По воле ведьмы - Анетт Блэр

— Поздравляю.

Эйден расправил плечи:

— Сам горжусь.

Сторм не обратила внимания на далеко не деликатную демонстрацию мужской солидарности.

— Мы не можем найти моего кота, — сказала она. — Есть здесь кто-нибудь, кто мог бы сделать объявление по микрофону?

— Неплохая мысль, — заметил Эйден, следуя за Винки к ближайшей торговой палатке. — И у меня есть идея, которая может помочь.

Через час оказалось, что претендентов на обещанную награду в сто баксов целых восемь: пять черных кошек в белых «носочках», одна с белым кончиком хвоста, один упитанный игрушечный скунс и победитель — черный абиссинец[29]. Радостно завопив, Колдун махнул прямо в руки Сторм с расстояния в два фута.

Эйден вручил стодолларовую купюру сияющей от счастья юной леди.

— Где ты его нашла?

— Это самое смешное, — ответила девочка. — Он был в клетке со спящим тигром, подползал к нему на животике. Я приманила его сахарной ватой. Ваш кот сладкоежка.

Поблагодарив ее, Эйден почесал Колдуна за ухом.

— Сладкоежка, — проговорил он, когда они возвращались к автобусу, — и настоящий храбрец. Минуточку. — Он затормозил возле тира. — Давай-ка я выиграю для тебя что-нибудь, пока мы не уехали.

— Ты умеешь стрелять?

— Военная школа.

— А, ну да. — Сторм забрала у него котенка. — Вперед. Хочу большо-о-ой приз.

Эйден ни разу не промахнулся и продолжал стрелять, пока у Сторм не оказалось целого вороха мягких игрушек на выбор. Ей приглянулся большой пушистый розовый дракон с огромными глазами, который подмигивал и загадочно ухмылялся.

— Поверить не могу, что из всех игрушек ты выбрала дракона, — проговорил Эйден, откладывая ружье в сторону.

— Мне нравятся драконы. Я тебе говорила, когда мы праздновали Летнее солнцестояние.

— Точно. В замке, когда Джейк был в костюме дракона.

— Ты что-то имеешь против драконов? — спросила Сторм.

— Ну, наверное, можешь называть это своего рода фобией. — Эйден потер руки, как всегда, когда хотел сменить тему. — Пойдем на чертово колесо?

— Окстись, Эйден. Нам надо купить поесть и найти ребенка.

— Ну не знаю, Снэпдрагон. Я думал, ты веселая. — Он махнул Винки, давая понять, что они готовы ехать.

— Сегодня утром была чертова куча веселья, — парировала Сторм, поднимаясь в автобус.

— Не могу не согласиться. — Эйден поднял жалюзи на ветровом стекле. Полдюжины клоунов усердно старались как можно быстрее провести мимо автобуса слонов, оставлявших за собой…

Сторм рассмеялась:

— Лошади, тигры, слоны… и то, что от них осталось.

— Я не могу ехать… по этому!

— Почему нет? Это всего лишь слоновьи какашки. Хочешь, я выйду и уберу, или посыплю их песком, или…

— Ты это сделаешь?

— Езжай, Бозо.

— Я не клоун.

— Конечно, нет. Был бы ты клоуном, я звала бы тебя Винки. Или Слабак.

— Обидно.

— Ну это ж ты у нас кисейная барышня, которой противно ехать по слоновьему дерьму.

— Если бы мне нужно было тебя спасти, я забрался бы на целую гору дерьма, но не проси меня давить его колесами или лепить на рисунок.

— Прочувствованная речь, Майти[30] Маус. Только ситуация от этого не изменится. Езжай, говорю.

Эйдена передернуло, но он все же завел двигатель и проехал прямо по огромным лепешкам, как по обычной луже. Брызги какашек полетели во всех, кто оказался поблизости.

— Я тобой горжусь, — заявила Сторм как раз в тот момент, когда Колдун процарапал себе путь по спине Эйдена ему же на голову.

— Надо что-то делать с этим котом!

— Судя по изжеванному тапку, надо купить кошачий корм, переноску и наполнитель для лотка. Вчера недалеко отсюда я видела торговый центр. Как выедешь на дорогу, поверни налево.

— Сначала мы найдем автолагерь, где я смогу помыть колеса и все, что нуждается в очистке от дерьма.

— Никогда не думала, что ты такой патологический чистюля. Это просто нереально. Ты же… ты… колючий сладкий леденец! Волосы торчат, джинсы с дырками, вечно небритый…

Эйден одарил ее тяжелым взглядом.

— Да-да-да! Но тебе идет щетина и легкая неопрятность. — Сторм ткнула в него пальцем. — Вы, сэр, одержимы.

— Замолчи ты хоть на минуту! Я реставратор. Одержимость — моя суть, моя жизнь. А этот автобус — мой дом, черт возьми! Тебе бы понравилось жить в доме, по прекрасным викторианским стенам которого разбрызгано слоновье дерьмо? Понравилось бы говорить людям, что твой дом цвета лаванды, баклажана и… слоновьего дерьма?

— Ладно-ладно, я поняла, что ты имеешь в виду.

Не успела Сторм договорить, как из буфета посыпались тарелки и разбились, во все стороны полетели осколки. Оба подпрыгнули от неожиданности. Покачиваясь туда-сюда, на ручке дверцы висел Колдун.

— Это не кот! — рявкнул Эйден. — Это котострофа.

— Когда-нибудь слыхал о меламине[31]? — спросила Сторм. — Его кошкам уж точно не разбить.

— Пластик?!

— Это трейлер, а не дом.

— Ну все, с меня хватит, — сухо сказал Эйден и, выехав на дорогу, повернул направо.

Сторм решила, что он знает, где ближайший лагерь для автотуристов, и направляется туда. Однако через несколько минут автобус вырулил на трассу, соединяющую штаты, и взял путь на север.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Назад в Салем.

Глава 17

Сторм расстроилась и разозлилась.

Не просто разозлилась — кипела от ярости.

Они ехали по правой полосе. Позади, насколько можно увидеть, не было ни одной машины. На скорости край обочины превращался в размытое пятно. Весь свой гнев Сторм сосредоточила на руках Эйдена, который, резко вывернув руль, въехал на площадку для стоянки.

— Какого хрена? — Он вкатился на временную парковку и выключил двигатель. — Потрудись объяснить, что сейчас произошло!

— Физическое проявление гнева, — ответила Сторм. — Та же энергия, которая помогла мне остановить автобус на причале. Видимо, чем чаще используешь телекинез, тем лучше он работает. До вчерашнего дня я и понятия не имела, насколько мощной может оказаться телекинетическая энергия. Но, опять же, еще никто не выводил меня из себя так, как ты.

— Хочешь сказать, это ты заставила мои руки повернуть руль?

— Это такая экстрасенсорная фишка. К тому же мы ехали в правом ряду, а сзади никого не было.

— Твои сестры тоже так умеют?

— Ну, нам об этом неизвестно. Однако они редко бешено злятся.

— Думаю, ты уже родилась бешеной, — психовал Эйден.

Какое-то время Сторм обдумывала его слова, а потом заговорила: