Тайна Лысой горы - Павел Шуф

— Мы предупредили, а ты слышал! — поставил точку Сервер.

Как мучительно долго тянулись дни! Мы трижды в день бегали к кирпичам и проверяли — высохли ли. Нам даже начало казаться, что в последнее время солнышко совсем ослабло. Но наконец, в очередной раз простукав кирпичи, Фархад торжественно объявил:

— Готово! Звенят!.. Хрусталь! Хоть в сервант ставь!

Мы в мгновение ока замесили ямку поменьше первой и быстро залатали дыру в дувале, а затем аккуратно обмазали все глиной. Я поднял с земли острую палочку и вывел на податливой глине — «Объект сдан заказчику с оценкой…». Тут я замялся и велел Рафаэльке бежать за Ханифой-апой.

— Отлично! — всплеснула она руками, любуясь нашей работой, и я спокойно довершил: «…с оценкой отлично». И чуть ниже подписал — «АДУ»

О необходимости борьбы с эхом

Все дышало скорыми каникулами. Лето стремительно наступало на Катта-Караван. Словно чьи-то гигантские легкие обдували поселок опаляющим жаром. В классе мы настежь распахивали окна и в них тугой волной вползала духота. Тяжелее всех переживал жару Грызун — он отдувался, как вскипевший чайник, усердно вытирал лицо платком, и разве что не выкипал и не гремел крышкой… И все равно было радостно сознавать, что наступает лето, а с ним — долгожданные каникулы…

Верная примета наступающих каникул — всегдашняя в эту пору тревога школьной библиотекарши Тани Абдуллаевой. Книги для нее — как цыплята для наседки. Все боится, как бы не остались, бедняжки, без глазу, спешит поскорей назад возвратить. Вот и на этот раз, совершая обход классов, появилась она и у нас:

— Завтра же сдайте все книги в библиотеку.

Она поворошила листочки, которые веером держала в руке, и передала один Стелле Хван:

— Держи, командир, вот ваши задолжники.

На листочке был выписан длинный ряд фамилий, в том числе и моя. Все правильно — две недели назад я взял два Майн Рида и до сих пор не прочел. И вот — надо возвращать… А возвращать книжки мне, конечно же, ужасно не хотелось, тем более, что приближались каникулы — когда же еще, спрашивается, книжки читать, как не в каникулы?

Мои размышления прервало изумленное восклицание Стеллы:

— Кулаков, да ты что?!

— Что? — повернул к ней голову Кулак.

— Вот, у Тани все здесь написано… Ты еще в январе взял читать «Историю морского пиратства» и до сих пор не вернул.

— Не вернул… — подтвердил Васька.

— А в чем дело?

— Читаю… И вообще — не успел сдать…

— Извини, но за полгода можно так прочитать, что и сам пиратом заделаешься.

— А он и есть пират! — хохотнул Сервер. — Только не морской, а сухопутный.

— Завтра же чтобы принес! — приказала Стелла и продолжала изучать список, оставленный библиотекарем.

— Дворянский! — вновь воскликнула она. — Да ведь ты Кулакова переплюнул! Аж с сентября за тобой числится «Занимательная грамматика»!

Все засмеялись. А пуще всех — Васька Кулаков.

— Понятно теперь, откуда у Арика такое мастерство в изложении мыслей на бумаге, — выдавил он сквозь смех.

— Не говори! — согласился я. — Не письмо, а прямо-таки резьба по бумаге!

— Не надо шутить, ребята! — нахмурилась Стелла. — За таких вот читателей нам могут снять баллы — плакала тогда наша правофланговая лента!

Тут мне почудилось, что в окно заглянула зубастая акула… И облизнулась…

Стелла сердито глянула на Дворянского:

— Книгу хоть не потерял?

— Дома она, — нехотя пробурчал Арик.

Долго не могла успокоиться Стелла, изучая список книг. Я понимал: ругая задолжников, она, конечно же, сейчас запоздало сетует и на себя. Вот ведь как нехорошо получилось — о библиотечных книгах вспомнили аж перед каникулами. А надо бы весь год наблюдать за тем, как отряд посещает библиотеку, а, главное, как читает. Упустили…

Назавтра все принесли книги. И только Васька виновато пожал плечами:

— Честное слово, забыл!

В глазах его не было и намека на огорчение. Подумаешь, забыл… Ну, завтра принесу. Ну, через год. Ну через сто лет. Не украл ведь. И словно прочитав эти его мысли, я сказал:

— Васька, а ведь ты украл книгу! Украл ведь!

Васька побагровел и набычился:

— Чего-чего?

— Украл, говорю, — терпеливо повторил я. — На целых полгода украл. Ведь сколько человек могли бы ее прочесть, а ты утащил книжку домой и держишь как в тюрьме. Пират ты и есть!

— Выйдем, да? — выкрикнул Кулак и с грохотом откинул крышку парты.

— Спокойно! — сказал я. — Прежде всего не выходи из себя. Раз злишься — значит неправ. Обидно тебе, что правду говорят, вот и кидаешься на людей. Иди-ка лучше за книгой.

