Быть может… - Вера Заведеева

Побелевший мужик дико сверкнул вытаращенными глазами и пулей вылетел из комнаты, едва не сорвав дверь с петель.

Больше ее никто не беспокоил.

Однажды Елену Ивановну вызвали в местный райздрав. Оказалось, что в поселке в получасе езды от их городка, завершается многолетний долгострой – новая областная многопрофильная больница.

– Во-первых, это будет современная клиника с новейшим оборудованием, – увещевала хозяйка кабинета Елену Ивановну, – если, конечно, устранят все недоделки и не урежут финансирование, – скороговоркой произнесла она. – Во-вторых, там есть железнодорожная станция, удобнее добираться до Москвы. И, в-третьих, на территории больницы заканчивается строительство небольшого общежития для иногороднего медперсонала. А вскоре рядом с больницей вырастут коттеджи для врачей. Так что, может, вам удастся там получить квартиру. Ведь у вас большая семья, да еще и отец репрессированный, – продемонстрировала чиновница свою осведомленность.

– Да, мы сейчас снимаем комнату, и у меня есть место в общежитии.

– Советую вам быстрее решать, такими предложениями не разбрасываются. С вашим опытом и молодой энергией вы можете на новом месте многого добиться… как утверждает ваш покровитель, – ехидно добавила она.

«Кто мог замолвить за меня словечко?» – гадала Елена Ивановна. Скорее всего, Петр Сергеевич, ее недавний пациент, которого она буквально вытащила с того света. Он же какое-то начальство в их городке. Но она ведь при нем даже не заикалась о своих бедах. Как он узнал?

Так начался новый период в ее жизни.

Больнице-новостройке еще только предстояло стать таковой в полном смысле этого слова. Елена Ивановна приходила к себе в общежитие только ночевать. Родители с дочкой все еще оставались на квартире, а муж никак не мог уговорить своих родителей переехать в Россию. Да и куда переезжать? Повесить их на шею своей жене вместе с собой, безработным, в придачу? И все же он надеялся как-то выкрутиться, обещая Елене Ивановне вскоре все решить и приехать.

Не выкрутился. Жизнь впроголодь, безденежье, захлестнувшая Таджикистан гражданская война, враждебное окружение – все это опустошило немолодого мужчину. «Убьют, так убьют, – писал он Елене Ивановне, передавая ей весточки с редкой оказией. – Сегодня цел – и ладно. А что будет завтра – наплевать. Все мы тут живем одним днем… Тоскую без вас, но сил ни на что уже нет, да и денег на дорогу тоже нет. Зачем я тебе такой?»

Так и стала Елена Ивановна ни вдовой, ни мужней женой, а дочка ее лишилась любимого отца.

Наконец им дали квартиру в коттеджном поселке, который строили солдаты, как умели. Надо было жить дальше. На маленьком участке разбили грядки, устроили парники и посадили яблони перед домом, который пришлось доделывать и переделывать еще не один год. Какие из солдат-срочников строители? К весне сотрудникам больницы отдали под огороды ближайший пустырь, где доктора, в основном горожане, осваивали новые орудия труда – лопату и грабли и учились сажать картошку.

Нелегко им пришлось в первые годы – ни привычных овощей и фруктов, ни теплой одежды, слякоть, холод, осенью и зимой темно, освещение слабое, дорога в горку, к железнодорожному поселку, разбитая, никого знакомых… Денег не хватало, едва сводили концы с концами. После столичного Душанбе здесь – почти что глухая деревня в окружении высоченных хмурых елей, от скрипа которых по ночам тревожно сжималось сердце. Но ведь не стреляют? Не убивают твоих близких? И слава Богу!

Елена Ивановна работала с раннего утра и до позднего вечера. Ее привычные к трудностям родители – жизнь их и прежде не очень-то баловала – вели хозяйство и занимались внучкой. Вскоре их небольшая квартирка в насквозь продуваемом кое-как сляпанном коттедже превратилась в «перевалочный пункт» – со всех сторон потянулись в гостеприимный дом, где делились последним, родственники, друзья и знакомые: бежали из Таджикистана и из других мест кто куда. Кто-то оставался на несколько дней, кто-то задерживался на месяц и дольше, а кто-то поселялся на годы. Народу у них обычно толпилось много, и не всегда Елене Ивановне удавалось найти тихий уголок, чтобы немного отдохнуть после работы.

Ее брату с семьей предложили поехать в Орловскую область, в деревню, как и другим их родичам. Земли там оказалось немерено, только успевай обрабатывать, дом он с отцовской помощью со временем отстроил хороший, только работы нет. Да и детей учить негде.

