Тачанка с юга - Александр Варшавер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
14
Сколько времени я добирался до города и что перечувствовал, рассказать трудно. Позади мычал Аркадьев. Впереди был темный неизвестный лес… Я осуждал себя за то, что оставил Кирилла одного, хотя и понимал, что выполнял его приказ. Стрельба за моей спиной то учащалась, то затихала. Изредка хлопали гранаты, и при каждом взрыве мне хотелось повернуть назад, но вспоминал приказ: "Доставить или…" - и я нахлестывал обессиленную сибирку. Она все чаще останавливалась, тяжело поводя взмыленными боками. Тогда я сходил с тачанки и несколько десятков шагов тащил лошадь под уздцы. Стараясь, чтобы меня не слыхал Аркадьев, я тихо плакал от своего бессилия помочь Кириллу. Наконец колеса тачанки застучали по булыжной мостовой. Я узнал район: сейчас будет городская свалка, бесконечный забор лесного склада, железнодорожный переезд и наши мастерские. Неожиданно впереди выросла темная фигура с винтовкой. - Стой! Кто едет? - Это я, Саня! - Какой еще, к черту, Саня? Пропуск! - Голос был чужой, и я с ужасом подумал: "Неужели тут, у переезда, бандиты?" - Слезай, топай ко мне! - настаивал вооруженный и недвусмысленно щелкнул затвором. Чтобы выгадать время, я сердито закричал: - Не могу я слезть, конь понесет! Зови начальника. Браунинг я держал наготове, прижав к груди, чтобы караульный не видел его. - Я тебе позову, черта твоей бабке… Слазь с брички! "Явно бандит! Наш сразу бы вызвал разводящего", - решил я и крепко стиснул пистолет. Но в это время из темноты послышался чей-то начальственный голос: - Что там у тебя, Костенко? - Тут, товарищ Панов, какой-то приехал на тачанке одноконь! Обе фамилии я услыхал впервые, но обращение "товарищ" меня немного успокоило. Возможно, в мое отсутствие сменили караульную команду. - Я работаю здесь, в мастерских, - прокричал я, - везу в Чека бандита! Мне нужно срочно к телефону! К тачанке приблизился часовой и, заметив в моей руке браунинг" отскочил в сторону, закричал: - Кидай оружию, бандитская рожа! Ко мне подошел другой человек с наганом в руке. Я отдал ему браунинг. Увидав связанного Аркадьева и нашу растерзанную упряжку, он оборвал часового: - Погодь, помолчи, Костенко! Парень, вроде, дело говорит. - Товарищ Панов, - взмолился я, - давайте скорее, ведь в лесу товарищ от банды отбивается! Панов сел в тачанку, и мы подъехали к мастерским. Не дожидаясь, пока откроют ворота, я кинулся в калитку. - Стой! Стой! Куда?! - всполошился Панов. Я вбежал в кабинет Лукича. Здесь было темно. На ощупь я отыскал телефон. Вслед за мной, грохая сапогами и что-то зло крича, бежал Панов. Неожиданно щелкнул выключатель, и я увидел Лукича. - Ты откуда взялся, хомяк? - Потом, потом! - отмахнулся я. Ошарашенный моим знакомством с Лукичом, Панов замер, а я стал звонить. Меня соединили с Чека, и дежурный чекист тотчас переключил телефон на кабинет Лембера. - Здравствуйте, Ян Вольдемарович! - обрадованно заорал я в трубку, - Это я, Саша! - Откуда вы звоните? Где Кирилл? Что с ним? - взволнованно спрашивал Лембер. Я стал докладывать, но Ян Вольдемарович, не дослушав, тревожно спросил: - Кира жив? Сейчас приеду, тогда расскажете подробно. Когда я закончил разговор, смущенный Панов протянул мне браунинг. - Возьми! Мы ведь не знали, кто ты, - сказал он миролюбиво.
* * *
Во дворе вокруг тачанки толпились красноармейцы. Аркадьев сидел с закрытыми глазами, привалясь к спинке тачанки. - Развяжите его! - распорядился я. Аркадьева сняли с тачанки. Устоять на ногах он не смог и, как куль, повалился на землю. - Отойдите, ребята, человек в обмороке, - сказал Панов. Кто-то принес ковшик воды и вылил на генеральскую голову. Аркадьев встрепенулся, сел и, оглядывая всех выпученными, невидящими глазами, попросил пить. Пил долго. Потом заметил меня и насмешливо сказал: - На этот раз ваша взяла, господин самозванный Сараф. Зато вашему Бороде будет каюк! Каюк, каюк, - злобно повторил он. - Там такие хлопцы, что сам черт от них не уйдет! - А Борода уйдет, - возразил я, хотя у самого на душе кошки скребли. На двух машинах приехали чекисты. Лембер быстро подошел ко мне и, не интересуясь подробностями захвата Аркадьева, спросил; - Где остался Бардин? Я доложил. - Слыхали? Место найдете? - спросил Лембер коменданта губчека Бурова. - Найдем. Киру выручим! - пробасил Буров и двинулся со двора, на ходу выкликая фамилии тех, кому с ним ехать. - Ну, а теперь, Саша, показывайте ваш трофей, - обратился ко мне Лембер. Мы подошли к бричке. Кто-то из красноармейцев зашептал: - Предчека, предчека.