— Сам иди! — мотнул головой Васька. — Очень нужно. Тебя больно испугался.

— Хорошо, — неожиданно для всех и для самого себя согласился я. — Сам пойду, если настаиваешь. И учти — не ради тебя, а ради всех нас. К тебе иду…

Я вышел из-за парты и направился к двери. И тут меня остановил дрогнувший голос Кулака:

— Чего уж тут, — отмахнулся я. — Сам схожу,

— Погоди… Я сам сбегаю…

— Не надо! — заторопился Васька. — Батька сейчас дома, а ты ведь ему про меня наябедничаешь — будет мне тогда вечером взбучка.

— Ремня испугался? — усмехнулся я. — То-то же… Ну ладно, если через десять минут не вернешься, так и знай — расскажем отцу.

— Вернусь, — буркнул Кулак и скрылся за дверью.

Я посмотрел на часы… Ровно через десять минут запыхавшийся Васька вновь появился на пороге. В руках он держал книгу, которая была у него в заточении четыре месяца.

— А теперь давай считать, — сказал я и вышел к доске. — Итак, дано пять минут — так? — я вопросительно глянул на Ваську.

Кулак растерянно моргал.

— Чего пять минут?

— Дано, — повторил я, — что ты всего лишь за пять минут можешь принести книгу в школу. Ясно?

— Ясно — чего уж тут, — пробурчал Васька.

— Теперь требуется доказать — сколько раз за четыре с половиной месяца ты мог успеть это сделать без напоминаний.

Я застучал мелом по доске, разгоняя и вновь собирая цифры и наконец торжественно объявил:

— Шестнадцать тысяч двести раз!

Цифра была потрясающей. Васька почесал затылок:

— М-да, занимательная математика…

Домой мы шли вдвоем с Сервером. Шли молча и каждый думал о своем. Я, например, размышлял о Ваське. Но оказалось, что и Сервер думает о том же. Потому что он вдруг спросил неожиданно — слова словно сами выпрыгнули из его головы — так им стало тесно.

— Интересно, — удивился вслух Сервер, — и долго еще его отцовский ремешок будет нас полосовать?

— Ты о ком это? — уставился я на друга.

— О Кулаке — о ком еще… Ведь что получается… Батя его ремешком потчует, а эхо нам достается. Злой он, Кулак, становится и зло свое на нас всех вымещает. Это он за ремень отцовский нам мстит. И всем вокруг плохо.

— А что делать?

Сервер вздохнул:

— Надо бы поговорить с Васькиным отцом, не дело это — лупцевать парня, а через него — еще и полпоселка. Мой дед говорил, что злоба — она как семечко от арбуза: одно посеешь — глядь, а уже целая бахча вырастает.

— А давай поручим бороться с этим эхом Фархаду! Он у нас президент — пусть всем нам великую услугу окажет и избавит от Васькиных проказ.

Но подумав, я возразил сам себе:

— Один он не справится, тут надо всем вместе.

Будем бороться с эхом.

Босиком по гвоздям

Вот мы и семиклассники! Сданы экзамены, и лето принимает нас в свои жаркие и желанные объятия. Обошлось без потерь. Даже Аркадия Дворянского и Ваську Кулакова мы не оставили за бортом нашего быстроходного крейсера. Акула была посрамлена… Правда, Арик не без труда выудил по русскому языку дохлую троечку, а Кулак солидно поволновался, пока не узнал, что работу по математике выполнил на три с плюсом. Это не помешало ему потом стремглав обежать полпоселка и как бы невзначай сообщить всем, что у него — четыре с минусом.

— Почти четверка! — гордо заключал Кулак рассказ о своих фантастических успехах в науках.

Что ж, эта его «почти четверка» радовала всех нас — немало пришлось поработать, чтобы привить Ваське желание хотя бы малость учить математику. Напутствуя нас в лето, Мумин Ахмедович сказал:

— Завтра у вас начинается недельная практика. Зайдите в свой класс, оглядите его хорошенько хозяйским глазом — и вы сами увидите, что надо сделать. В сентябре вы придете сюда же — вот и подготовьте класс так, чтобы вам самим приятно было жить и работать в нем.

Я слушал директора и думал про себя: ну вот, теперь весь класс станет филиалом нашей Академии Добрых Услуг. Разве что обслуживать мы станем самих себя… После торжественных проводов учебного года мы гурьбой повалили обратно в класс — будто не на каникулы прозвенел звонок, а вовсе даже наоборот. Мы спешили в класс, чтобы, как сказал только что Мумин Ахмедович, поскорее взглянуть на него не привычным, а хозяйским глазом. То, что увидели наши глаза, было чудовищно. В окнах были выбиты три стекла, ни одной живой парты мы не нашли — все были измараны чернилами, а Васькина вдобавок еще изрезана ножичком. Но подойдя к классной доске, которая верой и правдой служила нам, услужливо подставляя себя под всяческую писанину, мы и вовсе огорчились. Во многих местах прохудился линолеум, которым была обита доска, а в двух местах зияли сквозные тоннели — не мышь, а целого кота можно было просунуть в них.