Охотница - Сьюзен Кэррол

Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки перед собой и внимательным проникающим взглядом посмотрел на Мартина.

— Час уже поздний, мистер Вулф, а у меня накопилось еще много вопросов, требующих моего внимания. Давайте перейдем к делу. У вас есть, что сообщить мне? Надеюсь, наконец-то вы раздобыли стоящую информацию.

— Я кое-что разузнал, но не знаю, насколько достойным вашего внимания вы сочтете мое донесение, — ответил Мартин. — Тот человек, который столь часто посещает гостиницу «Большая медведица» близ Темпл-Бара[10] и называющий себя капитаном Фортескью, как вы и подозревали, вовсе не тот, за кого себя выдает. В действительности он священник по имени Джон Баллард.

— Неужели?! — Уолсингем нетерпеливо наклонился вперед. — Вы уверены?

— Я присутствовал на мессе, проводимой отцом Баллардом в доме сэра Энтони Бабингтона. — Месса была запрещенным обрядом, и за нее можно было бы оказаться в тюрьме, а то и того хуже, поэтому Мартин поспешил добавить: — Мне надо было подтвердить свою «подлинную принадлежность» к бунтарям. Это оказалось не слишком трудным. Я ведь...

Мартин чуть было не выдал себя признанием, что часть своего детства провел в Париже среди монахов, поскольку был оставлен матерью на ступеньках Нотр-Дам, но вовремя осекся.

Уолсингем знал Мартина только как человека, состоявшего на службе у Генриха Наваррского. Их пути впервые пересеклись двумя годами ранее, когда Мартин приезжал в Лондон с целью собрать средства, крайне необходимые для протестантского короля, оказавшегося в осаде.

Это все, что было известно Уолсингему о Мартине, и Мартин предпочел бы не возбуждать к себе излишнего интереса. Ему совсем не хотелось, чтобы министр слишком уж тщательно вглядывался в его прошлое, особенно в части, касающейся его дочери.

— Я достаточно знаком с обрядами старой веры, чтобы представить себя католиком.

— Да, да! — Лицо Уолсингема оставалось бесстрастным, так же невозмутимо прозвучал и голос, но его жесткий взгляд ни разу не оставил лица Мартина. — Нет сомнений, еще одно превосходное перевоплощение.

— Сносное. — Мартин скромно пожал плечами. — Но не настолько хорошее, чтобы убедить Бабингтона и отца Балларда довериться мне полностью. Мне удалось узнать много больше всего за один вечер, проведенный в гостинице «Большая медведица». Молодой Бабингтон и его друзья часто ужинают там и не всегда осторожны, когда переберут лишнего. — Мартин сделал паузу и мрачно продолжил: — Совершенно очевидно, что они готовят заговор и хотят избавиться от королевы Елизаветы и возвести на трон ее кузину, Марию Шотландскую. Я подслушал, как Бабингтон выяснял у отца Балларда, не грех ли это — убивать Елизавету.

— Убийца с совестью. Как замечательно, — презрительно усмехнулся Уолсингем.

— Баллард заверил его, что в этом нет никакого греха, поскольку папа римский объявил Елизавету еретичкой и отпустит грехи Бабингтону. И все же он пока еще не слишком склоняется к действиям. Если честно, Бабингтон, несмотря на свои дерзкие речи, не представляется мне большой угрозой. Этот молодой человек нерешителен и мечтателен. Я полагаю, он намерен написать самой королеве Шотландской и просить ее благословения, прежде чем предпримет любые дальнейшие шаги. — Мартин презрительно скривил губы. — Понятия не имею, как этот юный глупец намерен справиться с задачей. Всем известно, что шотландская королева слишком тщательно охраняется в Чартли, чтобы получать весточки с воли.

— Ну, мадам получит его письмо. — Улыбка Уолсингема была такой ледяной, что у Мартина кровь в жилах застыла. — Я позабочусь, чтобы она получила весточку, ослаблю наблюдение.

— Прошу прощения, сэр, — Мартин с удивлением взглянул на сэра Фрэнсиса, — но не лучше ли сразу арестовать Бабингтона и этого священника? Не опасно ли позволять врагам Елизаветы переписываться и готовить заговор против нее?

— Опасно, но необходимо. — Уолсингем не отличался словоохотливостью и редко объяснялся с кем бы то ни было, даже со своей королевой. Он удивил Мартина, когда, сложив руки и сцепив пальцы, серьезно продолжил: — Я предотвратил многие заговоры католиков против ее величества. Но в прошлом я всегда действовал слишком стремительно, так и не вырывая с корнем саму причину этих заговоров. Но на сей раз я хочу покончить со всеми этими заговорами раз и навсегда. Для этого я должен поймать в ловушку саму шотландскую Иезавель и представить королеве Елизавете неопровержимое доказательство вины ее кузины. — Уолсингем вздохнул. — Ее величеству удается проявлять проницательность не хуже любого мужчины, из тех, кого я знал, но в этом вопросе она слишком уж женщина. Она никак не склонна прибегать к крайней мере, особенно когда дело касается другой помазанной королевы.

— Возможно, королева имеет серьезное основание проявлять нежелание, — рискнул предположить Мартин, — если вспомнить трагическую смерть ее собственной матери.

— Не думаю. Королева проявляет мудрость и никогда не говорит о Болейн. Слишком уж часто оспаривалось исконное право Елизаветы на престол, чтобы ей самой напоминать миру, что она — дочь женщины, казненной за измену и прелюбодеяние. Но какие бы призраки ни посещали королеву, ей следует забыть о своих личных чувствах. Пока жива Мария, ни государство, ни сама Елизавета никогда не будут в безопасности. Если на сей раз я сумею получить письмо, собственноручно написанное Марией и подтверждающее заговор Бабингтона, у Елизаветы не останется никакого выбора. Ей придется подвергнуть свою кузину суду и казнить.

— Но неужели Мария в самом деле проявит безрассудство и ответит на письмо Бабингтона? — удивился Мартин.

— О, я склонен думать, что все так и произойдет. Она верит, что она в безопасности, поскольку пишет свои письма шифром, но у меня есть криптограф, способный расшифровать что угодно. Эта женщина никогда не отличалась умом.

— Итак, королева шотландцев лишится головы по собственной неосмотрительности, — задумчиво проговорил Мартин и чуть было не добавил: «Бедная глупышка», но сдержался.

И правильно поступил, поскольку Уолсингем сурово посмотрел на него.

— Она лишится головы за измену и подготовку заговора с целью убийства нашей королевы.

— Гм-м... Да будет так, — промолвил Мартин.

Елизавета была достойной и умной государыней, но он испытывал болезненное сочувствие к повергнутой шотландской королеве. Сама немного француженка, Мария когда-то была выдана замуж за короля Франции и стала молодой вдовой как раз в тот год, когда родился Мартин.

Он рос, слушая полные романтики бесчисленные легенды о «La petit Marie », малютке Мари. И, хотя прошло уже много лет с тех пор, как Мария сидела на троне, до сих пор в тавернах Парижа еще поднимали тосты за «La belle reine», королеву-красотку. Все последние двенадцать лет эта женщина являлась пленницей англичан. Было понятно, что она пойдет на любой заговор, чтобы восстановить свою свободу.