Лицом к лицу - Эрнст Бутин

Юра, вишневый, с рубиновыми ушами, теребил складку скатерти.

— Не знаю… Я, наверно, не приду.

Тонечка и его погипнотизировала, только взгляд был не уничтожающий, а сперва изумленный, потом насмешливый.

— Дело твое. Мы и с Геночкой хорошо погуляем.

Взяла Сазонова под руку и гордой поступью удалилась к крайнему незанятому столику. Юрий Иванович видел, что будущий начальник горкомхоза стесняется, опасливо шныряет взглядом по залу — нет ли знакомых, не дай бог! — но хорохорится. К Тонечке подскочила официантка, которая, изнывая от любопытства, топталась около буфета; они схватились за руки, повскрикивали: «Тонечка!» — «Зоечка!» — и, пошептавшись, одновременно повернули гневные, осуждающие лица к Юрию Ивановичу. Он поманил официантку пальцем. Расплатился.

— Идем! — приказал Юре.

Выбрался, покряхтывая, из-за стола и, не оборачиваясь, вышел, сытый и довольный, из чайной.

Юра выскочил следом, пристроился рядом. Лицо было обиженно-отвердевшим — с выступившими скулами, побелевшими губами.

— Злишься на меня? — Юрий Иванович добродушно посмотрел на него. — Зря… Не забывай про бабочку из рассказа Бредбери. Я знаю, что делаю, — и, увидев, что у Юры дернулась щека, ушел от разговора. Предложил: — Пойдем в Дурасов сад?

— Вы надолго к нам? — отрывисто спросил Юра. Он смотрел вдаль ненавидящими глазами.

— Не знаю, — Юрий Иванович равнодушно пожал плечами. — Сколько Владька сочтет нужным, если, конечно, это его работа.

— А если там, в будущем, что-нибудь разладится и вы застрянете здесь, что тогда?

Юрий Иванович споткнулся, уставился на носки башмаков.

— Не думаю, чтобы Владька допустил такой просчет. Но если это случится, тогда… — Осмотрелся, прищурясь. Они стояли почти в центре площади на утоптанном, с выбитой травой, пятачке, к которому стягивались пыльные тропки. — Тогда я устроюсь кем-то вроде оракула, провидца. Стану футурологом. Начну рассказывать о будущем. Вот здесь, к примеру, — указал на синюю пивнушку, из распахнутой двери которой выкачнулись два обнявшихся мужика, — встанет модерный кинотеатр «Космос»: алюминий, стекло, свет, изящные линии. Здесь, — показал под ноги, — воздвигнут замечательный монумент павшим воинам. Там, — повел рукой в сторону приземистого кирпичного лабаза дореволюционной кладки, — построят красивую автостанцию. И вся эта деревенская, унылая площадь похорошеет, покроется асфальтом.

Юра крутил головой, следил за рукой, но по лицу видно было — не может он представить, что вместо этих привычных лопухов, бурьяна будет асфальт, бетон, воздушные конструкции зданий будущего.

— Я поеду в Академию наук, расскажу, когда полетит первый спутник, как будут развиваться космические исследования, расскажу, что знаю, про лазер и голографию, про тюменскую нефть и нефть арабов, про Китай и Кубу, про Африку и Ближний Восток, про пересадку сердца и иммунологию, про микрохирургию и микроэлектронику, про БАМ и атомные ледоколы, про… да черт-те что помню еще я из будущего. Разве это не поможет людям, разве не ускорит прогресс? — он, сам поразившись открывшимся возможностям, радостно повернулся к Юре.

Тот, не моргая, ошалело смотрел на него.

— Спутник, космос… — повторил шепотом. И спросил: — А кто такой Лазарь? Бам? И эта, как ее, голо-графия? «Графия» — значит «писать»? Новое направление в искусстве, да?

Юрий Иванович поморгал, соображая, и вдруг захохотал, с силой хлопнув Юру по спине.

— Чего вы? — обиделся тот. Почесал макушку, тряхнул чубом. — Это ведь действительно такое дело… такое… — и насторожился, словно прислушиваясь. — А вы знаете, что мне пришло в голову? — Глаза его расширились, рот растянулся в счастливой улыбке. — Помогите мне, то есть себе, а? Расскажите все, что знаете. А? Представляете, как это мне поможет! Никто не знает чего-то, а я знаю: этим стоит заниматься, а это — ерунда. Выберу факультет в институте и с первого курса займусь проблемой, которую вы мне посоветуете. Ух ты… — он даже зажмурился, представив такую беспроигрышную перспективу.

Юрий Иванович понял сразу и тоже чуть не задохнулся от радости: ведь в самом деле сможет подсказать Юре что-то путное, не в науке, нет, о ней он знает только понаслышке, да и тяги к этим нудным, кропотливым исследованиям нет, а вот в литературе! Стоит подробно пересказать несколько известных книг или сценариев… И вдруг Юрий Иванович ужаснулся: «Что я? О чем я? Рехнулся?! Хочу погубить мальчишку, погубить себя?!»

Но не мысль о творческой нечистоплотности напугала его; он представил, что Юра, поверив ему, наклепает, например, десяток сценариев, которые окажутся откровенной халтурой, и будет пробивать их, твердо зная, что такие фильмы непременно со временем поставят. Ему будут объяснять, что замыслы интересные, но воплощены неумело, непрофессионально, он обозлится, испоганится, станет воинствующим графоманом, грозой редакций: подлым, завистливым, озлобленным, самовлюбленным и беспринципным. Если, конечно, доживет до такого окончательного падения, а не умрет раньше, отравленный собственной желчью.

— На чужом горбу в рай хочешь въехать? — с издевкой полюбопытствовал Юрий Иванович. — Займись, в таком случае, генетикой: хромосомы, дэ-эн-ка, код наследственности. Хоть немного реабилитируешься перед собой и Владькой за то дурацкое собрание.

— Да ну вас, — обиделся Юра, — я серьезно!

— Серьезно думал, что я помогу тебе стать липовым гением? — Юрий Иванович презрительно засмеялся. — Ну уж, дудки! Выбирай дорогу сам, потому что на любом пути, поверь мне, звездные часы ох как редки. Вся жизнь — сплошные будни. Вот если их ты сумеешь сделать праздником, тогда… — облапил Юру за плечи, прижал к себе. — Без труда, как говорится, не вынешь рыбку… Впрочем, это уж пошлости.

Юра заизвивался, освобождаясь из его рук. Выскользнул, поглядел исподлобья.

— Что уж, и подсказать ничего не можете? — Голос дрожал от обиды. — Ничему вас, что ли, жизнь не научила?

— Бабочка Бредбери… бабочка Бредбери, — пропел, посмеиваясь, Юрий Иванович. — Неизвестно, куда тебя мои советы заведут и что из этого получится.

Он не спеша пошел по тропке к пыльно-зеленой стене акации, за которой — стоит перебраться через дорогу и еще один ряд кустов, — речка.

— Ну а космос? — почти без надежды буркнул за спиной Юра. — Вы же знаете, что я пишу научно-фантастическую повесть.

Юрий Иванович вспомнил эту повесть, в которой замаскированно не очень умело была скомпилирована «Аэлита» Толстого. Беспомощная повесть.

— Можешь выкинуть ее на помойку, — деловито посоветовал Юрий Иванович. — Спутник запустят уже в этом году, а у тебя…