Фильм, книга, футболка - Мэтт Бомонт

Когда я приехала на студию, Кевин подробно разъяснял работу камеры в первой сцене:

— Начинаем крупным планом с лица Ребекки, когда она говорит «Я хочу знать, от чего на самом деле у тебя происходит выброс соков», отъезжаем назад, камера идет вниз, под стол, и наплывает на ее ступню, когда она сует ногу Джо в штанину. Блядь, да у меня встает, когда я об этом только думаю. Она обалденно хороша.

Как раз в этот момент подбежала Тодди и что-то шепнула ему на ухо.

— Да насрать мне, кто она такая и сколько вы ей платите! — заорал он. — Я ей ноги на хрен повыдергиваю! — и пулей вылетел из павильона.

— Не похоже, что после этого она останется обалденно хороша, — сказал мелкий электрик.

Тиш Уилки: Утро понедельника было ужасным. Ребекка позвонила мне в четыре утра и велела прийти к ней в номер как можно быстрее. Я буквально вихрем пронеслась по коридору в одном только халате отеля — он был просто невероятно пушистый, я решила, что надо будет купить, скажем, штуки три перед возвращением в Лос-Анджелес. Когда я добралась до ее номера, она была в ванной комнате и плакала там навзрыд.

Тайрон Эдвардс: Четыре утра, а я, парень, как на крыльях. Ивонна еще спит, но я замутил немножко коки (выбил его из Эшли) и меня так классно торкнуло!.. Заснуть — да ни в жизнь. Жена моего брата, Пола, устроила мне собеседование в их конторе, где записи ведут. Эдди сказал, им нужен человек заниматься письмами и все такое, но я-то знаю, что у меня все уже схвачено. Собеседование — прежде всего, вот я и напяливаю костюм. Обошелся мне в триста бумажек, но этих денег он стоит до последнего гроша. Ну вот я и кручусь перед зеркалом в ванной. Метр семьдесят разнузданного секса в натуральном шелке цвета голубой стали. Эта работа у тебя в кармане, Тайрон, думаю я. Ты ж ведь человек с большой буквы, который сможет и дальше проявлять всяческую, блин, заботу и даже устроить новый медовый месяц. И вот тут происходит эта хрень.

Тиш Уилки: Я помню, что думала, как это все фантастично. Конечно, я была совершенно убита тем, что она была так расстроена. Но вы должны признать, что для меня это был особенный момент. Нет, не для меня — для нас! Посмотрим на это так. Ребекка проснулась посреди ночи, далеко-далеко от дома. Она переживала тяжелейший кризис. И кто был первым человеком, к которому она обратилась?

Я, я, я!

Я была нужна Ребекке Ричардс!

Вероника Д: «А почему же ты не позвонила мне?» — спросила я ее позже.

— Я звонила, Вероника. Только у тебя трубка лежала неправильно. Ты что, на самом деле считаешь, что я обратилась бы к Тиш, если б у меня был хоть какой-то выбор?!

Тиш Уилки: Я кинулась к ней и обхватила ее руками.

— Ребекка, ну успокойся, все уже в порядке. Тиш рядом, она с тобой. Ну что случилось? Плохой сон? Расскажи мне, моя хорошая.

Кризтал говорила мне, что у меня очень умиротворяющий голос. Похоже, это было правдой — в моих объятиях Ребекка начала успокаиваться.

— Больно, ужасно больно, — выдавила она.

— Что у тебя болит, родная моя? Разбитое сердце? Из-за мерзкого парня?

— Да при чем тут парень?! Это моя би-ип.

Тайрон Эдвардс: Мой чертов нос как будто взорвался. Я никогда столько крови не видел. Как в «Бешеных псах» — новую белую рубашку тут же всю залило. И новехонький, мать его, фирменный костюм за триста фунтов — тоже весь. Хватаю туалетную бумагу, а кровища все хлещет, и я ору:

— Ивонна, сюда! Помираю…

Тиш Уилки: Ладно, на самом деле она сказала не «би-ип», но я не могу заставить себя повторить это слово.

Она указала вниз, на свой халат. Ну вы понимаете, туда вниз. Ну хорошо, я скажу, куда. Она указывала на свою передницу.

Должна признаться, я несколько растерялась.

— Ребекка, я терпеть не могу причинять людям боль и все такое, но я не из этих.

— Господи, Тиш, неужели надо тебе по буквам объяснять?

— Ужас какой, о чем ты?

— У меня би-ипапая сыпь на би-ипаной би-ип.

Тут она сделала совершенно невероятную вещь. Она задрала халат и показала мне свое, хм, седалище.

— Ты только посмотри! — вскрикнула она.

