Чингисхан - Мишель Хоанг

Может быть, под влиянием китайской новая уйгурская письменность использовала вертикальное письмо. Вскоре канцелярии тюркских и монгольских монархов Центральной Азии стали пользоваться услугами секретарей-уйгуров; история сохранила имя одного из первых секретарей имперской бюрократии Чингисхана — Тата Тонга. Уйгурская письменность будет использоваться при Тэмуджине и его преемниках до тех пор, пока его внук Хубилай не предпримет реформу письменности. Он обратится к ламе, который, вдохновленный одновременно китайской и тибетской, изобретет новую графическую систему. После падения династии Юань (1368), когда монгольские завоеватели отхлынут в свои родные степи, уйгурская письменность, слегка измененная, снова будет в чести. В XVII веке монгольский лама создаст другую графику, которая будет применяться в районе Тянь-Шаня и Кукунора; волжские калмыки сохранят ее до XX века. Эта уйгурская письменность используется до сих пор монголами, живущими в Китае (Внутренняя Монголия), но в Монгольской Народной Республике она заменена кириллицей, дополненной несколькими специфическими буквами, позволяющими передать звуковые особенности монгольской речи.

Несмотря на нескончаемые распри между племенами и непрестанную центробежную пульсацию некоторые монгольские племена сделали первый шаг к тому, что можно назвать конфедерацией племен, — шаг, ставший возможным в результате победы монгольского оружия. Между 1139 и 1147 годами Китай эпохи Цзинь вынужден был смириться с соседством кочевников. По-видимому, многим монгольским вождям — талантливым стратегам — удалось тогда заставить признать свою силу. Об этом свидетельствуют различные эпические поэмы, прославляющие их подвиги. Не давая точного изложения событий, китайские и персидские тексты позволяют предположить, что начиная с конца XII века под влиянием отдельных вождей монгольские племена начали «приходить в движение».

Эпизоды, изложенные не без пафоса в «Сокровенном сказании», извлекают из тени забвения имена вождей нескольких племен, окруженных ореолом военной славы. Среди них некий Кайду (Qaidu), от которого, по преданию, ведет свое начало род Борджигинов, и, следовательно, он предок Тэмуджина. Затем Хабул-хан, считающийся основателем первого объединенного царства монголов. «Сокровенное сказание» утверждает, что «Хабул-хан правил всеми монголами», и автор персидской хроники Рашидаддин упоминает о нем в эпизоде, близком к фарсу: приглашенный пекинским Двором Хабул-хан воздал должное пиру, организованному в его честь, но, основательно захмелев, позволил себе грубую фамильярность по отношению к императору Китая, посмев даже дернуть его за бороду. Императора не рассердила эта выходка пьяницы, — утверждает персидский летописец, — его скорее позабавила прожорливость гостя. Вероятнее всего, Двор Пекина предпочел воздержаться от какого бы то ни было акта, неуместного по отношению к этому невеже, чтобы избежать дипломатического инцидента. Как бы там ни было, монгольского государя проводили с почестями до границ империи.

Позднее Пекин вновь пригласил Хабул-хана с тайным намерением захватить его. Видимо, предупрежденный о происках китайцев, он проявил осторожность и не явился под каким-то благовидным предлогом. Тем не менее, он был выслежен и схвачен китайскими послами, внезапно превратившимися в тайных агентов. Однако Хабул-хану удалось бежать и, собрав своих сторонников, завлечь врагов в шатер, где они были немедленно казнены по его приказу. Фарс превратился в трагедию, и Пекин не смог снести оскорбления, нанесенного одновременно государю и его подданным.

Вылившийся в несколько мелких военных столкновений конфликт, разразившийся между двумя сторонами, закончился победой монголов. В 1147 году китайская Империя Цзинь была вынуждена подписать мирный договор, по условиям которого она уступала кочевникам тридцать фортов и обязывалась поставлять не изделия художественных промыслов, как прежде, а зерно и скот. Кроме того, вождю монголов был присвоен почетный титул. Этот трагикомический королек Хабул-хан, предполагаемый предок Тэмуджина, заставил силой оружия склониться китайскую империю, после того как своими манерами мужлана поставил ее государя в смешное положение. На самом деле этот эпизод остается спорным и неизвестно даже, был ли этот монголо-китайский договор заключен в царствование Хабул-хана.

«Сокровенное сказание» возводит к Кайду генеалогию Тэмуджина, но, кажется, последний является потомком Хабул-хана, первого «объединителя» монгольских народов. С полным правом можно допустить, что если это стремление к гегемонии могло существовать в латентном состоянии со времен Хабул-хана, то по-настоящему оно проявилось на монгольской сцене только при Тэмуджине.

Тэмуджин мало-помалу снова заключал союзы, потерявшие силу после смерти отца. Во времена своего могущества Есугэй, без сомнения, помог Тогрилу, тогда объявившему себя правителем кераитов, вернуть трон. Тэмуджин проявил достаточно ловкости, вовремя напомнив Тогрилу о своем существовании. Расчет, конечно, хитроумный, но рискованный, так как уже несколько лет Тэмуджин не поддерживал никаких отношений с кераитами. Следовательно, ему нужно было действовать осмотрительно.

В сопровождении Джучи-Казара и Белгутэя, своих братьев, родного и сводного, Тэмуджин отправился верхом к берегам Туула, впадающего в Байкал, самое глубокое озеро мира. Там кочевали кераиты, народ, сведения о происхождении которого противоречивы; до XII века о нем ничего неизвестно. Перс Рашидаддин оставил нам генеалогию некоторых из его правителей. Впервые кераитов объединил Маргус-Буйрак-хан, которого охотно представляют христианином, так как его имя — производное от Марка. Собранные под единый скипетр кераиты частью были обращены в несторианство. В V веке христиане-несториане, следуя Константинопольскому епископу Несторию, склонились к ереси, которая делила Христа на двух людей, тесно связанных, но разных. Сирийский епископ Апполинарий, антиохийская школа и затем Эфесский церковный собор осудили это учение, в котором ярко выразилась загадочность Христа. Распространение несторианства в Центральной Азии мало изучено; известно, что христианские миссии были в Персии, Курдистане и Индии.

Итак, именно к этим несторианам — поочередно — отправляется Тэмуджин. Среди его багажа — соболья шуба, которую он предназначает их царю Тогрилу. Тот принял сына своего бывшего союзника Есугэя, явно удовлетворенный тем, что молодой человек явился как вассал: «Некогда ты объявил себя andа (названным братом) моего отца, значит, ты для меня отец. У меня появилась жена, я привез тебе от нее подарок в честь нашей первой встречи».