Планета отложенной смерти (сборник) - Владимир Покровский

Куаферы во сне вскрикивали, постанывали, покряхтывали; «второй врач» похмыкивал, погугукивал и даже напевал при очередной удаче какие-то простенькие мелодии, а порой издавал удивленные или задумчивые восклицания. Но ничего членораздельного при этом не говорил — этот аппарат был известен как величайший молчун из всех ему подобных, как правило, весьма болтливых даже в отсутствие аудитории.

Покончив с ушибами, кровоизлияниями, ссадинами и прочей мелочью, «второй врач» сосредоточился на серьезных повреждениях. Он восстановил целостность одного прорванного ребром сердца, зашил четыре артерии, стал колдовать над очень сложным переломом основания черепа с множественными раздроблениями; начал подготавливать к пересадке раздавленные мошонки, почки, печени и селезенки, добрался было до выбитых глаз Соленого Уго, но тот неожиданно резко запротестовал. Тогдашнее законодательство запрещало пересадку любых органов без согласия пациента или его родственников — закон нарушался, естественно, только в тех случаях, когда такое согласие получить практически невозможно.

— Ставь пока искусственные, — заявил Уго. — Там посмотрим.

Получая искусственные глаза, Соленый Уго ничего не терял, а, наоборот, даже приобретал. В течение гарантийного срока такие глаза по зоркости намного превосходят натуральные и позволяют, в частности, видеть в полной темноте; обладают они также целым рядом сервисных функций, обыкновенному глазу принципиально не свойственных, как-то: прием видеоинформации на расстоянии до двухсот километров, запоминание и последовательно-параллельное внешнее считывание больших объемов видеоинформации, запоминание «для себя» с возможностью многократного вызова изображения в памяти и еще чертова уйма всяческих прибамбасов, которые обычный человек и не догадается как использовать. Появились даже в последнее время разумные глаза, но их инсталляцию не практиковали из-за всяких юридических сложностей — все-таки права человеческого разума!

Соленый Уго в своем упрямстве относительно искусственных глаз был отнюдь не одинок. Сообщалось, и довольно часто, о том или ином бездельнике, заменившем свои здоровые глаза на искусственные. Бездельники вообще отличались стремлением умножать функции организма. Но никогда профессионалы, для которых качества искусственного глаза могли бы очень помочь в работе, к таким вещам, кроме разве что самых крайних случаев, не прибегали. Да и то об этих крайних случаях информация выглядела сомнительной — считалось, что это просто реклама.

Потому куаферы, так же как и остальные профессионалы, при внезапной потере глаза, как правило, предпочитали натуральную замену, а от искусственной отказывались.

Непонятно, почему так. Непонятно также, почему Соленый Уго, считавший куаферство не профессией, а диагнозом, пошел наперекор этой странной традиции.

На третий день лечения все девять куаферов, подштопанные, подчиненные, подчищенные, обновленные и все как один заклиненные на идее кровавой мести, проснулись в комнате «второго врача» под бодрящие звуки нарко, торопливо выскочили наружу и тут же, встреченные Федором, были отправлены по неотложным проборным делам («Вылечились, и нечего прохлаждаться!»).

За время, которое ушло на их лечение, Федеру удалось поправить многое или не удалось совсем ничего — как посмотреть.

Для начала ему удалось отговорить куаферов от немедленной мести. Это оказалось совсем нетрудно, потому что они прекрасно понимали, чем грозит им теперь любая насильственная, пусть даже и случайная смерть одного-единственного мамута.

Удалось ему также уговорить куаферов не отменять решения относительно скорости и качества пробора. Они кричали, ругались, спорили и обвиняли его во всех смертных грехах, но в конце концов согласились — потому что в принципе Федер был абсолютно прав. То есть ему удалось все, чего от него ждал Аугусто Благородный. А больше всего удалось Федеру заставить куаферов пойти с ним на откровенный разговор, ругаться с ним и спорить, и обвинять его во всех смертных грехах — и это тоже был бы очень большой плюс, будь Федер убежден, что ему продолжают доверять.

— Мне до смерти надоело врать, — сказал он Антону наедине в интеллекторной. — Я никогда в жизни не врал так много. Чувствуешь себя последней сволочью. И тошнит.

— Но капитан! — искренне удивился Антон. — Разве вы им в чем-нибудь наврали сейчас? Вы были очень убедительны, вы не сказали им ни слова лжи, кроме…

— Вот именно, кроме. Таиться от собственных людей, когда они должны мне верить, верить каждому моему слову. Я за них отвечаю, я надеюсь на них, это мои люди, мои друзья…

Внезапно он взорвался — почти в истерике:

— Что там эти твои чертовы «стрекозы», Антон? Почему они молчат? Почему не предупредили об избиении — ведь наверняка все готовилось в доме Аугусто?! Почему ни одного стукача больше не высветили?!

— Аугусто знает или подозревает, что мы за ним следим, — ответил Антон. — Пока ни одной «стрекозы» он не обнаружил, но, может быть, просто на всякий случай он принимает меры предосторожности. Я мог бы заслать больше «стрекоз», но, мы уже говорили об этом, тогда повысится риск их обнаружения. А вот если он обнаружит…

— Да-да, я знаю. Но что-то надо делать. Что-то надо поскорее делать. Иначе все рухнет. Куаферы уже глядят на меня волками.

— И на меня тоже, — сказал Антон.

Несмотря на недостаток времени, несмотря на очередную задержку с пробором, не такую, правда, страшную, как первую, но все равно потребовавшую от всех куаферов полного напряжения сил и новых интеллекторных коррекций всего плана работ, Антон все же занялся тщательным анализом информации, поступившей от «стрекоз». Спустя неделю появился первый результат.

— Смотрите-ка! — сказал он Федеру, кивая на экран.

— Что там?

В главе «Анализ частных разговоров между подчиненными Аугусто» среди множества пустых выводов, сделанных интеллектором, таких, скажем, как: «Второй помощник Аугусто Остин Саппа окончил в детстве Йельскую автошколу» или: «В позапрошлом году Аугусто сильно подвернул себе ногу и с тех пор боится вывихов», красным шрифтом было выделено:

«Нападение на куаферов (04.07.00.17.11) готовилось с ведома Аугусто».

— А то я не знал, — кисло прокомментировал такую удачу Федер.

— Вы не понимаете, капитан, — заторопился Антон. — Этот вывод сделан на основании разговоров, записанных до нападения!

— Ну и что?

— Ну как же! Это значит, что «стрекозки» наши работают, что можно было, действительно можно было предугадать нападение. Просто мы не делали тотального анализа, вот и…