Я тоже вскрикнула. Я знаю, я стала совершенной калифорнийкой, но я никогда не чувствовала себя комфортно, видя голое тело. В моем прошлом есть мучительный эпизод, мне тогда было четырнадцать, и я до сих пор никак не могу заставить себя рассказать о нем своему психотерапевту. Конечно, Ребекка ничего об этом не знала, но она сейчас показывала мне то самое место. И боже мой, это надо было видеть! То есть я хочу сказать, нет, на это смотреть было нельзя, все было так ужасно. Полное ё-о-о!

Тайрон Эдвардс: Ивонна вбегает, хватает полотенце и прижимает его мне к лицу.

— Помираю, детка, — говорю я ей, только она меня не слышит из-за полотенца, но все равно душит меня им и говорит:

— Не крутись, Тайрон, ты мне сейчас все тут кровью забрызгаешь.

Тиш Уилки: Я никогда, ни разу до этого не видела на этом месте сыпь. Она повернулась, оказалось, что и сзади она тоже вся в сыпи, и на спине тоже сыпь.

— Что это? — спросила я.

— Да откуда я знаю? Я с этим проснулась. И она чертовски жжется.

Я решила, что пора говорить прямо и начистоту.

— Слушай, а ты не думаешь, что сыпь может быть связана с… ну ты понимаешь, эс-е-ка-эс?

— Поскольку у меня в последние шесть месяцев ни с кем не было эс-е-ка-би-ип-эса, я очень сильно сомневаюсь в этом, Тиш.

— И что ты от меня хочешь? — спросила я.

— Я хочу, чтобы ты вызвала врача.

Тайрон Эдвардс: Из носа у меня все еще льет, и я говорю Ивонне:

— Найди мне врача. Мне так плохо, детка. По-моему, я сейчас до смерти кровью истеку, — а она отвечает:

— До смерти не истечешь. Меньше надо кокаинчик принимать. Сколько этой ночью ты себе в нос засандалил?

Ну я и говорю:

— Парочку тонюсеньких линий, не больше, клянусь. Не знаю, что за дерьмо подсунул мне Эшли, но оно меня угробит.

— Да нет в этом ничего страшного, придурок, — говорит она мне. — Самый обычный передоз. У тебя еще половина колумбийской дряни здесь припрятана.

— Милая, я же помираю. Не знаю, сколько еще протяну. Найди мне врача!

Тиш Уилки: Доктор приехал почти сразу. Думаю, им приходится добираться быстро, когда они имеют дело со звездами, особенно после случая с леди Ди. Не хочу показаться жестокой, но никто не будет скучать по какой-нибудь старушке, если она ночью тихонько скончается, а вот блистательная, известная звезда — это, очевидно, совсем другое дело. Я говорю о трагедии всемирного масштаба. Очевидно же.

Он пробыл у Ребекки около получаса. Выйдя из ее спальни, он дал мне рецепт.

— Как только откроется аптека, получите для мисс Ричардс вот это лекарство. Это мазь.

— Боже, доктор! Что это?! Это неизлечимо?!

— Нет-нет, вовсе нет. Это постепенно пройдет само. И никогда не появится снова, если она будет держаться подальше от изделий из резины. У бедняжки аллергия на них.

Тайрон Эдвардс: Врача Ивонна, как всегда, не вызывает, но кровь остановить ей удается. А я так ослаб весь, но жить, похоже, буду. Смотрю я на свой костюм…

— Мой костюм. Мое собеседование! Чё ж теперь делать, блин?!

— Я позвоню Эдди и скажу, что ты заболел, — отвечает Ивонна. — Все равно я никогда не хотела, чтоб ты там работал.

— Да ладно тебе, родная. Это работа моей мечты.

— Это почтальоном-то? Тебе подавай покруче. Как бы то ни было, в этой конторе полно шлюх, у которых вечно чешется. Ты бы там и недели не продержался — я тебя точно убила бы.

Боб Булл: Эта мысль пришла ко мне ночью, как это часто бывает. Да, творческий мозг именно таков — всегда работает. Я проснулся в четыре, и все вдруг стало феноменально ясным. Я кинулся вниз за бумагой. Прежде всего я написал: «ПАМЯТКА СЕБЕ: ДЕРЖАТЬ НА ТУМБОЧКЕ БЛОКНОТ И РУЧКУ ДЛЯ ЗАПИСИ ПОСЛЕДУЮЩИХ НОЧНЫХ ИДЕЙ». Затем конспективно изложил то, до чего додумался.

Это не имело ничего общего с тем, что мне сказал о сценарии Роджер Кнопф. Я бы не продержался столько времени на руководящем посту исполнительного директора по маркетингу, рекламе и промоушену в регионах Европы, Ближнего Востока и Северной Африки (за исключением Ливии), если бы прогибался под каждый каприз начальства, согласны? Нет уж, у меня свои собственные капризы найдутся, и в конце концов на основе их я выработал решение.