Форпост - 4 - Андрей Валерьев

— Ложись!

Сбив на палубу ещё не до конца проснувшегося Ивана, лейтенант громадными прыжками рванул к рубке.

— Франц! Франц ходу!

Щёлк! Щёлк!

По лодке снова прилетело. Звонко и резко. Иван лежал на палубе и всем телом чувствовал, как по его ласточке бьют пули.

«Ну суки!»

Маляренко приподнялся над фальшбортом. До чёрных гор берега было больше километра. Ваня похолодел.

«Снайпер!»

— Николаич! Настю в трюм. Ермолаев — в море уходи! Все остальные — в трюм!

По палубе прошла дрожь. Из машинного отделения раздался гул и яхта, заложив крутой правый поворот, стала быстро уходить в открытое море.

— Ну чего там?

Хмурый Иван взглянул на Диму. Тот помотал головой.

— Ничего. Море пустое.

— Хорошо. Лезь наверх и с берега глаз не спускай. Николаич, нашёл?

Боцман кивнул.

— Одна здесь и две в левом борту, выше ватерлинии. Возле носа. Вот.

Он бросил на стол два искорёженных кусочка металла.

— Одну из бочки с солониной достал. Вторая в переборке застряла. Ножом выковырял.

Маляренко посмотрел на дырку в стене рубки. Дырка впечатляла — в неё свободно проходил указательный палец.

Настроение было преотвратным.

Из хорошего было то, что никто из экипажа не пострадал, да ещё боцман пообещал заделать дырки от пуль чопиками. За пять минут.

«Мечта» болталась на траверзе того места, откуда стреляли на расстоянии пяти километров от берега. Хозяин решал, как быть дальше, а экипаж, затаив дыхание, ждал вердикта.

«Да твою дивизию! Там снайпер. Он нас видит. Мы его нет…»

Чем больше Иван размышлял, тем яснее понимал — надо сваливать. Утереться и сваливать, наплевав на месть. И это Ване не нравилось. Маляренко не был кровожадным человеком, просто за последние годы он привык ВСЕГДА отвечать ударом на удар. Чего бы это ему не стоило. Какими бы ни были мизерными шансы на победу.

Зубы скрипнули сами собой. Хозяин повёл подбородком и прохрипел.

— Виталик, — щёки занемели, а в башке бесшабашно щёлкнуло, — иди — чини лодку.

Бывший зек всё понял и хищно оскалился. Настя тревожно нахмурилась, а все остальные — уже не матросы, а БОЙЦЫ из экипажа «Мечты» заулыбались.

Батя решил воевать.

Весь день Настя потратила на то, чтобы переубедить босса. Поняв, что с дядей Ваней договориться не получится, женщина переключилась на остальных, уговаривая мужчин забыть о стрелке и идти дальше по своим делам. Маляренко слушал вполуха жалобные речи Анастасии и постепенно приходил к выводу, что она права. И что думать надо головой, а не… не чем-то другим, одним словом. Но вот его бойцы… его бойцы спокойно, с шуточками готовились к ночной вылазке, будучи абсолютно уверенными в том, что он их ПОВЕДЁТ.

И победит.

Когда солнце перевалило за полдень, а жара навалилась такая, что мозги плавились, Ваня остыл окончательно. Трезвый взгляд на берег ещё больше убедил Ивана, что искать в этом нагромождении камней и расселин неизвестного снайпера — дохлое дело. Особенно в темноте. Особенно на его территории.

Но.

Слово не воробей…

«Прррридурок!»

Маляренко в очередной раз остро пожалел о своей несдержанности.

«Надо уходить»

Иван посмотрел в другой иллюминатор. На море. Оно, как и всегда, было спокойным, синим и… ПУСТЫМ.

Никого. Ничего. Пусто. Кроме руин в проливе они не видели НИЧЕГО. И ни одной живой души. Это угнетало почище жары и скуки. В голове не укладывалось — Средиземное море — и без людей!

Брррр!

«А ведь там кто-то есть. И чего-то ему или им от нас надо…»

Маляренко посмотрел на чёрный берег другими глазами. Мстить расхотелось, убивать — тоже. А вот пойти, посмотреть…

«Я осторожненько. Одним глазком»

Как только стемнело, Иван велел спускать на воду лодочку. Мужики сноровисто спихнули пластмассовое чудо за борт, и сразу же следом с вёслами в неё запрыгнул Игорь.

— Дядя Ваня! Смотрите!

Настя тормошила Ивана за рукав и показывала на едва заметный в темноте берег.

На берегу горел огонь. Огонёк.

«Таааак-с…»

— Ермолаев! А ну ка, вылазьоттедова.

— Батя…

— Исполнять! Дима, лезь на мачту.

Палубный понятливо кивнул, подтянул штаны и шустро залез на восьмиметровую высоту.

— Навёл.

Маляренко щёлкнул выключателем. Ночную тьму разрезал голубоватый ксеноновый луч. В подзорную трубу было хорошо видно, как огонёк на берегу несколько раз мигнул.

Маляренко в ответ тоже пощёлкал выключателем.

— Раз. Два. Три. Хм. Ну ладно…

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

— Похоже, внимание привлекают.

Лейтенант уже стоял рядом и задумчиво чесал нос.

— Что делать будем?

Маляренко покосился на своего заместителя, на автомат за его плечом и решился.

— Франц. Малым ходом вперёд. Близко подходить не будем. Пётр, берёшь второй фонарь и шарь вокруг. Смотри в оба, чтоб никто незаметно не подобрался. Ермолаев, с автоматом на нос. За дело!

«Мечта» остановилась за полтора километра от линии берега. Иван счёл такое расстояние безопасным. Конечно, он слышал о крупнокалиберных винтовках или о пулемётах, но искренне надеялся на то, что таковых у местных аборигенов не имеется.

Огонь на берегу разгорелся с новой силой, а потом он снова замигал. Раз. Два. Три.

Ваня снова пощёлкал выключателем.

В ответ из костра гигантским веером в небо вылетела стая ярко красных чёрточек. Экипаж замер.

— Что это?

Через полминуты жаркий ветер с юга принёс едва слышимое.

Тра-та-та-та.

Ещё через десять секунд над берегом выросла новая тонкая нитка трассеров. Затем ещё и ещё. Неизвестный стрелок только что, на глазах потрясённого такой расточительностью, экипажа, выпустил в небо ЧЕТЫРЕ рожка патронов.

Ермолаев судорожно сглотнул. В магазине его раздолбаного китайского калаша было всего-то десять патронов. Больше шеф взять в поход не разрешил, посчитав, что остальные полсотни выстрелов пускай лучше побудут у майора в Севастополе. На всякий случай.

Маляренко обвёл глазами собравшихся вокруг него людей.

«Нет. Нет. Нет. Нет. И… нет»

— Ахмед, на вёсла. Остальные здесь. Да. И это… если не вернусь — плывите домой.

Иван развернулся и, оставив за собой оглушительное молчание, полез за борт.

— Ы.

— Чё «ы «? Сиди тут, возле лодки, ясно?!

— Ы!

— В лоб дам!

Левый кулак внушительно возник из темноты и подплыл к носу турка.

— Сиди здесь.

Иван оглянулся на ярко освещённую, словно новогодняя ёлка, яхту и пошёл «на огонёк «.

«Он что, ГОЛЫЙ?!»

Короткая южная ночь закончилась и на востоке, за невысокими горами заалел рассвет, разгоняя непроглядную ночную тьму. Поход к огню в темноте закончился для Вани, в общем, неплохо. Всего одна разбитая коленка, порванные штаны и ободранная в кровь правая ладонь.

«Да ладно, ерунда!»

Оказалось, что костёр находился вовсе не на берегу, а на ровной возвышенности в километре от моря. Вот этот самый километр, состоящий сплошь из валунов, ям и прочих пупырей, Ваня всю ночь и преодолевал.

Маляренко выполз наверх, к огню уже засветло. Сам костёр давно прогорел, огня не было, но дым и запах гари запросто привели Ивана к цели.

«А-ХРЕ-НЕТЬ! ОН ГОЛЫЙ!»

Возле костра прыгал, кривлялся и орал здоровенный, ТОЛСТЫЙ мужик. У мужика была лысая голова и охрененно длинная, запутанная и грязная борода. Ещё у этого аборигена имелся громадный болтающийся член, а в руках он держал сияющий чистотой большущий ручной пулемёт.

А. Да. Шею этого туземца украшали пулемётные ленты.

Маляренко замер. Абориген, аккуратно поставил оружие на землю, перешагнул через пулемёт и, раскинув в стороны руки, пошёл обниматься.

— Э, э, э! Тормози!

Маляренко попятился и едва не улетел вниз со скалы. Обниматься с голым и донельзя грязным мужиком ему не хотелось.

«Уфф! А борода то…»

Таким дредам позавидовали бы все ямайские растаманы вместе взятые. Вдобавок ко всему от этого бомжа несло такой вонью, что у Вани заслезились глаза.

Увидав выставленные незнакомцем ладони, голый мужик остановился как вкопанный, потом упал на колени и зарыдал.

Как ребёнок.

А потом он захохотал, вскочил и снова стал прыгать и орать.

— Ты, — Иван указал мужику в грудь, — здесь, — указательный палец обвёл горы вокруг, — один?

Ваня поднял палец вверх.

— Один?

Шедший впереди и постоянно оглядывающийся робинзон, закивал головой, стукнул себя в грудь и снова заревел, сквозь слёзы взахлёб что-то втолковывая Ивану.

Говорил этот, судя по лицу европеоид, на каком-то немыслимом языке. Маляренко не был полиглотом, но он мог языки УЗНАВАТЬ. Язык, на котором болтал без умолку местный, не был похож ни на что. В нём не было ни единого узнаваемого слова. Маляренко попробовал заговорить с ним на русском, на английском, по-немецки и по-французски. Даже припомнил турецкий и казахский.