Сначала у Елены Ивановны обосновалась его старшая дочка от первого брака, поступившая в московский институт, затем приехала младшая, школьница, от второго брака. Пришлось их и кормить, и лечить, и одевать, и воспитывать, отрывая от себя и своего ребенка, а потом, после учебы, еще и пристраивать на работу. Через какое-то время к старшей племяннице приехал из Таджикистана жених и как-то незаметно прижился у них, но на работу устраиваться не спешил. Отец Елены Ивановны, Иван Михайлович, строгий глава семейства, напрасно пытавшийся его усовестить, жаловался:

– Вот ведь работать этот здоровый бугай никак не хочет на заводе или на стройке. Лежал бы целыми днями на койке, да полеживал. Говорит, что не такой он дурак, ищет, где денег больше, да делать меньше. А жрет-то каждый день за двоих, не стесняется, – сокрушался старик.

После армии приехал их навестить и сын брата, да так и остался. Считалось, что всех их приютили дедушка с бабушкой, ну а Елена Ивановна со своей Аленкой вроде как при них состоят. Только о том, как их всех прокормить, приходилось думать ей одной.

Два десятка лет тащила она, выбиваясь из сил, на себе всю свою родню – ближнюю и дальнюю. Наконец все выучились, обустроились с ее помощью и выпорхнули из ее дома, куда теперь нечасто заглядывают. Уже ушли в мир иной ее родители. Иван Михайлович был очень горд собой: он смог отпраздновать свой 90-летний юбилей и протянуть еще годик. Вслед за ним ушла и его жена, Роза Семеновна, с которой они прожили более 60 лет. Брат, которого ей удалось устроить на хорошую работу в подмосковном санатории, погиб, разбившись на автомобиле. Сердечный приступ. И опять все хлопоты легли на плечи Елены Ивановны. Его жена и дети присутствовали на похоронах и поминках как люди приглашенные.

Так получилось, что мы с Еленой Ивановной не только родились в один день, но и внуков умудрились дождаться в один год, с разницей в полтора месяца. У меня – внук, у нее – внучка. А спустя шесть лет она обзавелась еще и второй. Уже много лет она – заместитель главного врача больницы. Права оказалась та чиновница из райздрава, напророчив ей высокий пост. Да и не только это. Была Елена Ивановна и депутатом, и членом всевозможных общественных комиссий, и «старожилом» Доски почета всего района. Она достаточно известный и уважаемый там человек. Казалось бы, все хорошо…

Но жизнь все еще продолжает испытывать ее на прочность, не делая скидок на болячки и возраст. И она, человек мужественный и сильный духом, продолжает «нести свой крест», не жалуясь на судьбу. А как, наверное, хотелось бы ей вновь почувствовать себя слабой женщиной, той, из прошлой жизни, защищенной от разных невзгод сильными молодыми руками тех, кому она столько отдала за последние годы! И отдохнуть от всего, хотя бы немного…

Быть может…

Они, стародавние подруги, уговорились пересечься в метро и немного пообщаться. В последние годы это стало чуть ли не роскошью: скорости нарастают, а времени и сил все меньше. Грохот поездов, ежеминутно выплевывающих на платформу серо-черную массу обитателей «спальных» районов, подгоняет к эскалатору. Наверх, на волю, поскорее вырваться из неласковых объятий угрюмых сограждан!

– Прогуляемся по парку? Все лучше, чем сидеть в прокуренной кафешке, – предложила Ира.

– Да стремно как-то… Уже и темнеет…

– Ты что? Опасаешься за свою девичью честь? Так мы сядем на лавочку, прикинемся ветошью – и никто не пристанет к двум юным пенсионеркам. А свои фальшивые брильянты завесь волосенками.

– Почему это фальшивые? – вскинулась Лиза. Ну ладно. Смотри, дадут нам чем-нибудь по башке, всю жизнь потом будем счастливо улыбаться, пуская слюни, – пробурчала она.

Лиза, не растерявшая еще на пороге своего шестидесятилетия ни остатков былой красоты, ни сексуального задора, сегодня казалась какой-то серой, замученной и пожухлой. И опять сильно располнела. Даже ее любимые разнокалиберные серебряные цепи-кольца-серьги как-то угасли.

– Что с тобой? – участливо спросила Ира. – Ты на себя не похожа. Где боевой раскрас и погибельный для мужиков блеск глаз нестареющей «бабушки-блудницы»?

– Знаешь, все так надоело – и дома, и на работе, и стимула никакого нет… Ни в чем нет просвета. Я чувствую себя загнанной лошадью, которая вот-вот упадет в одночасье. Тут и Бог не поможет, хотя я всю жизнь ему служу и почитаю его.