Осенний Лис - Дмитрий Скирюк

— Я плохо умею читать, — хмуро признался тот. — Да еще эти рогатые буквы…

— Вот как? — Готлиб поднял бровь. — Думаю, в любом случае трудно пройти мимо такой яркой надписи.

Паренек замялся смущенно.

— Видите ли… э-ээ… — Он замешкался, провел рукой по мокрым волосам. Стряхнул с ладони холодные капли. — Как бы это сказать… В общем…

Аптекарь умоляюще воздел руки:

— Довольно. Довольно, юноша. Кажется, я совсем тебя запутал… У тебя, наверное, какое-то дело ко мне?

— Да, я…

— Пройдем-ка в дом — мои кости уже не те, что были раньше, и не выносят такой сырости, да и ты слишком долго пробыл под дождем, чтобы нормально соображать.

— Спасибо, — сказал тот, перешагивая через порог. — По правде сказать, я люблю дождь.

— Неужели? — Иоганн Готлиб закрыл дверь. — Ха-ха! Кто бы мог подумать… Многие говорят, что любят дождь, сидя при этом у зажженного камина, но я впервые встречаю человека, который признался в этом, промокнув предварительно до нитки… Поднимайся.

Сейчас, когда между ними не было запотевшего оконного стекла, Иоганн Готлиб смог лучше рассмотреть своего нежданного гостя.

Теперь аптекарь понял, что первое впечатление его обмануло: юноша был не столь уж высок, как казалось, но странное сочетание худобы и угловатости создавало иллюзию большого роста. Резкие черты лица и шрам на виске слегка старили его; рыжие всклокоченные волосы и пух на подбородке, наоборот — делали моложе. Одежда и чересчур мягкое произношение выдавали в нем южанина, а легкая походка — уроженца гор. Э-э, да он хромает!

«Сколько же ему лет?»— неожиданно для самого себя задумался вдруг Готлиб, и понял, что не сможет пока ответить на этот вопрос.

Он опустился в свое любимое кресло и указал рукой на стул:

— Присаживайся.

— Благодарю. — Гость подошел к камину и протянул руки к огню. — Я тут постою.

Потухшие было угольки вдруг замерцали трепетными язычками, бросая в комнату бледные отсветы. За окном постепенно темнело.

— Огонь ты тоже любишь? — спросил аптекарь.

— Огонь? — тот пожал плечами. — Наверное… А что?

С промокших рукавов его рубашки поднимался пар.

Готлиб уселся поудобнее и вытащил из футляра гусиное перо.

— Ну-с, зачем ты хотел меня видеть?

Парень поднял взгляд.

— Я только вчера пришел в Гаммельн… — сказал он, разминая озябшие пальцы.

— На заработки?

— Нет, по делу. Но денег у меня и вправду нет.

Аптекарь нахмурился:

— А причем же здесь я?

— Вы ведь знахарь?

— Фармациус! — недовольно поправил тот.

— Да… э-ээ… Фар-мацeс, — паренек с трудом повторил незнакомое слово и сбросил на пол слегка подмокший заплечный мешок. — У меня здесь травы. Редкие. С гор. А мне нужны деньги. Вот…

Старик заинтересованно подался вперед.

— Почему ты думаешь, что я их куплю? — спросил он.

Тот пожал плечами и вместо ответа развязал мешок.

На стол высыпались многочисленные свертки, пучки трав и кореньев. Их было столько, что некоторые даже упали на пол.

У Готлиба перехватило дыхание. Если бы из мешка незнакомца хлынул вдруг золотой песок, аптекарь удивился бы меньше: мало того, что это были редкие травы — это были ОЧЕНЬ редкие и вдобавок, прекрасно собранные травы!

Некоторое время он перебирал тонкими старческими пальцами сухую зеленую россыпь, поднося к самому лицу пучок за пучком, и не верил своим глазам. Карагана и бризалис! Бевисса! Адонис! А этот липкий комок… неужели… Горный Воск?!

Пришелец терпеливо ждал ответа.

— Откуда это у вас? — срывающимся голосом спросил аптекарь, невольно переходя на «вы». — Кто вам это дал?!

Тот пожал плечами:

— Я собирал сам.

— Молодой человек, да у вас талант! Кто вас учил?

— Дед Вазах, — хмуро сказал юноша. — Так вы купите их?

Иоганн Готлиб осторожно отложил в сторону связку кореньев и задумался.

— У меня есть другое предложение, — сказал он. — Травы эти я, конечно, куплю, но если ты и вправду так сведущ в этом деле, может, ты согласишься стать на время моим помощником? Скажем, на месяц. Осень — слишком напряженная пора, и сам я не справляюсь — годы уже не те.

— Если так, то сколько вы будете мне платить? — помолчав, спросил тот.

— Ну, — Готлиб откинулся на спинку кресла. — Талер в неделю тебя устроит? Жилье, правда, найдешь сам.

— Согласен, — поколебавшись, ответил тот.

— Что ж, — аптекарь глянул в окно. — Уже стемнело. Ночуй сегодня у меня, вон в той комнате.

— Хорошо, — кивнул юноша и направился к дверям.

Старик нахмурился, что-то мучительно припоминая, и вдруг прищелкнул пальцами:

— Чуть не забыл! Как твое имя?

Тот обернулся.

— Зовите меня Жуга.

— Э-ээ… Шуга? — переспросил аптекарь, — или… Зуга?

Паренек впервые за весь вечер усмехнулся.

— Нет, — сказал он, — просто Жуга. Жу-га.

Дверь за ним закрылась.

Серое на черном. Черное на сером. Шорохи в ночи.

Пробуждение: вода, вода!!!

Быстро бегом вприпрыжку по холодным камням озябшими лапками — выше выше выше! — сквозь узкий извилистый лаз, где стены щекочут кончики усов запахом мокрой земли — куда теперь? Туда! Неровный камень высоких серых ступеней — здесь тепло — расшатанные доски — здесь недавно кто-то пробегал выше… когда-то…

Пустота, большая-большая пустота! Дышащая темнота запахов — много-много… Здесь кто-то есть — спит — разлито легкое дыхание, ветер холодит мокрую шерстку, в нос попала во… во…

— Чхи!

!!!!!!

Нет, тихо…

Черное на сером неровной горой.

Из угла в угол вдоль стен, из угла в угол — туда, откуда вкусный запах гречки. Поддается с легким треском под натиском острых зубов мягкая ткань.

Сухой шорох крупы, и сразу — скрип над головой…

!!!!!!

Скорее прочь! ско…

Спящий повернулся на другой бок, хмыкнув недоуменно: странный сон!

Легкая серая тень метнулась в угол, нырнула в щель меж двух покоробленных досок. Послышался мягкий дробный топоток, и все стихло.

На сером полу, возле разодранной котомки чернела ровной горкой рассыпанная крупа.

Утро следующего дня выдалось неожиданно теплым и солнечным. Умытый дождем, город уже не казался таким мрачным, как вчера, сиял белеными стенами ладных двухэтажных домов, водил хороводы красных черепичных крыш, увенчанных фигурной чудью кованых флюгеров, и даже серые камни мостовой, казалось, стали чище и ровнее. Повеселевшие жители высыпали на улицы, спешили по своим делам. Хозяйки распахивали окна, проветривали толстые полосатые тюфяки. В прозрачном воздухе метелью кружился пух.