Нежная соперница - Шэрон Уэттерли

Со времени той вечеринки у Джима и Карен в Шеффилде будто что-то надломилось. Раньше он изо всех сил стремился доказать, что не чувствует себя брошенным Дженнифер. Но спровоцированная им самим безобразная сцена на ночной дороге резко изменила его отношение к ситуации и к самому себе. Цинизм, который проявила тогда его бывшая любовница и нынешняя конкурентка, стал оборотной стороной его жалких потуг, чудовищной карикатурой на те чувства, которые он хотел бы вызвать в Дженни. Посмотрев на себя глазами незнакомого блондина, Шеффилд ужаснулся: неужели он превратился в неудачника, напивающегося на празднике у друзей и потом демонстративно занимающегося сексом, лишь бы «уесть» бывшую подружку?

Похоже, не было смысла ничего доказывать Дженнифер Конелли. Следовало просто вычеркнуть ее из своего будущего и лишь изредка вспоминать о том хорошем, что принесли их краткие отношения. Ведь, в конце концов, до нее у Мартина была прекрасная и насыщенная жизнь — так почему она должна кончиться с уходом Дженни? Не стоит калечить себя и свою душу из-за этой роковой женщины — прирожденного экспериментатора.

С другой стороны, анализируя разрыв с синеглазой феей. Шеффилд вдруг понял, что они с ней удивительно похожи. Она стала как бы его отражением в зеркале, только другого пола. Мартин ведь тоже жил по сценариям, но он сначала писал их, а потом воплощал. Люди были для него всего лишь статистами, призванными оттенять блестящие грани его таланта. Скольким женщинам он сделал так же больно, как ему — Дженнифер? Пытались ли они, подобно ему, что-то доказать, как-то привлечь его внимание? Возможно. Однако он после отыгранных сцен проходил мимо них равнодушно, и ему по большому счету было наплевать, с какой болью и кровью бывшие пассии выкорчевывают из сердца воспоминания о любви. Конечно, так было не со всеми — многие женщины Мартина прекрасно понимали: их отношения — вопрос лишь нескольких дней, а не недель. Но ведь встречались, наверное, и такие, для которых он не был мимолетным мужчиной на одну ночь…

Перестраиваться оказалось трудно, но Мартин старался. Он по-прежнему писал сценарии, но пытался больше не привязывать их к своей жизни. Правда, воображение подсказывало ему порой такие сложнейшие комбинации, что режиссеры или актеры разводили руками, не понимая, что именно от них требуется. Особо заковыристые сцены в новом «жестком» формате Шеффилду приходилось переписывать по пять-шесть раз, пока они наконец не становились воплощаемы. «Мы работаем с актерами, а не с акробатами, — ворчал Роберт Стерн, перечитывая очередной сценарий. — Если автор хочет, чтобы они занимались любовью, стоя на голове, пусть покажет пример!» Мартин молча «проглатывал» критику и отправлялся переделывать эпизод.

Изменилось и его отношение к съемочному процессу. Раньше он взирал на разворачивающееся перед ним действо отстраненно и иронично, подобно демиургу, создавшему мир и теперь с улыбкой наблюдающему, как его же собственные порождения пытаются испортить созданное. Теперь он вникал в тонкости игры, подбадривал актеров, старался давать советы по существу.

— Слушай, в студии тебя уже боятся, — как-то шутливо сказал ему Джеймс. — Говорят, ты стал слишком добрым — и это не может хорошо кончиться. Сотрудники привыкли к тому, что ты «гонял» их по любому поводу, а теперь, в тепличных условиях, они распустятся.

— Раньше меня, вероятно, сильно любили? — саркастично поинтересовался Мартин.

— Только я, — расхохотался Дайнекен.

Похоже, Джеймс был абсолютно прав. Но теперь даже любвеобильность Шеффилда осталась в прошлом, превратившись в легенды. Мартину уже не хотелось размениваться на мелкие «эксперименты», а к серьезным отношениям он не был готов — последняя попытка построить их принесла слишком много страданий. Девушки по-прежнему считали его весьма привлекательным, и особенно усердствовала одна из них — молодая рыженькая реквизиторша. Она нередко демонстрировала ему свою заинтересованность, и он порой даже вяло отмечал, что девчушка недурна собой и приятна в общении. Но дальше дело не шло…

Шеффилд работал больше, чем когда-либо. В его душе поселились апатия и вялость, которые проходили лишь во время работы. Поэтому он много времени проводил в студии, не только создавая собственные сценарии, но и бесконечно шлифуя творения Дженнифер. Когда Джим или сама мисс Конелли приносили ему очередную папку с серией приключений неутомимой Доры, Мартин старался абстрагироваться от мысли, что на этих белых листах описана история очередного романа его бывшей любовницы. Он убеждал себя в том, что это просто буквы, набор символов. И иногда это даже помогало…

Мартин ненавидел дни, когда ему приходилось читать и редактировать сценарии Дженнифер. После этого он мог часами лежать дома на диване, бездумно глядя в одну точку. Он не включал ни свет, ни телевизор. О том, чтобы пойти в бар или назначить кому-нибудь свидание, не шло и речи. Одинокие вечера превращались в пытку, но больше всего Шеффилд боялся ночей. Именно под покровом ночи его личный кошмар поднимал голову и показывал свой прекрасный лик…

Этот сон всегда начинался одинаково. Мартин, как в кино, видел широкую постель, в которой, уютно свернувшись калачиком, спала женщина. На ее загорелых плечах лежали завитки светлых волос. Под слегка сползшим покрывалом, приоткрывающим небольшие грудки, угадывалось стройное тело. Дженнифер… Он смотрел на нее и не мог заставить себя отвернуться. Казалось, он способен любоваться ею бесконечно.

Но вот его слух уловил шаги — тяжелые, уверенные. К постели приблизился мужчина — высокий, сильный, с литым могучим телом. На его коже поблескивала влага, словно он только что вышел из душа, а чресла небрежно прикрывало полотенце. Он опустился рядом с подушкой, по которой разметались золотые локоны, и осторожно убрал непослушный завиток с лица девушки. Она нежно улыбнулась, выныривая из сна, и обвила руками мощный торс мужчины. Он тут же вытянулся вдоль ее тела и губами нашел ее губы.

Мимолетные прикосновения превратились в страстный поцелуй, и Дженнифер застонала, когда мужчина оторвался от нее. Его рот ни на секунду ни оставлял в покое ее нежную кожу, исследуя все пространство от одного соска до другого. Он захватывал их губами, обводил языком, опускался вниз по ставшему невероятно чувствительным животу… Дженни в его руках превратилась в воплощение неземного наслаждения.

Любовная прелюдия длилась бесконечно, тела любовников сплетались и расплетались, даря друг другу безграничную нежность… Наконец ладони мужчины сомкнулись на упругих ягодицах Дженнифер, а язык тем временем проник во влажную щелочку под курчавым треугольником волос. Она невольно ахнула, чувствуя, что уже близка к пику удовольствия. Ее пальцы запутались в его густой шевелюре. Он одной рукой ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, а второй стимулировал собственное возбуждение.