История античной философии - Владимир Файкович Мустафин

но, тем не менее, отношение к ним было терпимым. Считалось, что эти представления и связанные с ними действия являются аллегорическими обозначениями этических понятий и тех символических действий (в обрядах), которые являются практическими следствиями усвоения этих этических понятий.

Киники остались в истории религии как исповедники некоего абстрактно-схематического монотеизма, все содержание которого исчерпывалось признанием божественного начала, единственно оправданным служением которому было осуществление добродетели в своем поведении.

Аристипп Киренский (435-355 до Р. Х.)

Аристипп родом из города Кирена (побережье Северной Африки напротив, по вертикали, Пелопоннеса). Его философские убеждения никакой связи с Сократом не имели, кроме чисто словесного согласия Аристиппа считать тезис Сократа «о важности философского знания для жизни человека» правильным. Но в понимании сущности этого философского знания Аристипп был последовательным учеником Протагора. Источник знания – органы внешних чувств. То, что через органы внешних чувств поступает – ощущения-восприятия, – никаким реальным характером не обладает (в силу «текучести» и познаваемых объектов, и познающего субъекта). Вот и вся его, типичная для софиста-скептика, гносеология. Если в теоретическом отношении цель философии – достижение абсолютного знания, недостижима, то остается только одно – практика, т.е. этика. Здесь учение Аристиппа таково.

Аристипп: источник знания – органы внешних чувств, а цель жизни – наслаждения плоти.

Целью жизни, очевидно, является счастье. Сущность счастья состоит в наслаждении («идони»)[36], что тоже не нуждается в объяснении: каждый знает, что такое удовольствие-наслаждение, что такое страдание и, естественно, стремится получить наслаждение и избежать страдания. Чем больше наслаждений, тем более счастья. Под наслаждениями Аристипп имел в виду прежде всего наслаждения плоти (с соответствующими обстоятельствами: еда, вино, музыка, веселье). Такая теория получила название «гедонизм» и всегда ассоциируется с Аристиппом.

В чисто умственном отношении эта теория несостоятельна. Любое мало-мальски внимательное её продумывание неизбежно приводит к выводу, что она на практике нереализуема. Во-первых, наслаждений в жизни каждого человека, даже при оптимальных внешних условиях, количественно гораздо меньше, чем страданий. Во-вторых, интенсивность страданий несоизмеримо превосходит интенсивность удовольствий-наслаждений. Так что даже если и признать погоню за наслаждениями целью жизни, то цель эта недостижима. К этому выводу стали приходить и некоторые последователи Аристиппа. Один из них, Гегезий (320-280), на этом основании предлагал считать жизнь бессмысленной, а потому не стоящей того, чтобы её продолжать, т.е. предлагал добровольный уход из жизни, самоубийство. Другим выводом из гедонизма, и тоже вполне последовательным, была теория некоего Феодора, современника Гегезия. Он, исходя из оправданности стремления человека к счастью, понимаемому как накапливание наслаждений, пришел к выводу, что в этой погоне за наслаждениями не надо принимать во внимание нравственные нормы, утверждаемые традицией. Если эти нормы препятствуют достижению наслаждения, то ими можно смело пренебречь как общественными предрассудками. А поскольку эти общественные предрассудки основываются, в конце концов, на религии, то Феодор отринул и религию, за что получил от современников прозвище «атеист».

То, что в лице Феодора-атеиста последовательные киренаики повторили нигилистические выводы (аморализм и атеизм) афинских софистов конца V века – т.е. спустя более чем сто лет, – свидетельствует о том, что их исходные философские установки остались теми же самыми, что и у их истинных предшественников Крития и Калликла. Сократ эти установки хотел преодолеть, киренаики на них остались.

Платон (427-347 до Р. Х.)

Платон был единственным настоящим учеником Сократа. Он правильно понял проблему, поставленную учителем – оправдать уверенность, что источником истинного знания является разум, оперирующий понятиями. Точнее, Платон понял, что проблема рационалистической гносеологии состоит в объяснении происхождения понятий.

Сущность этого объяснения такова. Разум в приобретении знания вполне самостоятелен и независим от действия другого источника знания – органов внешних чувств. Но действие разума в процессе возникновения рационального знания аналогично действию органов внешних чувств, прежде всего зрения, при получении чувственного знания. Как телесное зрение, соприкасаясь с предметами чувственного мира, снимает с этих предметов копии в виде ощущений-восприятий и сохраняет эти копии в памяти в качестве чувственного знания, так и душа, обладая «умозрением» – способностью, аналогичной телесному зрению, – непосредственно соприкасается с (постулируемыми) умозрительными сущностями, «идеями»[37], находящимися в (постулируемом) умозрительном мире, снимает с этих идей копии и сохраняет эти копии в качестве рационального знания. Эти копии идей и суть понятия. Причем, понятия оказываются в душе человека ещё до физического рождения человека, ибо душа получила их ещё до соединения с телом (Платон, как все религиозные люди той эпохи, держался учения о переселении душ). После физического рождения человека понятия пребывают в душе, но некоторое время не обнаруживают своего содержания. То есть, они в памяти находятся, но не вспоминаются.

Свое содержание понятия начинают обнаруживать с началом познавательного процесса в человеке. Этот процесс принимает более или менее осознанный вид, когда человек выходит из младенческого и детского возрастов, осваивает родной язык и когда у него пробуждается познавательный интерес, а на его основе – более или менее определенное любознательное отношение к окружающей действительности. Само познание происходит так. Сталкиваясь с предметами окружающего мира, человек воспринимает их через органы внешних чувств, получая в итоге внутренние душевные образы внешних материальных предметов, которые обычно считаются копиями предметов. Но эти чувственные образы предметов не обладают большой познавательной ценностью. Дело в том, что чувственные образы предметов, пусть бы даже они и были точными копиями вещественных предметов (что, как известно, софисты-скептики отрицали), относятся к этим предметам как к оригиналам, копиями которых они притязают быть, но сами то эти оригиналы онтологически уже искажены. Раз искажены оригиналы, то, естественно, искажены и копии, познавательное значение которых тем самым снижается. Но относительно чего искажены эти оригиналы, т.е. предметы окружающего мира?

Платон: истинные онтологические оригиналы – только идеи. У них два вида копий: понятия в уме человека и предметы материального мира.

Ответ Платона состоит в том, что предметы окружающего человека мира не обладают действительной онтологической реальностью, потому что они суть тоже копии …всё тех же идей. Получается, что истинные онтологические оригиналы, предлежащие для познавательного их усвоения человеком, только идеи, которые имеют два вида копий: 1) понятия в уме человека, и 2) предметы окружающего человека чувственно-материального мира. А чувственные образы вещественных предметов, получаемые человеком через органы внешних чувств – это образы (представления) второго вида копий, т.е. предметов окружающего мира. Но собственно копии идей, т.е. понятия, и копии копий идей, т.е. чувственные представления, существенно отличаются друг от друга своей познавательной ценностью. Точные копии идей, обладающие высшей познавательной ценностью – это понятия в уме. Чувственные же образы предметов внешнего мира, представления,