Аркадьев встал и, держась за тачанку, напыщенным голосом представился: - Генерал-майор российской армии Аркадьев! - Российской армии? - удивленно повторил Ян Вольдемарович и усмехнулся. А разве есть такая? - И, не ожидая ответа, пообещал: - Насчет армии мы с вами поговорим, только не о российской, а об вашей, бандитской. Потом Лембер распорядился вызвать охрану и отвезти бандита в Чека. Он отвел меня в сторону и стал расспрашивать, как проходила операция. Поинтересовался, было ли мне страшно. - До ужаса было страшно, Ян Вольдемарович, - без стеснения признался я. За каждым кустом бандит мерещился. Будто притаился и ждет. Да еще Аркадьев за спиной… Лембер улыбнулся. - Верю, одному всегда нелегко. - Вот я и думаю… не надо было оставлять Кирилла Митрофановича одного. Ян Вольдемарович внимательно посмотрел на меня. Лицо его стало серьезным. - Феликс Эдмундович Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть горячее сердце и холодная голова. Вы, Саша, поступили правильно, совершенно правильно. Приказ старшего - закон. Иначе вряд ли удалось бы доставить Аркадьева живым. А он нужен нам, и только живой. А за Кирилла я тоже волнуюсь. Однако верю, убежден, что все обойдется. Взять его ночью в лесу - это задача не для десятка бандитов. Лембер ушел звонить по телефону, а я вернулся к тачанке. Красноармейцы распрягли заморенную сибирку и соломой протирали ее опавшие бока. Аркадьев сидел на земле, курил и что-то односложно отвечал чекистам. Я достал из сундука сверток с моим костюмом, саквояж с ценностями, мешок с остатками продуктов, отнес все в комнатку Лукича и разложил на столе. Саквояж был пробит пулей, она застряла в пачке денег. В моей кубанке зияли две дыры. - Что за имущество? - взглянув на стол, спросил Ян Вольдемарович. - Ценности, отобранные у Аркадьева. Вот акт. В нем все указано. А это костюм и кубанка - Аркадьев подарил. В акте это тоже отмечено. Сапоги на мне, но я их сдам, когда получу свои. - Постойте, постойте, а где же ваши? - В Екатеринославе, в Чека. Обещали прислать. Лукич с любопытством поглядывал на нас, но в разговор не вмешивался. - Надевайте, Саша, свои подарки, - разрешил Ян Вольдемарович. - Потом разберемся, что с ними делать. В ваших лохмотьях нигде не покажешься. Продукты оставьте себе. Вернется Кирилл, устроите званый обед. А переночевать можете в моем кабинете. Вскоре Лемберу доложили, что прибыл конвой. Аркадьева увели. Потом подъехал фаэтон за Лембером. Ян Вольдемарович вышел, а я бросился к Лукичу: хотелось побыть с ним. Сколько мы не виделись? Немногим более недели. Но как я соскучился по нему за это время!.. Побеседовать нам, однако, не пришлось. С улицы раздался голос Лембера: "Саша, ехать пора!" Я оставил Лукичу круг колбасы, каравай белого хлеба и простился.
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я недоуменно оглядел комнату: спросонок не сразу понял, где нахожусь. Потом снял трубку и услышал женский голос: - Губчека? Соединяю с Харьковом. Говорите. - В трубке защелкало, затрещало, и мужской голос спросил: - Товарищ Лембер? - Товарища Лембера здесь нет. А кто его спрашивает? - Говорит член коллегии ВУЧКа Гусев. Найдите немедленно Лембера! - строго потребовал голос. Накинув на плечи волочащуюся по полу шинель, я открыл дверь и выглянул в коридор. Навстречу мне шли Лембер и… Кирилл. - К телефону, - пробормотал я и, чуть не сбив с ног предчека, бросился к Бороде. - Вот, палка-махалка, все обошлось, а ты сомневался. - Он крепко обнял меня. - В самый раз машины подоспели, а на полчаса позже - была бы мне амба. Гранаты извел, патроны в карабине и кольте расстрелял, осталось в маузере штук пять, а тут еще светать стало. Взяли бы меня бандиты, как пить дать взяли бы! Вокруг нас стали собираться чекисты. - Пойдем, Саня, к Лемберу, а то ты как из бани выскочил, - сказал Кирилл. Чекисты заулыбались. Мы вошли в кабинет. Лембер кричал в телефонную трубку: - Сегодня ночью привезли!.. Тут, у меня, рядом эти товарищи. Взял его товарищ Бардин, Вместе с нашим новым сотрудником. Нет, нет! Бардин не руководил - сам взял Аркадьева. Передаю трубку! Возьми, Кира! Борода сказал члену коллегии, что наше самочувствие отличное, как всегда. "Правда, жарковато было напоследок, - весело кричал он в трубку, - зато знали, что дело верное. - Кирилл Митрофанович стрельнул глазами в мою сторону, отчеканил: - Спасибо за доверие! Довезем, как куколку!" Оказывается, Гусев приказал ему и мне сопровождать Аркадьева в Харьков. - Зачем его от нас забирают? - возмутился было Кирилл. - Сами бы разобрались. Подумаешь, невидаль - битый бандит! Лембер пожал плечами. - На Аркадьева, Кира, особые виды. Гусев сказал, что его отправят в Москву. Сегодня, товарищи, отдыхайте, а завтра поедете в Харьков. Снова зазвонил телефон. Лембер махнул нам рукой, и мы вышли. Борода, посмеиваясь, стал рассказывать о событиях после моего отъезда. - Они, как услыхали, что тачанка тронулась, бросились к лесу. Я кинул лимонку. На крик пострелял из карабина. Но вот оказия - патроны кончились. Карабин я бросил. Пробовали бандиты заскочить в лес еще раза два. Я их опять успокоил гранатами. Потом полез на дерево: думаю, сверху виднее. Но лазил зазря: ни черта не было видно. Тогда я в сторону от дороги метнулся и снова пострелял наугад. Словом, канителил, сколько мог. Потом уж, вижу, светать стало. Ну, думаю, теперь мне конец! Как загудели машины, я сразу и не услыхал. Только потом слышу, кто-то из бандитов крикнул: "Чека едет! Беги!" Тут и я услыхал - едут! Подобрали мы одного убитого. Видно, попал под мою лимонку: уж больно его самого и лошадь посекло. А на второй опушке, в кустах, нашли раненого. Это, палка-махалка, твоя работа: я по той опушке не стрелял. Твой "крестник" сказал, что на подводе ехал "Батько Федор, что он тяжело ранен и, наверно, не выживет". Ты, брат, там устроил настоящее побоище! Стрелял, как в тире, да еще на полудохлой коняке привез Аркадьева. - Ну уж как в тире, - скромничал я, - а кто по Бабашу дважды промазал? Вот вы сражались с целой бандой один. Это настоящий подвиг! - Твои промахи, Саня, не в счет, - запротестовал Борода, - у тебя же кони из рук рвались, тут не до меткой стрельбы. А насчет моего подвига, так ты, брат, загнул. Какой это подвиг? Подвиг - это, палка-махалка, это… это, словом, подвиг, а я что сделал - пострелял, пострелял да побегал между деревьями, - он махнул рукой, - это же работа, а любую работу нужно выполнять хорошо! - Кирилл Митрофанович, а куда делся другой раненый? - Какой другой? - удивленно спросил Борода. - А тот, что был на подводе? Борода пожал плечами. - Куда? Увезли, конечно. Вот только куда увезли? Постой, постой! - Ему пришла какая-то мысль: - А не Сирый ли этот "батько Федор"? - Навряд ли, Кирилл Митрофанович, как он мог… - Мог! - оборвал меня Борода. - По правде говоря, работали мы грязно. На пути оставляли свои следы. - Где, например? - удивился я. - Например: на первой же дневке, в овраге. Было такое? - Было, Кирилл Митрофанович. Только какой это след? - Ну, пусть, это не след. А стрельба на мостике? А расспросы пастушка про названия деревень, а твой поход по воду в Катериновке? Это что, по-твоему, чистая работа? Сами указывали, где нас искать. Одно мне непонятно: как оповестили Сирого, если это был он? - А может быть, Кирилл Митрофанович… - Я вспомнил и рассказал ему, как еще зимой Катря болтала, что бандиты пользуются телефоном и телеграфом на почтах, где у них есть "свои люди". - Чего же ты раньше молчал? - рассердился он. - Я, Кирилл Митрофанович, думал… - Думал! Нужно, брат, из всего услышанного делать выводы, нет дыма без огня! - Он подошел к столу и сделал какую-то запись. - Приедем из Харькова, займусь этим делом. Если есть такая связь, то нужно найти ее концы и обрубить…