Будь проклята Атлантида! - Сергей Житомирский

— Я исполню все, что пожелает Наследник, — жрица склонилась так, что на миг ее груди открылись глазам Тифона, и тут же выпрямилась — открытое взгляду не заостряет желания. Идя к воротам, она пробормотала: «Младший не стоит клочка из бороды старшего!»

Утром пленных вывели из окруженного кольями загона и, вразумляя плетями, поставили в несколько рядов перед Южными воротами. Жирный атлант в белой одежде и блестящей синей шапке выехал из ворот на черном коне. Несколько человек подскочили к нему и, сняв с коня, усадили на бронзовое сиденье. Ор стоял рядом с Чазом, которого тоже свалил медведь у моста, когда пробивали путь Огненноволосой.

Одетый в снег, глянув на пленных, что-то сказал склонившемуся бронзовогрудому. Тот побежал к воинам, то показывая семь пальцев, то загибая один из них. Атланты пошли по рядам, вытаскивая каждого седьмого и отводя их на утоптанное место перед воротами. Туда же спешили проводники с медведями в поводу.

— Куда их… — начал Ор. В это время воин поравнялся с ними. Против Ора он загнул шестой палец и дернул за ворот стоящего с ним Чаза.

— Ешь досыта! — крикнул тот, в прощальной улыбке растягивая дырявые щеки.

Ор рванулся за другом, но атлант захохотал и ударил его в грудь, загоняя в ряд. Он не знал, что по-гийски выразил высшую похвалу пленному.

Когда седьмых согнали вместе, вождь в белом очнулся и даже встал, чтобы подойти поближе. Водящие зверей окружили полторы сотни пленных. Все поняв, Ор обхватил голову руками, чтобы не видеть гибели товарищей…

— Войди, — Палант оторвался от кожи, на которой писал тонкой палочкой, макая ее в краску. На вошедшем Стропе не было привычного красного пояса — знака главы челна.

— А я сегодня дважды искал тебя в доме воинов! — вскочил Палант.

— Я уже не воин. Вчера за мной пришли гиены Наследника, сорвали меч, пояс, отвели в подземелье. А утром туда явился вестник и, подвывая от торжественности, объявил, что меня не подвесят для коршунов, а милостиво шлют искупать вину на Канал. Не иначе — руки Акеана!

— Думаешь, за тебя просил этот…

— Ну, не из братских чувств. Просто я много знаю, а перед казнью человек хоть раз в жизни говорит, что хочет.

— Да, слава, склеенная слюнями, может рассыпаться от одного крепкого слова. И эта голова: ты заметил, уж больно она изуродована.

— Хороший удар. Не знаю, чья рука его нанесла, только не Акеанова.

— Рука не Акеанова, может быть, и голова не…

— Э, Палант! Оставим чужие головы — свои целей будут. Лучше скажи-ка: ведь ты бывал на Канале? И сама эта затея пошла из рук твоего… кормчего, что ли?

— Учителя, Строп. У знатоков нету кормчих. Да, старый Ферус сумел убедить Подпирающего, что Канал превзойдет подвиги всех прежних повелителей.

— Вот и расскажи, что ждет меня на вашем Канале: смогу ли я там горбом выслужить помилование или подохну через две луны?

— Рассказать о Канале… — Перед глазами Паланта встала огромная рытвина в земле, медленно ползущая от середины перешейка к двум океанам. Горы выброшенной земли по сторонам. Вереницы согнувшихся под корзинами людей несут землю со дна земной раны. Мамонты тянут на канатах каменные глыбы. Пламя горящей нефти — от него трескаются и падают кусками скалы. Визг бронзовых пил — там, куда не подобраться с огнем. Главы участков с вымазанными глиной листами замеряют, считают, перегоняют людей. Вся мощь и знание Атлантиды отданы Каналу — послушные животные, самая твердая бронза, хитрые приспособления, свитки с чертежами… Но девять десятых работы тяжко легло на плечи сотен тысяч рабов. Строптивые гии и могучие кот-ты, бешеные в ярости борейцы и глубоко таящие злобу либы — роют, долбят, носят проклятую чужую землю, умирают от усталости, от бессмысленности труда; новыми вереницами бредут из восточных гаваней…

Палант из встающего перед глазами старался выбрать то, что может пригодиться Стропу.

— В главы наделов послано много знатных юнцов, — закончил знаток. — Они ненавидят работу, С твоим умением направлять людей ты можешь стать доверенным такого мягкорукого. А в конце Подпирающий по обычаю щедро раздаст награды и помилования.

— Кувшин меду твоей глотке! А сколько еще рыть этот… Подвиг?

— Хроан спешит, ему уже пятьдесят пять. Еще зим десять…

— Я на четыре зимы младше. Дотяну? Старые волки живучи… — Строп взял в углу кувшин и наклонил ко рту. — Все не привыкну, что воды вволю, — усмехнулся он, напившись. — А скажи, на что нужен этот подвиг? Какой толк перегонять рассол из океана в океан?

— Помнишь, на холме у того окаянного стойбища я говорил, что льды все больше покрывают землю? Так вот, если ты бывал на западном берегу Срединной, то, наверно, помнишь, как там тепло.

— Еще бы! Я тогда засунул куртку в мешок и носил красный пояс на голом брюхе! — Глаза воина сощурились от удовольствия.

— А знаешь, отчего это? По Западному океану течет большая теплая река.

— Река по океану? Не может этого быть!

— И все же это так. Она налетает на западный берег Срединной, обогревает его и, сворачивая к югу, рассеивается. А если будет канал…

— Теплая река войдет в него?

— И потечет на северо-восток. Ее теплое дыхание заставит льды отступить от Срединной и других земель.

Строп задумался, пытаясь представить бой тепла и стужи:

— В воинском искусстве, если на тебя бросается сильный отряд врага, можно расступиться перед ним и сжать с боков. Не обойдут ли льды твою теплую реку?

— Ферус думает, что нет. Вот, послушай притчу: бьются медведь и бык. Их силы почти равны. Медведь сильнее, но совсем ненамного, и он одолевает — медленно, почти незаметно. Но вдруг в лапу ему втыкается колючка, заноза, которая в обычное время не страшна зверю. Он выдернет ее зубами и пойдет дальше. Но, если он станет делать это сейчас, бык пропорет его рогами. Значит, сражаться с занозой в лапе? Ведь она совсем немного ослабила его силу…

— Но эта сила и была всего чуть больше, чем у быка!

— Ты понял! Бык и медведь это почти равные силы тепла и холода, а теплая река — маленькая, но острая колючка, которая должна совсем немного ослабить холод — и решить борьбу.

— Ну вот, стало даже как-то веселее…

Знаток и бывший воин обнялись по-атлантски, опустив головы на плечо друг другу.

В высоком зале анжиерского дворца звучал голос Тейи. Добытчик удовольствий Наследника сбился с ног, ища еду и развлечения для пира в честь Великой победы. Тейю за три дня примчали из Умизана. Она пела, стоя лицом к возвышению, на котором в окружении властных восседал обрюзглый Тифон: