Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева

Машина оказалась в двух шагах от места моего привала. Я боднула матрасом в зад нагнувшуюся Наташку, которой приспичило выяснить, почему в салоне «Ставриды» не горит свет.

Она безропотно улеглась на переднем сиденье, выронив ключи. Непонятно, как подруга догадалась, что это происки именно моего матраса, и хотя сдавленным шепотом, но капитально затронула лично меня.

Естественно, я обиделась, швырнула матрас на машину и, вытянув вперед руки, как средство безопасности при случайном столкновении, отправилась налегке в туманную перспективу. Надеялась – за подушками.

Нашли меня не скоро. И то случайно. Устав шарахаться из стороны в сторону, естественно, без подушек, я уснула, скорчившись на какой-то корявой доске. Сквозь сон слышала, как меня зовут то по имени, то мамой, но не отзывалась. Снилось, что лежу на берегу реки, спрятавшись за корягой. Песок мокрый, холодный и пахнет соляркой. Хочется разогнуться, распрямиться, но не могу. Неудобно, но зато безопасно. С реки доносятся тихие призывные голоса невидимых русалок. Подумала, что они наверняка совсем озверели из-за ухудшения экологической обстановки. Так я и отозвалась! Нашли идиотку!

Но «идиотку» все-таки нашли, о чем Наталья меня и известила, предварительно пнув ногой в бок. Якобы споткнулась. Свыкнуться с мыслью, что она – не типичная представительница нечистой силы, мне не дали. Этому обстоятельству я порадовалась уже на ходу. Наталья ловко обвязала вокруг моей талии веревку и поволокла за собой, навешивая разные нелестные определения. Огрызаться спросонья как-то не хотелось.

За время моего отсутствия все трое, пользуясь Наташкиной смекалкой, основанной на бельевой веревке, которую она третий или четвертый год – точно уже и не вспомнишь – возит с собой на дачу, забывая вытащить, легко освоили невидимое в тумане пространство трюма. Решив отыскать меня в последнюю очередь, чтобы не путалась под ногами, перенесли оставшееся имущество, раскинули рядом с машиной на песке палатку и подготовили спальные места. Поиски моей личности утомили их окончательно. Едва добравшись до матрасов, троица моментально уснула.

А я уже выспалась. Как Штирлиц. Каких-нибудь пятнадцать, ну, может, чуть больше минут – и сна ни в одном глазу. Так и встретила рассвет, прислушиваясь к каждому шороху и печалясь, что не сумела осторожно выяснить у Вики кое-какие вопросы.

Несколько раз высовывалась из палатки. Было светло, но по-прежнему ничего не видно. Помнится, на «Александре Карягине» схожая ситуация меня жутко напугала. Сейчас же страха не ощущалось. Так, давило немного чувство одиночества.

Я все-таки выползла из палатки вместе со своей сумкой и уселась на нее прямо у входа. В голове царил «оливье» – весьма поднадоевшая салатная смесь, только из мыслей. Успела передумать массу тем. В том числе проработать вопросы, находящиеся в ведении Президента России. Периодически хваталась за родные тканевые стены, проверяя, на месте ли мы обе – я и палатка.

То, что увидела в дальнейшем, – поразило, и «оливье» исчез. Никогда не доводилось наблюдать воочию, как рассеивается туман. Уматывал он довольно лихо, но со злостью. Надеясь, что сплоченностью отстоит свои позиции.

Уже стало ясно, что палатка никуда не денется, так же, как и надстройка с рулевой рубкой. Это придало уверенности, и я отправилась в машину. Нечего мозолить глаза вахтенным. Хотя баржа и стояла, вахта не дремлет. Жаль, что не ношу часы. Чуть позже зайду поздороваться.

Сколько я сидела в машине, сказать трудно. Во всяком случае мне там изрядно надоело. Туман окончательно рассеялся, вовсю светило солнце, но мне показалось, что баржа не двигалась. Рассудив, что теперь-то уже вполне могу подняться наверх и чем-нибудь помочь Светлане, уверенно направилась к железному трапу.

На палубе никого не было. В одиночестве полюбовалась на все еще зеленые берега. Только кое-где, напоминая о реальном времени года, проглядывали желтизна и багрянец листьев. Удивилась близости берегов. Где-то слышала, что на Оке имеются узкие места, но видеть не доводилось.

На палубу так никто и не выглянул. Не мудрено. Все девять штатных единиц либо заняты делом, либо отдыхают после работы. Бездельников здесь не держат.

Подойдя к рулевой рубке, слегка озадачилась. Все стекла рубки были завешены чем-то темным, плотным – похоже на одеяла. Непонятно, но, наверное, так положено. Плывут по приборам, а окна завесили специально – чтобы не отвлекали живописные берега. Долго ли зазеваться и сесть на мель? Правда, мы стоим, но… В общем, не мое это дело.

Прислушавшись, поняла, что рубка обитаема. Оттуда доносился тихий разговор. Немного поколебалась и постучала. Разговор вмиг утих, дверь открылась, и на меня уставилось озадаченное лицо первого штурмана. Буквально на секунду, поскольку взгляд штурмана мгновенно переместился на береговые просторы. Глаза вылезли из орбит, а щеки надулись, словно в намерении сдуть прекрасное творение природы. На мое «Доброе утро!» он ответил неадекватно: «Ох, ё-мое!..», если перевести на цензурный язык.

В дальнейшем о моем присутствии на время забыли. В считанные секунды одеяла были сорваны, а с маленького складного столика, приставленного к обшарпанному, драному дивану, сметены игральные карты и вместе со сложенным столиком спрятаны под этот самый диван. Пара непонятных команд по переговорному устройству, и сухогруз тронулся в путь.

Осознав наконец себя лишней, решила уйти, но тут второй штурман вспомнил о моем присутствии и поздравил с добрым утром. Виновато улыбаясь, пояснил:

– Принял вахту у капитана ночью, он дал команду встать на якорь – туман. Вот, решили скоротать время за картами. За окном такая тоска молочная – смотреть тошно. Вот и занавесились…

Я миролюбиво улыбнулась – не мне их судить, и спросила, не очень ли из-за тумана запоздаем в Касимов.

– Нагоним! – последовал уверенный ответ. – Порожняком идем, самое малое – шестнадцать километров в час. Не волнуйтесь, послезавтра утром будем в Касимове.

Мне показалось, что ослышалась, и я переспросила:

– Вы сказали: «послезавтра утром»?

– Ну да. Весь маршрут примерно двое с половиной суток занимает. А вот назад, груженные, еще сутки проплюхаем…

Он продолжал еще что-то говорить, но я уже не слушала. Тихий ужас острыми коготками терзал сознание. Послезавтра утром будет вторник, а на работу нам с Наташкой принято выходить с понедельника. У ребят занятия. Впрочем, прогуляют с радостью. Но чем оправдывать прогул на работу? Шеф сегодня вечером уезжает в Финляндию. Подпись всех банковских документов на мне. Просрочка некоторых платежей чревата сплошным негативом. Если даже и успеем приплыть во вторник утром, что уже катастрофа, то обратная дорога займет еще часов пять! Мама дорогая! А Димка?! А Борис?! Ну летчик! Чтоб ему еще раз с дуба рухнуть, но не так удачно!

Я с силой сжала пальцами виски и быстро пошла прочь – в голове застучали молоточки и зазвучал колокольный звон. Молоточки вскоре притихли, колокольный звон остался. Не мудрено. Он доносился с берега – от сияющей белизной церковной колокольни.

Прокручивая различные варианты спасения, нашла только один оптимальный выход: надо уговорить капитана как-нибудь высадить нас на берег. Вместе с машиной. Это немного успокоило. Как только проснется после вахты, сразу бухнусь в ноги.

– Ирочка, ты что вскочила? – послышался приветливый голос Светланы. – Нам еще долго плыть, успеешь налюбоваться красотами.

Я криво улыбнулась, демонстрируя приветливость. Светлана решила что-то спросить, но не успела. Над ухом раздался жизнерадостный голос Наташки:

– Привет, девушки! Так замечательно выспалась! Ирка! Нам крупно повезло! Ребята сказали, что до Касимова еще двое суток плыть. Я сначала чуть копыта не откинула от удивления, а потом обрадовалась – надо же, какое везение!

С недоверием взглянув на подругу и отметив, что она не шутит, решила, что Наташка на просторе речной волны просто сбрендила. По крайней мере два важных момента выпали из ее памяти – то, что она рабочая лошадь, и то, что замужем. И не за сивым мерином.

А подруга продолжала радостно вещать, как проснулась в хорошем настроении и как оно моментально испортилось от осознания того, что надо собирать шмотки и готовиться к высадке. Путешествие оказалось сумбурным и излишне суетливым. Отдохнуть не пришлось. Зато теперь открывается прекрасная перспектива побалдеть на природе, не прилагая к этому абсолютно никаких материальных усилий.

Закрыв глаза и подставив физиономию не по осеннему жаркому солнышку, Наташка излучала искреннее удовольствие. Я осторожно намекнула ей про семейное положение. Не только свое.

– А-а-а, ерунда! – последовал радостный ответ, подкрепленный обновленной версией для наших мужей: – Бабуся серьезно захворала. Положительные эмоции от встречи с внучкой с головой захлестнули, кое-как с нашей помощью выплыла, но на больничную койку. У внучки – новый стресс, а у нас – вынужденная посадка на два дня в славном городе Касимове. Не можем же мы бросить бедняжек на произвол судьбы: это не по-человечески, – укоризненно добавила она и, перестав нежиться на солнце, посмотрела на меня так, будто именно я вогнала бедную старушку в хворь. – Ир, я тебя просто не понимаю! Ты когда-нибудь о себе будешь думать? Не будешь, – уверенно ответила за меня. – В таком случае я за тебя подумаю. На работе у меня три неиспользованных отгула. А с твоим Максимом Максимычем как-нибудь договоримся.