям и основному составу», но при этом реально оценивает сложившуюся обстановку, старается поднять экономику и повысить уровень жизни народа. В общем, вполне приемлемая «буржуазность».

В свою очередь, и Примаков стремился защитить коммунистов от обидчиков. Так, он резко отрицательно реагировал на предложения и требования запретить компартию. В частности, когда в начале ноября 1998 года с таким требованием выступил Борис Березовский (это была реакция Бориса Абрамовича на очередную антисемитскую истерику Макашова), Примаков заявил журналистам: